Эрих Хартманн, известный немецкий летчик, не требует особого представления. Он считается одним из наиболее успешных летчиков-истребителей, но информация о его победах в воздухе часто подвергается сомнению.
- Тем не менее, для Советского Союза такой ас был значимой целью. После попадания в плен и сдачи американцам вместе со своими сослуживцами из 52-й эскадры Люфтваффе, Хартманн был передан советским властям.
- Несмотря на отсутствие доказательств его причастности к военным преступлениям, ему было назначено 25 лет заключения в строгих лагерях. Он провел в них 10,5 лет до 1955 года.
О условиях содержания в лагерях остались воспоминания не только самого Хартманна, но в том числе и его сослуживцев. Одним из самых ценных воспоминаний является письмо Эриха своей жене, переданное тайком через освобожденного пленного в 1947 году.
Лагерь 7150, 30 октября 1947 года. (Далее рассказ от лица Хартманна)
«Моя дражайшая. Завтра отсюда отправляется новая партия. Может, это письмо доберется до тебя».
Теперь коротко моя история. Взят в плен американцами 8 мая 1945 года. Передан русским 14 мая. 25 мая 1945 года нас отправили из Будвеса через Вену, Будапешт, Карпаты, Украину, Киев, Москву, в Киров.
В лагере на болоте мы встретили около 1 тысячи солдат и примерно сотни офицеров.
- Все в плохом состоянии, отвратительная пища и ужасные условия. В Кирове я стал лидером группы офицеров. Граф со мной отвечает за всех. Солдаты работают так много, что умирают как мухи. От 2 до 5 человек в день.
- 17 августа мы поцапались с русской администрацией, после этого всех офицеров посадили на грузовики и привезли в этот лагерь, который сейчас называется лагерь 7150. Он находится в 60 километрах южнее Вологды. Я все еще нахожусь в этом офицерском лагере.
- Живем мы в больших бараках, по 400 человек в бараке. Узкие дощитые лежанки, которые поднимаются. Я уверен, что в Германии скот содержат лучше, чем нас. Однако приходится пользоваться тем, что дают. Санитарные условия, как тысячи лет назад.
Медицинское обслуживание сносное. Паёк состоит из 600 граммов хлеба, 30 граммов масла, 40 граммов сахара и две тарелки жидкого супа каждый день. Также дают примерно чашку овсянки. Все голодают. Умывальников никаких, только деревянные корыта. Как выглядят люди, живущие в таких условиях, догадаться, думаю, не трудно. Дистрофия – явление всеобщее.
Мне кажется, что я сам усваиваю эту пищу неплохо, что помогает мне выдерживать и такую жизнь. Лагерь находится под управлением НКВД, русской секретной полиции, которой помогают немецкие предатели. Среди них один немецкий военный судья, который до судорог боится русских.
- Но делает свое дело все-таки разумно. Остальные, в основном, политические свиньи и предатели того типа, что встречаются в любом лагере. Они называют себя антифа. При более пристальном рассмотрении они оказываются бывшими врачами СС, лидерами Гитлерюгенда, командирами САА и тому подобное.
- Я не знаю, что русские собираются с ними делать. Вчера они предали нас, а завтра могут предать и новых хозяев. Таких людей нужно содержать в аду.
- Примерно 9 месяцев назад на нас сильно давили по политическим мотивам. Всех подозреваемых заставляли проходить политические тесты. Это, разумеется, сказалось на нас.
Политическое отношение управляет одеждой, работами и общими условиями содержания каждого конкретного заключенного. Уже по внешнему виду можно догадаться о политических симпатиях заключенных. Я был потрясен, когда увидел это. Германский офицерский корпус буквально спустил штаны.
- Ни один род войск, ни одно звание не могли сказать, что сопротивлялись успешно. Полковники воровали, превращались в предателей, сдавали своих товарищей и становились информаторами НКВД.
- Я могу сказать тебе, что научился разглядывать людей через сильное увеличительное стекло, чтобы разглядеть, не кроется ли у них что-то за парадным фасадом.
- Мы меняли белье каждые один или два месяца. В летом это происходило раз в три месяца. Сейчас стоит зима. Она укрыла грязную землю белым одеялом, и в шеи клопы стали нашими постоянными товарищами. Они кишат сотнями и тысячами. Я не преувеличиваю их числа. Таковы внешние обстоятельства. Теперь обо мне самом. В качестве германского героя я получаю относительно хорошее обращение со стороны русских.
Однажды я попал на совещание НКВД, своего рода суд, но был освобожден, так как сразу попросил расстрелять меня. Им это не подошло. Остальные их методы я не буду описывать, ты уже, возможно, о них слышала. Когда я попал в этот лагерь, то никого здесь не знал, со мной был только граф.
- Однако он скоро переметнулся к Антифа и стал постоянно давить на меня. Я оказался полным профаном в этом отношении и первые месяцы позволил им запутать себя. Однако потом я раскусил их игру и предпочел идти своей дорогой, превратившись в фашиста.
- Слава богу, сейчас мои соотечественники от меня отстали. Информаторы сдали меня НКВД, и среди ночи я внезапно оказался перед судом.
- Меня обвинили в том, что я архи-фашист, саботажник и организатор движения сопротивления. Здесь используют методы средневековой инквизиции, однако у меня не сумели вырвать нужных им ответов. Я смог опровергнуть все обвинения, и сами русские признали, что меня захотели подставить, мои же соотечественники.
НКВД наказал информаторов. После этого меня оставили в относительном покое. Граф отправился в Москву, и там продолжилось его падение.
- В первый год мы все были вынуждены работать, даже старшие офицеры. Работа здесь — это самый худший из мыслимых типов рабства. Я думаю, это хуже, чем в Древнем Риме.
- Ты можешь представить себе шесть или восемь образованных людей, вприженных вместо лошади в телегу? Дороги здесь прокладывают только лопатами, а лес рубят ручными топорами. И на всех работах нужно выполнить определенную норму, иначе немедленно сокращается продовольственный паёк.
В конце 1945 года внезапно пришёл приказ освободить старших офицеров от работ, если они только добровольно не пожелают трудиться. Так как я чувствовал, что не рождён, чтобы работать на русских, то немедленно прекратил работу.
- В ход пошли угрозы, уговоры и приманки. Я не надеюсь, что меня освободят до конца 1948 года, и то лишь если Запад предпримет какое-то давление и не начнется новая война. Новая война нам кажется настоящим кошмаром. Мы рассчитываем попасть домой только с помощью Запада.
- Почта — это единственное, чего мы здесь ждём. НКВД здесь показывает, на что он способен. 25 слов в месяц. Увеличение с 10 слов в месяц — это уже огромный прогресс в их глазах.
- Здесь абсолютно всё отражает их образ мышления. Тонкий слой примитивных удобств на нищей и грязной стороне — вот их идеал свободной и счастливой жизни. Можно написать целую книгу об их врождённой глупости, сочетающейся с комплексом неполноценности.
Теперь ты можешь себе представить, в каких условиях я живу. Я могу только надеяться, что все это скоро закончится, и мы снова увидим друг друга и обнимемся. А до того мне остается лишь солдатская поговорка — выстоять и победить. Без борьбы не будет успехов, и за все нужно платить. Мы снова встретимся и обнимемся, вместе будем счастливы. Мысленно обнимаю тебя. Твой Эрих.
В общем, Хартманну удалось еще несколько раз передавать вести своей жене, минуя цензуру. Как вы можете заметить, он остался убежденным нацистом.