Окончание. Начало здесь>
Маленькая кофейня была полупустой: в этот холодный, дождливый весенний день люди предпочитали пить кофе дома, закутавшись в тёплый плед.
Темноволосая женщина средних лет в одиночестве сидела за столиком в какой-то странной, потерянной позе и неотрывно смотрела в окно. Её модная стрижка была в полном беспорядке – сильный ветер и недавно начавшийся дождь со снегом потрудились на славу: влажные пряди прилипли ко лбу и щекам, но она, казалось, даже не замечала этого.
Да, такой уж в этом году в Омске апрель: то дождь со снегом, то – солнце. То холодища, то – теплынь. Это Омск, детка!
– Приятного аппетита! – молоденькая ярко накрашенная официантка аккуратно поставила на покрытый вульгарной ядовито-розовой скатертью стол чашку кофе и маленькую белую тарелку с вишнёвой тарталеткой.
Екатерина Егорова ничего не ответила – она даже не слышала обращённых к ней слов. Женщина смотрела перед собой пустым, остановившимся взглядом.
– Ну, и что мне теперь делать? – тихо спросила она, пристально глядя в чашку. – Промолчать? Так ведь всё равно Машка узнает – через месяц или через три. К гадалке не ходи – узнает...
***
С Машей Ласицкой они дружили со школы. Они вместе прогуливали уроки, вместе занимались в танцевальной студии, вместе готовились к контрольным и вместе ходили на дискотеки. Были у них и милые девичьи секреты, и обиды, и ссоры, но ссоры и обиды забывались, а две девушки по-прежнему шли по жизни рядом.
Катерина была свидетельницей на Машиной свадьбе. У Маши и Жени была любовь – та самая, настоящая и искренняя, о которой мечтают все и которую встречают в жизни единицы. Женщины почти всегда выбирают нелюбимого, но богатого, а потом мучаются – неделями, месяцами, годами. А надо бы выбирать любимого, как Маша.
Мария выбрала любимого, и была счастлива… пока не пришла беда.
Катя стала крёстной Алиски – здоровой, желанной, любимой родителями малышки. А потом… потом её дорогая крестница утонула.
Прошло почти семь лет, и жизнь Маши Ласицкой только, казалось, начала налаживаться после нелепой гибели любимой дочери и скоропалительного – от жуткой душевной боли – развода.
Полтора года назад в жизни Маши появился Степан – пробивной, весёлый симпатичный таксист из крохотного посёлка Междуречье. Он был на пять лет моложе Маши и, хотя опытная Катя своим безошибочным женским чутьём изначально почувствовала фальшь со стороны этого привлекательного и всегда чрезмерно словоохотливого таксиста, она ничего не сказала подруге. Мария только-только начала приходить в себя и проявлять хоть какой-то интерес к жизни, и Катерина не могла подставить ей такую «подножку». Она молчала, надеясь, что всё наладится, и её подозрения не оправдаются.
И вот та-даааам! Сегодня Катя встретила Стёпу в городе, в обнимку с какой-то рыжей, смазливой, ярко накрашенной вульгарной девицей. Они шли и самозабвенно целовались, а потом начался дождь, и «сладкая парочка», взявшись за руки, куда-то убежала…
Увы, Катины догадки оказались верны: Степану нужна была от Марии уютная квартира в центре, налаженный беспроблемный быт, а не сама она – Маша.
– Что мне делать? – шёпотом спросила Екатерина у пустой чашки.
Рассказать – причинить боль подруге. Промолчать – по сути, совершить предательство. Она вытащила из сумочки телефон, нашла нужный номер. Палец на мгновение завис над кнопкой вызова, а потом решительно опустился на неё.
***
Расставание вышло громким: Степан пытался юлить и отнекиваться, но Маша показала ему сделанные Катей снимки. Тогда он начал собирать по всей квартире свои вещи и с размаху бросать их в большую спортивную синюю сумку, всё время надеясь, что Мария его остановит.
А она не остановила. Она равнодушно, спокойно, без слёз смотрела на суетливые сборы Степана, а когда за ним со стуком захлопнулась входная дверь, села на диван и нервно рассмеялась.
Того, кто знал настоящую любовь, суррогат не устроит. А она её знала.
Она не любила Степана – это был самообман, попытка убежать от отчаяния и одиночества. Хоть как-нибудь, хоть с кем-нибудь. Попытка не удалась.
Маша подошла к столу и взяла в руки любимый рисунок дочери. Тёмная деревянная рамка была тёплой от солнца, маленькое, лёгкое судёнышко под зелёным парусом отважно скользило по бескрайнему морю. Она коснулась рукой изумрудной капли паруса:
– Я постараюсь, доченька, быть счастливой.
***
Казалось бы – только конец мая, а солнце жарило немилосердно.
Мария подошла к могиле дочери и вздрогнула: в одной из высоких чёрных ваз стояли крупные чайные розы. Цветы были совсем свежие – их только-только поставили в вазу.
«Неужели Женя? – мелькнула быстрая мысль. – Он был здесь и ушёл? Неужели мы разминулись?»
Она осмотрелась, но кладбище было безлюдным.
Мария вздохнула, налила во вторую вазу воды из бутылки и поставила в неё двадцать две душистые белые розы – она каждый раз приносила дочери именно эти цветы.
Около часа она провела у могилы, разговаривая с дочкой. Её коротенькую, тихую молитву прервали чьи-то шаги, Маша обернулась и увидела Евгения. Бывший держал за руку худенького, щуплого русоволосого мальчика с большими, как у Алисы, голубыми глазами.
– Привет!
– Привет, Женя. Приехал-таки…
Он подошёл к ней вплотную, заглянул в глаза:
– Я раньше не мог. Не получалось.
– Это твои розы? – она указала на одну из ваз.
– Да. Нам пришлось отойти – Лёва в туалет захотел. А потом он захотел пить, и мы пошли в магазин…
– Ты вместе с сыном приехал? – Мария перевела взгляд на худенького мальчика в серой футболке и таких же серых штанах.
– Да, Льва не с кем было оставить. Жена недавно умерла – онкология.
Маша вздрогнула и перевела взгляд на ребёнка:
– Соболезную.
И тут мальчик закашлялся глухим, лающим нутряным кашлем.
Мария наклонилась и положила руку ему на лоб:
– Да он горит! Женя, где ты умудрился ребёнка застудить в мае?
– В поезде было очень душно, постоянно открывали все окна…
– Едем ко мне домой – ему нужен горячий чай и постельный режим! А ещё лекарства. По дороге зайдём в аптеку.
…Мальчик, утомлённый долгой дорогой и ослабленный болезнью, после ужина быстро уснул. Он спал в бывшей детской Алисы, на её кровати, и у Маши от вида этой маленькой русой головки на белоснежной подушке перехватывало дыхание.
***
Маша перемыла посуду, Женя включил электрочайник и нарезал тонкими ломтиками свежий, ароматный бисквит. Они пили чай из тех самых дорогих фарфоровых чашек с мелкими жёлтыми розочками, что им когда-то подарили на свадьбу, и как будто не было всех этих долгих лет разлуки.
Машин взгляд чиркнул по обручальному кольцу на руке Жени:
– Ты любил её?
– Любил, – он с вызовом посмотрел на неё. – Вполовину не так, как тебя, но любил.
Маша отставила в сторону чашку. Она встала, подошла вплотную и вскинула руки ему на плечи. Их лица сблизились – и всё как будто вернулось: старый, облетевший осенний парк, грустная девушка с красивыми тёмно-карими глазами и опухшей щекой – только-только от стоматолога. Он пытался её смешить, шутил, рассказывал «бородатые» анекдоты – а ей было больно смеяться.
Тогда, во время их первой встречи, она была во всём чёрном: немаркая длинная чёрная куртка, вязаная шапочка с огромным пушистым помпоном, высокие чёрные ботинки…
…Тусклый ночник вырывал из полумрака тёмные пятна разбросанной по полу одежды. Они будто в первый раз наслаждались друг другом, горько плакали, отпуская свою потерю и прощая друг друга за неё, и уснули лишь под утро, перед самым рассветом.
***
Маленькие волны ласково набегали на тёплую гальку. Июльский Сочи был залит солнцем, но после вчерашнего дождя на пляже было малолюдно.
– Лёва, давай быстрее, вылезай из воды, переодевайся – пора обедать! Да успеешь ты ещё накупаться – мы две недели на море будем! – Женя уже готов был силой выуживать восьмилетнего сына из моря, но мальчик вышел сам, небрежно вытерся большим клетчатым полотенцем, нацепил сланцы, вытащил из сумки шорты, яркую пляжную футболку и исчез в раздевалке.
Маша, одетая в короткий, легкомысленный летний сарафан с ярким цветочным принтом, быстро собирала игрушки в большую пляжную сумку.
Лев вышел из раздевалки и стал прыгать на правой ноге, пытаясь вытряхнуть воду из уха.
– Надень кепку – голову напечёт!
Мальчик взял у отца белую кепку и небрежно нахлобучил её задом наперёд – козырьком на затылок.
– Ну, пойдём, обедать пора! – Мария закинула на плечо большую оранжевую сумку и взяла за руку трёхлетнюю дочь.
– На ручки! – Вероника вскинула голову и посмотрела на отца своими выразительными, большущими голубыми глазами – капризно и требовательно. Лёгкая зелёная хлопковая панамка сползла на затылок девочки и едва не упала.
– Ну, пойдём, принцесса! – Женя поправил панаму, подхватил дочку на руки и посадил себе на плечи.
– Ты вконец её разбаловал! – Мария улыбнулась и с лёгкой укоризной посмотрела на мужа.
– Папы для того и существуют, чтобы дочек баловать. Правда, Ника?
Девочка, соглашаясь, лепетала что-то на своём, детском языке, и крутила в руках небольшую куклу со спутанными светлыми волосами. Ветер играл подолом красивого изумрудно-зелёного платья Вероники, надувая его, словно парус.
Автор: Наталия Матейчик
