Масштабы изъятия приватизированных активов в пользу российского государства подтверждают, что речь идет не только об отдельных случаях, но и о новом принципе взаимоотношений между бизнесом и властью. Согласно социологу Алексею Фирсову, частная собственность остается у владельцев до тех пор, пока не возникнут веские аргументы для ее изъятия.
В начале 2024 года вновь возникла проблема перераспределения собственности и возвращения государству приватизированных предприятий. Этот тренд начал активно развиваться еще в прошлом году, когда по всей стране прокатилась волна исков со стороны прокуратуры, хотя она и стихла в осенние месяцы. Некоторые предприятия среднего бизнеса были национализированы, однако самый заметный случай, связанный с миллиардером Андреем Мельниченко, завершился мирным соглашением: предприниматель обещал помочь детям, а прокуратура отозвала иски. Какие именно мотивы стоят за этим компромиссом, остается неизвестным для общественности.
Количество и качество
Период относительного затишья оказался лишь временным. В феврале прокуратура начала процесс национализации Ивановского завода тяжелого станкостроения (ИЗТС). В марте дело против владельцев Челябинского электрометаллургического комбината (ЧЭМК) подошло к завершению. Изюминкой стала история с миноритариями Соликамского магниевого завода (СМЗ): в ходе процесса деприватизации актива суд принял решение о конфискации у них акций, приобретенных на Московской бирже.
Накопленные примеры подтверждают, что речь идет не только об отдельных случаях, но и о новом принципе взаимоотношений между бизнесом и властью: частная собственность остается у владельцев до тех пор, пока не возникнут веские аргументы для ее изъятия, особенно в случае активов, связанных с военно-промышленным комплексом — к этой категории относятся ивановский и челябинский заводы.
Внутри государственной структуры происходит конфликт между двумя импульсами: возвращением стратегически важных активов там, где это юридически возможно, и демонстрацией того, что в России бизнес может чувствовать себя безопасно. Традиционная позиция президента сводится к утверждению примерно такого содержания: "Мы говорили вам, неопытные, что инвестировать стоит в Россию — здесь намного безопаснее, чем на Западе". Возможно, этот политический аргумент будет сдерживать ревнивость судебной системы от экстремальных действий. Однако с большей вероятностью следует ожидать изменений в представлениях о степени автономии крупного бизнеса.
Закрытие института
Обсуждение стабильности права собственности на бизнес-активы столь же древно, как и сам российский рынок. Достаточно вспомнить о контекстуализации понятия "владение", которая является неотъемлемой частью национального культурного кода. Владение металлургическим комбинатом, нефтяным активом или аграрной латифундией возможно лишь в пределах, определенных выданным мандатом. Этот мандат подчиняется конвенции: государство устанавливает рамки возможностей для основного владельца, которые могут быть гибкими и ситуативными. При этом власть фактически контролирует ключевые стратегические решения и структуру собственности. Если предприниматели старой школы хорошо осведомлены о данном принципе (как отметил когда-то Олег Дерипаска: "Если государство скажет, что мы должны его отдать, мы его отдадим"), то представителям новой волны бизнеса пришлось это осознать на практике, как в случае с "Яндексом" или Тинькофф Банком.
В такой модели собственник выступает в роли посредника, связующего ключевых участников: государство, рынок, регионы деятельности, персонал. Его задача заключается в обеспечении баланса интересов между государством и рынком. Пока посредник успешно справляется с этой задачей, его возможности остаются обширными, но если баланс нарушается, власть начинает выполнять роль корректора, и рамки становятся уже. Эту модель можно назвать новой версией концепции солидаризма с ее базовым принципом "мы все на одной лодке".
В ноябре 2023 года Центр стратегического планирования "Платформа" провел совместную закрытую сессию с Российской ассоциацией страховщиков в Белграде по вопросам собственности в новом контексте. Представители бизнеса подтвердили основные гипотезы. В итоговом докладе отмечалось: "Понятие крупной собственности находится в процессе деинституализации: любой актив может быть изъят из прежнего владения в "национальных интересах" — это не вызовет ни острой публичной реакции, ни активного противодействия со стороны бизнес-сообщества. Механизмы такой конфискации могут быть разнообразными: от пересмотра предыдущей приватизации до административных стимулов для продажи активов... В новой ситуации решением экзистенциальных проблем бизнеса мог бы стать вариант неформального общественного договора, определяющего социальную миссию капитала и его владельцев — быть эффективным посредником между ключевыми участниками: государством, обществом и рынком".
Государству принадлежит ключевая роль в этой конструкции. В случае крайней необходимости ему придется включить собственность в структуру "Ростеха" или другой цепочки — это факт, неизбежность. Или, другими словами, это культурный код. Кто-то может считать это несправедливым, но правила игры можно хотя бы интуитивно угадать. Единственный способ применить здесь рецепт — рассматривать бизнес не только как коммерческую структуру, но и как социальный институт. Чем сильнее социальный бренд компании, тем спокойнее ее коренная деятельность.