У людей с творческой жилкой порой возникает желание в корне поменять свою жизнь и заняться тем, что нравится. Удивительно, но нечто подобное происходит с людьми с криминальной жилкой.
Михаилу Монастырскому хватило года обучения в Брянском институте машиностроения, чтобы понять, что по-настоящему он хочет заниматься не машиностроением, а искусством. И в 1965 году, в 19 лет он махнул в Ленинград, надеясь поступить там в Ленинградское художественно-промышленное училище имени В.И. Мухиной, готовившее реставраторов.
Первая судимость
Вообще-то известный советский скульптор Вера Мухина, автор скульптурной композиции «Рабочий и колхозница», к созданию этого училища отношения не имела. Училище технического рисования создал еще до революции барон Александр Штиглиц. И довольно символично для этой истории, что дореволюционные студенты этого училища проходили практику в ювелирных мастерских Фаберже. С учебой в училище, известном как «Муха», у Монастырского как-то не сложилось. Но он и без него неплохо устроился.
Посредством фиктивного брака Монастырский сначала получил ленинградскую прописку, а потом неведомым образом без специального образования получил должность инспектора-искусствоведа в ленинградском отделении Художественного фонда РСФСР. Официальную работу он совмещал с неофициальной коммерческой деятельностью, организовав мастерскую по изготовлению церковной утвари. Это занятие попадало в разряд кустарного производства и дозволялось государством.
Да только для кустарей 1970-х, точно так же, как для кооператоров 1980-х, главной проблемой было сырье. Монастырский эту проблему решил весьма оригинально. Бывая по долгу службы в Эрмитаже, он подбил на воровство трех тамошних электриков. Они воровали в главном музее страны все, что плохо прикручено, и волокли Михаилу, а он использовал музейные ценности для реконструкции обветшалых церквей, получая за это хорошие деньги.
Когда вороватых электриков поймали, они только хрустальных подвесок для люстр украли из Эрмитажа более двух тысяч, не считая другого добра. Монастырский пошел по их делу «прицепом», в качестве скупщика краденого. Осенью 1973 года он был приговорен к семи годам лишения свободы с конфискацией имущества. Правда, освободился значительно раньше этого срока.
Урок не впрок
После освобождения Монастырский устроился художником на Скульптурном комбинате и, говорят, зарабатывал там столько, сколько простому советскому инженеру-машиностроителю и не снилось. Казалось бы, живи да радуйся. Но тут в качестве змея-искусителя перед ним предстал искусствовед Альберт Хейфиц. Только вместо яблока он предложил ему яйцо. То было яичко не простое, хотя и не золотое. Это было пасхальное яйцо, подделанное под изделие знаменитого ювелира Карла Фаберже. Причем подделанное довольно грубо.
Хейфиц предложил Михаилу Львовичу крупную сумму, если он сможет изготовить несколько изделий из камня в стиле Фаберже, только чтобы было похоже на оригинал. И тот согласился. Хейфиц снабдил Монастырского всеми материалами по изделиям Фаберже, а тот организовал целое подпольное производство. Подобранные Михаилом Львовичем мастера поставили выпуск изделий в стиле знаменитого ювелира на поток. Изделия маркировались подлинными клеймами Карла Фаберже и почти не отличались от настоящих раритетов. Хейфиц вполне успешно торговал подделками, и мошенники процветали.
За довольно небольшой период лже-Фаберже принесли им 176 тысяч рублей, из которых 89 тысяч достались непосредственно Монастырскому. Для любого
обычного госслужащего это были астрономические суммы. Хейфиц, памятуя о принципе мошенников: «Главное - это вовремя смыться», не стал искушать судьбу и перебрался на жительство в Израиль. Но ставить крест на успешном бизнесе не захотел и вместо себя оставил сбывать подделки Монастырского инспектора-искусствоведа Савелия Щедринского.
Однако Михаилу Львовичу со временем надоело делиться прибылью с куратором, и он попытался наладить собственный сбыт подделок. Через знакомую иностранку он начал переправлять антиквариат и изготовленные им подделки за границу. Но вскоре погорел на этом. Правда, ему еще повезло. В 1982 году несколько подделок под Фаберже задержали на таможне. Однако подпольные ювелиры настолько освоили свое ремесло, что эксперты приняли их работу за изделия настоящих мастеров дома Карла Фаберже. Причем 13 подделок Монастырского под Фаберже передали в Эрмитаж, где никто даже не усомнился в их подлинности.
Так что в 1983 году Монастырского осудили только за контрабанду. Но при этом наказали довольно строго. Суд приговорил его к десяти годам лишения свободы с конфискацией имущества и ссылке на три года. Пока Монастырский отбывал срок, над ним опять сгустились тучи. В сентябре 1984 года на таможне в Бресте у некоего иностранца опять обнаружили яйца Фаберже. Иностранец сдал тех, от кого он их получил, и назвал фамилию теневого дельца Корхова. Сотрудники
КГБ выяснили, что тот работает с Щедринским. У обоих провели обыски, в ходе которых нашли большое количество антиквариата и валюты. Корхов и Щедринский сдали Монастырского.
Что произошло в дальнейшем, неизвестно. Теоретически Михаилу Львовичу ничего не грозило. Он и так получил по статье 78 УК РСФСР по максимуму - «десятку». Добавить срок по этой статье ему не могли. Вероятно, в ходе нового расследования ему пообещали за продажу драгоценностей, попадающих под разряд валютных ценностей, новую статью - 88-ю УК РСФСР. А по ней уже предусматривалась исключительная мера наказания - расстрел. И Монастырский перепугался, после чего выложил все как на духу про подделку изделий под Фаберже. Тут и искусствоведы нашли его словам подтверждение. Они обнаружили, что на подделках Монастырского стояло подлинное клеймо Фаберже, но только такое, которое использовалось в его мастерских, расположенных в Польше.
Видимо, органы следствия и Монастырский нашли компромисс. Ему «навесили» не расстрельную 88-ю статью, а малозначительную 162-ю статью УК РСФСР за занятие запрещенным промыслом с использованием наемного труда. В ноябре 1985 года судебная коллегия Ленгорсуда вынесла новый обвинительный приговор в отношении Монастырского, назначив ему еще три года лишения свободы. А он за это стал сотрудничать с КГБ и выступать свидетелем в суде по делам об антиквариате. А еще ходили слухи, что производство подделок под Фаберже он не забросил, а продолжал работу... но уже под присмотром и опекой кураторов из КГБ. Могло такое быть? А почему нет?
Новые времена
Вышел на свободу Михаил Львович, к тому времени гордо носивший клички Миша-миллионер и Моня, в 1991 году. Быстро осознав, что наконец наступило подходящее время для таких ушлых людей, как он, ударился в политику. Вскоре Монастырский стал видным членом ЛДПР и депутатом Госдумы. Не помешали этому предыдущие судимости и суммарный 20-летний срок. В Госдуме он, как «спец» по правоохранительной деятельности, сначала заседал в парламентском комитете по государственной безопасности, а потом в комитете по геополитике возглавил подкомитет по странам Юго-Восточной Азии и Тихоокеанского региона.
Складывается впечатление, что в жизни Михаилу Монастырскому очень помогало умение находить общий язык с силовиками, уголовниками и бандитами. Но сдается, что это его в конце концов сгубило. Уехав в Испанию, он дал тамошней полиции показания о своих связях с так называемой «Тамбовской» преступной группировкой. После этого в Испании ему стало находиться опасно, и он отправился в Швейцарию. Но до швейцарской границы не доехал совсем немного. 18 апреля 2007 года удар грузовика сломал ему
шейные позвонки, и он погиб.
