Еще об одном доме, что возвышается на пересечении Гусятникова переулка с Большим Харитоньевским, напротив особняка Сергея Никитина и примыкает вплотную к доходному дому Максима Осиповича Эпштейна, я расскажу сегодня.
Еще в начале девятнадцатого столетия на этом месте стоял другой дом. Он принадлежал коллежскому советнику Михаилу Васильевичу Мясоедову. И был известен тем, что в нем, выйдя в отставку в 1826 году, поселился поэт Евгений Баратынский.
Пред ним, светло озарена
Наставшим утром, ото сна
Москва торжественно вставала.
Под раннею лазурной мглой,
Блестящей влагой блеск дневной
Река местами отражала;
Аркада длинного моста
Белела ярко. Чуден, пышен,
Московских зданий красота,
Над всеми зданьями возвышен,
Огнём востока Кремль алел.
Зажгли лучи его живые
Соборов главы золотые;
Меж ними царственно горел
Иван Великий. Сад красивый,
Кругом твердыни горделивой
Вияся, живо зеленел...
(Евгений Абрамович Баратынский. Фрагмент поэмы «Цыганка»)
Позднее, как водится, хозяин у владения сменился, да и, возможно, не один.
А в 1910 году купец и ресторатор, потомственный почётный гражданин Иван Иванович Тестов...
...Заказал построить здесь новый дом
Автором проекта и строителем стал известный архитектор, младший брат еще двух зодчих, неклассный художник архитектуры Ольгерд Густавович Пиотрович.
Уже не в первый раз на своих прогулках я встречаю его работы. А всего в его профессиональной копилке более трех десятков многоквартирных домов по всей Москве того времени.
Заказчик же строительства, Иван Тестов, хозяин солидного ресторана на Театральной площади и сын трактирщика, владел новой недвижимостью с момента постройки и до самой революции.
Это монументальный, хотя на вид и легкий, облицованный светло-песочной плиткой пятиэтажный доходный дом. И он не просто стоит на углу двух дорог – так, чтобы свернуть за угол и не заметить. Как часто делали в те времена, угол его скошен, и здание как будто объединяет два переулка, связывает их и визуально, и по смыслу.
Чем больше встречаю такое в своих длинных фото-прогулках, тем больше мне начинает нравиться эта архитектурная идея.
Но первое, что бросается в глаза, если прервать свой бег и остановиться, рассматривая дом, – вот эти замечательные барельефы над его подъездами (3 фото).
Собственно, лепнины на здании хватает, на нее архитектор явно не поскупился. И, что важно, все на своих местах, все гармонично и целостно (7 фото).
Меня особенно покорили узоры фриза между третьим и четвертым этажами. Настолько легкой и изящной работы, будто создан не архитектором и скульптором, а искусным ювелиром, что им одним можно любоваться и любоваться (5 фото).
- Когда писал заметку, в привычных источниках я поначалу об Иване Тестове ничего не нашел, кроме того, что это был совладелец Торгового дома, который основал еще его отец, и что он совместно с братьями Николаем и Сергеем управлял семейным делом. Но один из моих дорогих подписчиков, Никита Б., рассказал гораздо больше об этом человеке, чем я смог найти, а заодно подсказал, где искать. Поэтому я дополню уже опубликованную статью несколькими фрагментами из книги «Москва и москвичи» Владимира Гиляровского, который немало внимания уделил владельцу этого дома и его отцу, Ивану Яковлевичу Тестову, купцу второй гильдии.
«Стерляжья уха; двухаршинные осетры; белуга в рассоле; «банкетная телятина»; белая, как сливки, индюшка, обкормленная грецкими орехами; «пополамные расстегаи» из стерляди и налимьих печенок; поросенок с хреном; поросенок с кашей. Поросята на «вторничные» обеды в Купеческом клубе покупались за огромную цену у Тестова, такие же, какие он подавал в своем знаменитом трактире. Он откармливал их сам на своей даче, в особых кормушках, в которых ноги поросенка перегораживались решеткой: «чтобы он с жирку не сбрыкнул!»...
...Перед праздниками Охотный ряд возил московским Сквозник-Дмухановским возами съестные взятки, давали и «сухими» в конверте.
В обжорке брали «сухими» только квартальные, постовые же будочники довольствовались «натурой» – на закуску к водке.
– Ну, кума, режь-ка пополам горло! Да легкого малость зацепи…
Во время японской войны большинство трактиров стало называться ресторанами, и даже исконный тестовский трактир переменил вывеску:
«Ресторан Тестова».
От трактира Тестова осталась только в двух-трех залах старинная мебель, а все остальное и не узнаешь! Даже стены другие стали.
Старые москвичи-гурманы перестали ходить к Тестову. Приезжие купцы, не бывавшие несколько лет в Москве, не узнавали трактира. Первым делом – декадентская картина на зеркальном окне вестибюля… В большом зале – модернистская мебель, на которую десятипудовому купчине и сесть боязно.
Приезжие идут во второй зал, низенький, с широкими дубовыми креслами. Занимают любимый стол, к которому привыкли, располагаясь на разлатых диванах…
– Вот здесь по-тестовски, как прежде бывало! Двое половых вырастают перед столом. Те же белые рубашки, зелененькие пояски, но за поясами не торчат обычные бумажники для денег и марок...
...Трактир Тестова был из тех русских трактиров, которые в прошлом столетии были в большой моде, а потом уже стали называться ресторанами. Тогда в центре города был только один «ресторан» — «Славянский базар», а остальные назывались «трактиры», потому что главным посетителем был старый русский купец. И каждый из городских трактиров в районе Ильинки и Никольской отличался своими обычаями, своим каким-нибудь особым блюдом и имел своих постоянных посетителей. И во всех этих трактирах прислуживали половые — ярославцы, в белых рубахах из дорогого голландского полотна, выстиранного до блеска. «Белорубашечники», «половые», «шестерки» их прозвания...»
(Владимир Александрович Гиляровский, «Москва и москвичи»)
Все свое имущество Тестов потерял с приходом большевиков.
(7 фото)
После революции, когда дом национализировали...
...Среди прочих здесь поселились и известные люди
Один из них – Яков Фабианович Каган, инженер-электротехник, основатель Государственного электромашиностроительного и Станкоинструментального институтов. По сути, он – один из родоначальников научно-технического образования в России.
Кроме этого, Яков Фабианович был известен как меценат и коллекционер живописи.
А также его дочь, Вера Яковлевна Шабшай, педагог-хореограф. Она служила в театре «Фрайкунст», мечтая возродить еврейский балет и пантомиму, в чем её финансово поддерживал отец и всесторонне – Михаил Фабианович Гнесин.
Сегодня же в этом доме, помимо по-прежнему жилых квартир, располагаются различные офисы, банк, коммерческие организации и салон красоты.
* * *
Мои дорогие подписчики и случайные гости «Тайного фотографа»! Большая и искренняя благодарность каждому из вас, кто дочитал рассказ до конца.
У меня к вам большая просьба: подумайте, кому из ваших друзей была бы интересна моя страничка, кому вы могли бы ее порекомендовать? Давайте вместе увеличим число единомышленников, кто любит гулять по Москве, изучать историю ее улиц и обсуждать эти истории друг с другом.
И конечно, не пропустите новые истории, ведь продолжение следует!
