Внуковщина

Рассказ из книги "Седьмой пациент" Автор - Павел Гушинец

Дедовщина в армии – это зло, с которым борются долгие годы, но всё никак не могут окончательно победить. Уже и видеокамеры ставят в каждую казарму, и еженедельные встречи с политруками проводят (политруков нынче модно называть психологами, но суть их от этого не поменялась). Но чем хуже традиция, тем сложнее её искоренить. И из армейского лексикона не исчезают понятия «духи», «черпаки», «салабоны». В самых отсталых частях до си пор «пробивают фанеру» и устраивают «лося».
Моего приятеля старшего лейтенанта медицинской службы Вадима Лобанова Родина отправила следить за здоровьем личного состава в глухую пограничную часть. Один из представителей Родины – красиво полнеющий до ста двадцати килограммов подполковник строго предупредил:
- Ты, лейтенант, смотри, чтоб среди солдат никакой дедовщины. Каждое утро осматривай выборочно на предмет синяков, ссадин. Если таковые обнаружатся, немедленно докладывай командованию, устраивай расследование и наказывай виновных. Это твой долг, как офицера и гражданина. Дедовщина, как явление, не должна пятнать светлого образа наших вооружённых сил.
Воодушевлённый речью, Вадим вытянулся в струнку.
- Рад стараться!
- Молодец, - похвалил подполковник. – Хорошо службу начинаешь. И для начала сходи-ка мне за беленькой.
Вадим слегка опешил, от такого резкого перехода, но потому как служил в армии не первый год, мигом нашёлся.
- А деньги, товарищ полковник?
- С деньгами каждый дурак купит, - покачал головой старший офицер. – А ты прояви должную смекалку.
Вадим проявил, принёс старшему требуемое и тот ушел в свой уютный столичный кабинет, на компьютере стратегические пасьянсы раскладывать, кофе пить и мечтать о незапятнанной чести армии.
Приезжает Вадим в свою часть, а там – сосновый лес. Волки, белки, еноты и предполагаемый противник в километре за пограничной полосой. Явно что-то замышляет. На границе тучи ходят хмуро, и дальше по тексту, как в классической песне. Тут не до пасьянсов. Родину защищать надо. Впрочем, личный состав на удивление неплохой. Два десятка офицеров да прапорщиков разной степени «звёздности» и примерно столько же солдат-срочников, собранных со всех областей синеокой. Медсестра в медпункте хоть и замужем, но симпатичная. Из крана в съёмной квартире горячая вода течёт и тараканы не особо крупные. Служить можно.
По утрам, после физзарядки, как и положено, собирает Вадим личный состав у медкабинета, осматривает на предмет ссадин и синяков. Личный состав, облачённый в кокетливые трусы до колен по форме номер один, хихикает, тыкает друг друга пальцами в живот и отпускает неприличные шуточки в адрес военной медицины. Потому как мужчины в девятнадцать лет ещё подростки, только волосы на груди выросли.
Со ссадинами всё в порядке. В смысле нет их. Да и откуда им взяться. В части офицеров больше, чем солдат. А когда один из бойцов, рядовой Пинченков пришёл на осмотр с шикарным синяком на боку, то тут же нашёлся свидетель, повар из столовой, который подтвердил, что при разгрузке масла Пинченков не вписался в борт грузовичка и получил травму. В наличии имелись так же грузовичок, масло и искренние глаза рядового Пинченкова.
Короче, тишь да благодать. Птички поют, еноты по периметру ходят, коварный противник замышляет. Служи и радуйся.
Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. И однажды утром вышел приказ министра обороны, большая часть личного состава с песнями и радостным смехом отправилась по домам. Им на смену привезли из учебки молодое пополнение. Вот тут Вадим насторожился. Самое время для «дедовщины». Из прежнего состава в части осталось полдесятка бойцов. А среди них ефрейтор Лючков. Тип во всех отношениях подозрительный и неблагонадёжный. Он Вадиму с первого взгляда не понравился. Есть такие типы, которых только увидишь и сразу понимаешь, что с этим будут неприятности.
Приехал Лючков в вооружённые силы откуда-то с периферии и видимо там набрался «традиций», легенды о которых передавались из поколения в поколение в его деревне. С детства Лючков готовился «пробивать фанеру» и «сушить крокодила» и испытал жестокое разочарование, прибыв в часть, где каждый его шаг контролировался офицерским составом. С «фанерой» никак не складывалось. Кроме того, большая часть солдат была старше Лючкова по сроку службы. Тут как бы самому в «крокодилы» не угодить.
Но вот дембеля помахали из окон автобуса родным соснам и в казарме зашевелились зелёные новички. Лючков воспрял духом. Теперь он «дедушка».
Первая неделя прошла тихо. Ефрейтор присматривался к «духам», те служили изо всех сил. Но однажды утром осматривает Вадим личный состав на предмет повреждений хрупкого солдатского организма и видит на груди у Лючкова шикарный синяк.
- Боец, - спрашивает доктор. – Что произошло?
- Упал, - мрачно отвечает Лючков.
- Где упал?
- Не помню!
Тут Вадим задумался. Был бы подобный синяк на груди у кого-то из новичков – он тут же доложил бы командиру и устроил расследование, как завещал столичный подполковник. Но Лючков, как н крути – «дедушка». Может и вправду упал.
- Не падай больше, - посоветовал врач ефрейтору.
Тот в ответ нечленораздельно хмыкнул. Непорядок, но не наказывать же травмированного.
Проходит дня три – снова напасть. У Лючкова на боку ссадина. Да хорошая такая, кровоточащая, если приглядеться и след от сапога сорок пятого размера найти можно.
- Упал? – спрашивает доктор.
- Так точно, - сквозь зубы цедит «дед».
- Что-то часто ты стал падать.
- Так весна, скользко, - нелогично ответил ему ефрейтор.
Вадим насторожился, начал за бойцом приглядывать. А на следующий день сидит доктор в медпункте, в окно зевает. А за окном весна, сквозь потрескавшийся асфальт плаца что-то зелёное пробивается. А по самому плацу Лючков идёт. Неподалёку, в месте, специально отведённом для курения, «молодые» стоят. Свежий лесной воздух продуктами горения табака портят. Лючков к ним подходит, что-то говорит. Те отворачиваются. Лючков настаивает, молодые огрызаются. Судя по лицу, «дедушка» ответами недоволен, поднимает сжатый кулак, шагает к «духам». Те встают против него стеной. Лючков грозит, ругается, но уходит.
Наутро, на осмотре, у ефрейтора левое ухо в два раза больше правого. Тут уж доктор дальше тянуть не стал. Взял ефрейтора за шиворот и в отдельное помещение отвёл:
- Колись, боец, что у вас происходит?
- Упал, - угрюмо огрызается Лючков.
- То грудью, то боком, то ухом ты падаешь. Нарушение координации, Лючков? Ноги не держат? В чём секрет? Колись сам, пока к командиру не отвел!
И тут бравый ефрейтор сломался. То ли решил, что врач не совсем офицер и можно ему поплакаться, то ли дошёл до края и пустился во все тяжкие. Размазывая сопли по рукаву, поведал он доктору страшную историю:
- Я «молодых», как полагается встретил. Подхожу в первый вечер. Молитесь, мол, духи. Ефрейтор Лючков вас жизни научит. Сразу разложил всё по правилам. Кто сегодня «крокодила сушит», кто мне форму стирает. А они странные какие-то. Иди, говорят, человек, подобру-поздорову, пока цел. Я им говорю – вы что, оборзели? После отбоя разговор будет, готовьтесь. Пару дней выждал, чтоб они понервничали, потом позвал корешей своих Степанова и Бурова, подкатили к самому шумному из молодых. Отвечай, мол, за базар.
- И что? – усмехнулся Вадим, уже в принципе, зная ответ.
- Пока четверо молодых Бурова со Степановым держали, этот самый шумный мне в грудь и прописал.
- Безобразие, - посочувствовал доктор. – Дальше что было?
- Я снова решил это дело так не оставлять. После первого раза Буров со Степановым с мной не пошли. Так я сам. Подкатываю к «духам». Стройся, говорю, сейчас фанеру пробью. Тут я второй раз упал.
- А вчера я сам видел. В курилке ты на них наехал, верно?
- Так точно. Подхожу – ну-ка выделили «дедушке» сигарету. Они послали. Вечером пришёл разбираться, а они меня в ухо.
- Воистину, упрямство – достоинство ослов, - удивился Вадим. – А ты, Лючков, пробовал для начала молодых не трогать?
- Как это? – удивился ефрейтор. – Они же «духи», а я – «дед». Традиции.
- Ты, «дед» падаешь уже в третий раз. Тебя жизнь совсем ничему не учит?
- Но они же «духи» … они должны…, - замямлил Лючков. – Мне батя рассказывал. И дядька старший. Как надо себя держать, чтоб уважали.
- Твои батя с дядькой в прошлом веке в армии служили. Тогда, может быть, это и прокатывало. А ты, Лючков, их учение оставь и к «молодым» больше не приставай.
- Но как же? - растерянно разводит руками ефрейтор. – Я же «дед», а они «духи»…
- Тогда и будешь падать раз за разом падать. Оно тебе надо?
Ефрейтор ушёл от врача бормоча себе под нос и разводя руками. Создавшаяся ситуация никак не укладывалась в его бугристой голове.
А Вадим, как честный офицер, пошёл докладывать ситуацию командиру.
- Товарищ майор, так и так, в части наблюдаются отдельные факты дедовщины.
- Лючок? – тут же показал свою осведомлённость командир.
- Как вы сразу угадали, товарищ майор?
- А мне этот тип с самого начала не понравился. Кого он уже шпыняет?
- Тут такое дело, товарищ майор. Не он, а скорее его.
Командир с удивлением посмотрел на доктора и в глазах его мелькнуло выражение, чем-то неуловимо напомнившее ефрейтора Лючкова.
- Но он же «дедушка».
- Так точно. Вот и получил от «молодых», попытавшись «пользуясь мнимым физическим и моральным превосходством оказать психологическое давление на товарищей».
- Бывает же, - покачал головой командир. – Но ты же провел разъяснительную работу?
- Так точно. Больше не повторится.
- Ну и отлично, - выдохнул майор.
- Разрешите идти?
- Разрешаю.
Вадим уже в дверях стоял, когда услышал за спиной сдавленное хихиканье. Повернулся, а командир за столом своим сидит и давится от смеха.
- Не понял, товарищ командир.
- Это что же получается, - сквозь хихиканье выговорил майор. – Это у нас в части не «дедовщина» произошла, а какая-то «внуковщина».
И смеётся так, что слёзы на глазах выступили.
Вадим решил не отвечать. Служба в глухом лесном углу иногда странно влияет на людей. А ему с этим майором ещё не один год рядом охранять границы Родины.