На вопросы "ЗАВТРА" отвечает художник Вадим РЮМИН, сын лётчика-космонавта, Дважды Героя Советского Союза Валерия Викторовича Рюмина.
"ЗАВТРА". Вадим Валерьевич, через несколько дней вы едете в свою вторую командировку в зону СВО. Чем явилась для вас эта война?
Вадим РЮМИН. Поскольку я уже был там раньше, я точно знаю, что мне как художнику сегодня выполнять тяжёлую работу на фронте гораздо интереснее, чем сидеть здесь и заниматься "ювелиркой". Когда годами себя постоянно тестируешь на самооткровенность в профессии: получилось или не получилось, красиво или некрасиво — ты не должен сам себе врать. То же относится и к большим задачам. Когда ты понимаешь, что, по сути, сейчас "ювелирка" — это красивые бирюльки, а там, на фронте, делается, пусть тяжёлая, рискованная, но основная работа, нужно признать: либо ты туда идёшь и занимаешься тем, что тебе интересно, либо ты — не совсем художник.
Очень часто в нашей культуре настоящие мастера по этому поводу испытывали комплекс неполноценности. Это было у Пушкина, Есенина… Японцы решили эту дилемму радикально: истинный художник должен быть самураем, а самурай должен быть художником. Такое решение — самое правильное, просто не у всех получается выйти на него, и не у всех так складывается судьба. Но тот же Лермонтов был офицером — боевым, реальным, который отважно бился на Кавказе…
"ЗАВТРА". "Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт…"
Вадим РЮМИН. Да! Это строки Высоцкого, проблема которого заключалась в том, что он никак не мог подтвердить самому себе свой статус, своё внутреннее мироощущение в реальных условиях. Именно поэтому он спивался и, по большому счёту, сгнивал как человек, хотя был мастером слова.
Что касается конкретно сегодняшней войны, для меня те силы, которые приходили сюда в 1941 году, и те, кто сейчас воюет против нас, имеют лицо одного и того же врага, и идеи те же самые. Эти идеи для меня абсолютно неприемлемы. И пока можно было противопоставлять их идеям другие концепции, на это шли, но сейчас ситуация такова, что идеям пора противопоставить действия.
"ЗАВТРА". Что дало вам, вашей душе пребывание на передовой? Полгода — это достаточное время для понимания, чем война отличается от мирного времени.
Вадим РЮМИН. Во всех воспоминаниях и наблюдениях фронтовики отличаются от тех, кто не воевал. На войне всё предельно откровенно: это друг, это враг, это человек, который "пятисотится", а с этим ты готов идти, куда и когда угодно. Передовая — это практика откровения, и с самим собой, и с товарищами.
"ЗАВТРА". Что за люди воюют в зоне СВО?
Вадим РЮМИН. Человек довольно просто устроен и всё понимает через собственный опыт. Например, хотя я всегда относился с большим уважением к ветеранам, но не понимал фразы "я пошёл воевать добровольцем". И только когда сам им стал, то ощутил, насколько велика разница между тем, когда тебя призвали, и когда ты сам вызвался идти воевать.
Про людей на передовой могу сказать, что даже из добровольцев после первого выхода на передовую процентов 20-30 начинают "пятисотиться", то есть всеми путями не хотят попадать на "передок" второй раз. Это в принципе нормально. Такие тоже нужны, потому что они делают там свою работу — дрова колют, готовят еду. А на передовой должны быть люди, которые искренне и честно выполняют боевую задачу, иначе они подводят своих товарищей.
Ещё процентов 30-40 на фронте — это такие простые, незамысловатые вахтовики, мужики, которые привыкли делать тяжёлую работу за нормальную оплату. У них у всех патриотическая риторика — и это вполне естественно для них, органично. Они пришли защищать свою страну.
А оставшиеся 30 процентов на передовой — это соль земли, уникальные люди, которых встретишь одного-двух за обычную жизнь. Только ради встречи с ними стоит ходить на войну. Это люди, с которыми можно идти на всё и перед которыми потерять лицо страшнее, чем сдохнуть.
"ЗАВТРА". Каково состоянии души и тела на войне?
Вадим РЮМИН. Тема очень интересная. В этом смысле военный опыт — абсолютно уникальный, незабываемый, с таким я не сталкивался больше нигде. Первая моя командировка проходила в батальоне "Ахмат". Там боевая работа делится на две фазы: несколько дней находишься на передовой, столько же — на отдыхе, в "располаге". Ни у кого никаких иллюзий уже нет. Все после первого выхода понимают, что на "передке" тяжело, проблемно и самое главное — страшно. Когда приближается время твоего выхода, в голове начинают звучать сразу два голоса. Первый — это голос тела, который убеждает, что идти туда не надо, там могут убить. А второй голос напоминает пацана-семиклассника, который в предвкушении опасности чуть не пританцовывает: "Ух ты, класс какой!" Причём, такое было не только у меня.
Те бойцы, у кого всё затмевает голос тела, конечно, смотрят на бодро выходящих на передовую ребят с недоумением. Как-то один товарищ даже мне вопрос задал: "Чему ты радуешься?" Но если ты слушаешь оба голоса, то понимаешь, что голос тела заставляет тебя сконцентрироваться, собраться, настроиться. Главное, не доводить ситуацию до того, чтобы страх перешёл в стадию ужаса. Дальше уже нахлынет паника, и человек больше себя не контролирует, не может оценить ситуацию. Я подобное на фронте тоже видел.
"ЗАВТРА". Каковы особенности этой войны?
Вадим РЮМИН. Это разговор уже не об искусстве, а о политике, хотя политика — отчасти тоже искусство. Мы сейчас погружены полностью в гибридную войну, где далеко не всё решается на поле боя. Но, в принципе, все её участники — и мы, и хохлы, и американцы, которые за хохлами стоят, и даже европейцы знают, что победит Россия. Вопрос только, когда и какой кровью.
Тут надо немного отмотать назад и сказать, что в нашей стране ещё с петровских времён всегда было две армии. Одна — мирного времени, а вторая — военного. Армия мирного времени занимается покраской газонов в зелёный цвет. Армия военного времени берёт Берлин. Принципиальное их различие — в образе мышления офицерского состава. Упрощённо говоря, в первом случае лейтенант думает о быте и карьере, а во втором — как решить боевую задачу и при этом максимально сохранить личный состав. К сожалению, перевести армию мирного времени в армию военного времени можно только через войну. Это нельзя сделать через учения. Иосиф Виссарионович пытался превратить РККА в армию военного времени через Халхин-Гол, Испанию, Финскую войну — ничего не получилось.
"ЗАВТРА". Ещё в Китае 200 наших лётчиков погибли…
Вадим РЮМИН. Да. Всё равно не получилось. В 1941 году пришлось перестраивать армию в боевых условиях. Чем это обернулось для страны, помнят все. Так вот, одна из задач, которую ставит сегодня Путин: по итогам этой войны получить армию военного времени. При этом он старается минимизировать человеческие потери и платит за это увеличением времени проведения операции. Но на войне, к сожалению, без жертв обойтись невозможно. Хотя всё познаётся в сравнении: за пять лет Великой Отечественной войны средние потери у нас составляли 5 тысяч человек в день, и это только военнослужащих.
Как бы то ни было, из этой гибридной войны Россия выйдет во всеоружии. А то, что мы в ней победим, это понятно всем.
"ЗАВТРА". А можно ли с бойцами там поговорить об искусстве?
Вадим РЮМИН. Искусствоведов я не встречал, художников тоже не очень много, но я видел, например, серьёзных предпринимателей, которые пришли комбатами. Там бойцы без всяких рассуждений об искусстве решают тяжёлую задачу. Как у Высоцкого: "Мне хочется верить, что грубая наша работа вам дарит возможность беспошлинно видеть восход". На передовой решают задачу, чтобы вы могли здесь спокойно жить.
"ЗАВТРА". Вадим Валерьевич, спасибо за беседу!
Беседовал Андрей СМОВРЖЕЦКИЙ
Вадим Рюмин (в центре) со товарищи
