Сенека "О СЧАСТЛИВОЙ ЖИЗНИ"

(1) Все люди хотят жить счаст­ли­во, брат мой Гал­ли­он, но они смут­но пред­став­ля­ют себе, в чем заклю­ча­ет­ся счаст­ли­вая жизнь. А достиг­нуть послед­ней в выс­шей сте­пе­ни труд­но. Если чело­век собьет­ся с пути, он ухо­дит от сча­стья тем даль­ше, чем боль­ше он увле­ка­ет­ся пого­ней за ним: когда путь ведет в про­ти­во­по­лож­ную сто­ро­ну, поспеш­ность и слу­жит при­чи­ною еще боль­ше­го уда­ле­ния от конеч­но­го пунк­та. Поэто­му мы долж­ны преж­де все­го наме­тить себе цель сво­их стрем­ле­ний, затем тща­тель­но выбрать сред­ства к ско­рей­ше­му дости­же­нию ее, а потом уже в пути, если толь­ко он будет пра­ви­лен, мы будем сооб­ра­жать, как вели­ка наша еже­днев­ная успеш­ность и насколь­ко мы при­бли­зи­лись к тому иде­а­лу, к кото­ро­му нас вле­чет есте­ствен­ный порыв. (2) Пока мы сует­ли­во бро­дим без про­вод­ни­ка, при­слу­ши­ва­ясь к шуми­хе вздор­ных кри­ков, маня­щих нас к раз­ным соблаз­нам, жизнь про­па­да­ет даром сре­ди заблуж­де­ний, а она корот­ка даже в том слу­чае, если мы день и ночь будем забо­тить­ся о сво­ем духов­ном раз­ви­тии. Итак, мы долж­ны решить, к чему и как нам стре­мить­ся; нам нужен так­же опыт­ный про­вод­ник, зна­ко­мый с тою обла­стью, в кото­рую мы наме­ре­ны всту­пить, пото­му что в дан­ном слу­чае дело обсто­ит не так, как в осталь­ных путе­ше­ст­ви­ях, где нас пред­о­хра­ня­ет от оши­бок воз­мож­ность вос­поль­зо­вать­ся какой-нибудь тро­пин­кой или обра­тить­ся за разъ­яс­не­ни­я­ми к жите­лям. Здесь же самый тор­ный, самый мно­го­люд­ный путь ока­зы­ва­ет­ся наи­бо­лее обман­чи­вым. (3) Глав­ней­шая наша зада­ча долж­на заклю­чать­ся в том, чтобы мы не сле­до­ва­ли, подоб­но скоту, за вожа­ка­ми ста­да, чтобы мы шли не туда, куда идут дру­гие, а туда, куда повеле­ва­ет долг. Вели­чай­шие беды при­чи­ня­ет нам то, что мы сооб­ра­зу­ем­ся с мол­вой и, при­зна­вая самы­ми пра­виль­ны­ми те воз­зре­ния, кото­рые встре­ча­ют боль­шое сочув­ст­вие и нахо­дят мно­го после­до­ва­те­лей, живем не так, как это­го тре­бу­ет разум, а так, как живут дру­гие. (4) Вот откуда эта непре­рыв­но нарас­таю­щая груда жертв заблуж­де­ний! Когда во вре­мя круп­но­го пора­же­ния про­ис­хо­дит все­об­щая дав­ка, никто не пада­ет так, чтобы не увлечь за собою дру­го­го, нахо­дя­щи­е­ся же впе­ре­ди при­чи­ня­ют гибель сле­дую­щим за ними: точ­но такие же явле­ния мож­но наблюдать на каж­дом шагу и в жиз­ни. Никто не заблуж­да­ет­ся толь­ко во вред себе, но вся­кий быва­ет при­чи­ною и винов­ни­ком чужо­го заблуж­де­ния. Зря при­мы­кать к иду­щим впе­ре­ди опас­но, а меж­ду тем, когда воз­ни­ка­ет вопрос о смыс­ле жиз­ни, люди нико­гда не рас­суж­да­ют, а все­гда верят дру­гим, так как вся­кий более скло­нен верить, чем рас­суж­дать. Поэто­му рас­про­стра­ня­ю­ще­е­ся пре­ем­ст­вен­ным путем недо­ра­зу­ме­ние сби­ва­ет нас с тол­ку и повер­га­ет в без­дну бед­ст­вий, где мы поги­ба­ем жерт­вой чужих при­ме­ров. Мы спа­сем­ся, если толь­ко отре­шим­ся от стад­но­го чув­ства: (5) народ отно­сит­ся теперь враж­деб­но к разу­му, упор­ст­вуя в сво­ем пагуб­ном заблуж­де­нии. Ана­ло­гич­ные слу­чаи встре­ча­ют­ся и на изби­ра­тель­ных собра­ни­ях: когда непо­сто­ян­ная тол­па отво­ра­чи­ва­ет­ся от сво­их преж­них любим­цев, те же самые лица, кото­рые про­ве­ли их в пре­то­ры, удив­ля­ют­ся, что они мог­ли подать свои голо­са за таких недо­стой­ных кан­дида­тов. Одно и то же мы то одоб­ря­ем, то осуж­да­ем. Так быва­ет со вся­ким при­го­во­ром, опи­раю­щим­ся на боль­шин­ство мне­ний.

II

(1) Когда захо­дит речь о счаст­ли­вой жиз­ни, ты не можешь удо­вле­тво­рить меня обыч­ным при голо­со­ва­нии сена­то­ров отве­том: «По-види­мо­му, на этой сто­роне боль­шин­ство». — Пото­му-то она и непра­ва! Раз­ви­тие чело­ве­че­ства не нахо­дит­ся еще в столь бле­стя­щем состо­я­нии, чтобы исти­на была доступ­на боль­шин­ству. Одоб­ре­ние тол­пы — дока­за­тель­ство пол­ной несо­сто­я­тель­но­сти. (2) Пред­ме­том наше­го иссле­до­ва­ния дол­жен быть вопрос о том, какой образ дей­ст­вий наи­бо­лее досто­ин чело­ве­ка, а не о том, какой чаще все­го встре­ча­ет­ся; о том, что дела­ет нас спо­соб­ны­ми к обла­да­нию веч­ным сча­стьем, а не о том, что одоб­ря­ет­ся чер­нью, этой наи­худ­шей истол­ко­ва­тель­ни­цей исти­ны. К чер­ни же я отно­шу не толь­ко про­сто­на­ро­дье, но и вен­це­нос­цев. Я не смот­рю на цвет одежд, в кото­рые обле­ка­ют­ся люди. При оцен­ке чело­ве­ка я не верю гла­зам: у меня есть луч­шее, более вер­ное мери­ло для того, чтобы отли­чить исти­ну от лжи. О духов­ном досто­ин­стве дол­жен судить дух. Если когда-нибудь на досу­ге он успо­ко­ит­ся и углу­бит­ся в себя, он после тща­тель­но­го само­ис­пы­та­ния искренне откро­ет себе всю прав­ду в сле­дую­щих сло­вах: (3) «Луч­ше было бы мне не делать все­го того, что я делал до сих пор. Когда я вспо­ми­наю все свои речи, я завидую немым. Все мои преж­ние жела­ния пред­став­ля­ют­ся мне про­кля­ти­ем вра­гов. Все, чего я боял­ся, было, о доб­рые боги, гораздо луч­ше того, чего я так страст­но домо­гал­ся. Я враж­до­вал со мно­ги­ми и мирил­ся с нена­вист­ны­ми мне рань­ше людь­ми (если толь­ко вооб­ще меж­ду дур­ны­ми воз­мо­жен мир); с самим же собою я еще не успел подру­жить­ся. Я при­ла­гал вся­че­ские ста­ра­ния к тому, чтобы выде­лить­ся из тол­пы и про­сла­вить­ся каким-нибудь талан­том. Этим я толь­ко выста­вил себя под вра­же­ские уда­ры и ука­зал недоб­ро­же­ла­тель­ству уяз­ви­мое место. (4) Ты видишь тех, кото­рые про­слав­ля­ют твое крас­но­ре­чие, уха­жи­ва­ют за тво­им богат­ст­вом, лестью доби­ва­ют­ся тво­е­го рас­по­ло­же­ния, пре­воз­но­сят твое могу­ще­ство? Ведь все они или уже теперь твои вра­ги, или (что име­ет оди­на­ко­вое зна­че­ние) могут сде­лать­ся тако­вы­ми впо­след­ст­вии. У тебя столь­ко же завист­ни­ков, сколь­ко и поклон­ни­ков».

III

(1) Так уж луч­ше мне поис­кать како­го-нибудь суще­ст­вен­но­го бла­га, ося­за­тель­но­го, а не показ­но­го! То, что бро­са­ет­ся в гла­за, перед чем оста­нав­ли­ва­ет­ся тол­па, что один пока­зы­ва­ет с вос­тор­гом дру­го­му, — все это скры­ва­ет за бле­стя­щей внеш­но­стью внут­рен­нее ничто­же­ство. Поста­ра­ем­ся най­ти не при­зрач­ное бла­го, а дей­ст­ви­тель­ное, посто­ян­ное и тем более при­вле­ка­тель­ное, чем глуб­же оно таит­ся в душе. Добудем это сокро­ви­ще. Оно лежит неда­ле­ко от нас. Его лег­ко най­ти. Нуж­но толь­ко знать, куда протя­нуть руку. Теперь же, точ­но впотьмах, мы мину­ем его, попи­рая как раз то сча­стье, в кото­ром ощу­ща­ем потреб­ность. (2) Но, чтобы не водить тебя околь­ны­ми путя­ми, я обой­ду мол­ча­ни­ем мне­ния дру­гих, так как было бы слиш­ком дол­го и пере­чис­лять и опро­вер­гать их. Выслу­шай мое. Употреб­ляя это выра­же­ние, счи­таю нуж­ным заме­тить, что я не при­мы­каю исклю­чи­тель­но к одно­му из глав­ней­ших пред­ста­ви­те­лей стои­че­ской шко­лы, сохра­няя и за собою пра­во иметь соб­ст­вен­ное суж­де­ние. Я буду сле­до­вать одно­му, у дру­го­го сде­лаю частич­ное заим­ст­во­ва­ние. Может быть, пред­став­ляя свое заклю­че­ние после всех осталь­ных авто­ров, я не буду отвер­гать ни одно­го поло­же­ния сво­их пред­ше­ст­вен­ни­ков, а ска­жу толь­ко: «Вот это допол­не­ние при­над­ле­жит мне». (3) Впро­чем, я при­ни­маю общее пра­ви­ло всех сто­и­ков: «Живи сооб­раз­но с при­ро­дой вещей». Не укло­нять­ся от нее, руко­вод­ст­во­вать­ся ее зако­ном, брать с нее при­мер, — в этом и заклю­ча­ет­ся муд­рость. Сле­до­ва­тель­но, жизнь — счаст­ли­ва, если она согла­су­ет­ся со сво­ей при­ро­дой. Такая жизнь воз­мож­на лишь в том слу­чае, если, во-пер­вых, чело­век посто­ян­но обла­да­ет здра­вым умом; затем, если дух его муже­ст­вен и энер­ги­чен, бла­го­ро­ден, вынос­лив и под­готов­лен ко вся­ким обсто­я­тель­ствам; если он, не впа­дая в тре­вож­ную мни­тель­ность, забо­тит­ся об удо­вле­тво­ре­нии физи­че­ских потреб­но­стей; если он вооб­ще инте­ре­су­ет­ся мате­ри­аль­ны­ми сто­ро­на­ми жиз­ни, не соблаз­ня­ясь ни одной из них; нако­нец, если он уме­ет поль­зо­вать­ся дара­ми судь­бы, не дела­ясь их рабом. (4) Мне неза­чем при­со­во­куп­лять, так как ты и сам пони­ма­ешь, что резуль­та­том тако­го рас­по­ло­же­ния духа быва­ет посто­ян­ное спо­кой­ст­вие и сво­бо­да ввиду устра­не­ния вся­ких пово­дов к раз­дра­же­нию и к стра­ху. Вме­сто удо­воль­ст­вий, вме­сто ничтож­ных, мимо­лет­ных и не толь­ко мерз­ких, но и вред­ных наслаж­де­ний насту­па­ет силь­ная, неомра­чи­мая и посто­ян­ная радость, мир и гар­мо­ния духа, вели­чие, соеди­нен­ное с крото­стью. Ведь вся­кая жесто­кость про­ис­хо­дит от немо­щи.