Предыдущая часть:
Черты лиц людей на портретах с приданным не были такими уж строго прорисованными.
Тем не менее какими бы идеализированными они не были, профили моделей, их прически, платья и драгоценности достаточно индивидуальны, чтобы в них можно было узнать конкретных людей.
Чего нельзя сказать о двух псевдопортретах, приписываемых Сандро Боттичелли (1445-1510) и Пьеро ди Козимо (1462-1522), характеризуемых как фантазии, созданные, чтобы воплотить в жизнь мечты об идеальной невесте с королевском приданным.
Многие изображения Марии Магдалины или Венеры эпохи Возрождения демонстрируют нам открытый эротический подтекст, отчасти благодаря богато украшенным прическам.
Волосы, падающие на плечи, итальянцы иногда даже называли capellifuori di legge, то есть «незаконными» или «беззаконными».
Обилие золотистых локонов, не отличающихся от причесок Трех граций в «Весне» Сандро Боттичелли, каскадом обрамляющих мягкие, обобщенные черты боттичеллиевских красоток, можно расценить как намек на максимальную сексуальную привлекательность моделей с этих картин.
Нити крупного жемчуга на портрете кисти Боттичелли подчеркивают силуэт женской головы и акцентируют внимание на косах и шиньонах, которые явно включают в себя не только волосы девушки.
Этот образец красоты — гораздо более замысловатый, чем современные изображения реальных женщин — увенчан брошью в виде большого цветка с золотыми лепестками и огромной жемчужной в центре, к которой прикреплены перья цапли.
Довольно необычно для портретной живописи пятнадцатого века то, что её грудь разделена, и декольте подчеркнуто переплетением кос, усыпанных жемчугом.
Testa («голова», как такие изображения назывались в описях) Пьеро ди Козимо, с другой стороны, не носит ничего, кроме полосатой накидки, тщательно уложенной так, чтобы подчеркнуть отсутствие одежды.
Женщина может быть идентифицирована не как Симонетта Веспуччи (традиционное её обозначение), а как Клеопатра, судя по змее, которая намекает на способ смерти, и по двум огромным жемчужинам, венчающим ее брошь на голове, которые, по словам Плиния, были самыми большими в истории.
На этом эротически заряженном псевдопортрете богато украшенная прическа Клеопатры, как и её нагота, открыто противоречат условностям современной женской портретной живописи.
В позднем Средневековье Клеопатра была известна своей распущенностью, а также красотой и сказочным богатством, и образ Пьеро ди Козимо концентрируется именно на этом восприятии египетской царицы, как опасной и волнующе развратной в образе, который подрывает обычное целомудренное значение жемчуга.
Замысловатые косы, усыпанные жемчугом, и перекрещивающиеся нитки жемчуга, столь же чувственно переплетающиеся, как змея, извилисто обвивавшая ее шею, создают образ женской сексуальности, который находится на противоположном полюсе по отношению к неодушевленным, приличным профилям и целомудренно собранным волосам в свадебных портретах.
Продолжение: