Предыдущая часть:
Озабоченность людей эпохи Возрождения самопрезентацией окружающему их сообществу напрямую отражалась в образах натурщиков на портретах.
Документальные свидетельства не подтверждают, что итальянцы заказывали свои портреты, именно когда вступали в брак, но довольно очевидно, что функция большинства визуальных изображений женщин в тот период заключалась в демонстрации экономической и социальной чести невесты, важной для обеих семей.
Портрет Ангиолы Сапити (см. вверху), выполненный Филиппо Липпи (1406-1469), один из ранних сохранившихся женских портретов, олицетворяет идеал девушки-новобрачной в тот момент, когда она, уже не девственница, но еще не матрона.
О том, что она уже замужем говорит прическа: незамужние девушки носили распущенные волосы как символ невинности. Поскольку распущенные волосы имели эротический подтекст, скрывать их было делом приличия.
Ангиола потрясающе выглядит благодаря одежде модного покроя из роскошных тканей, украшенных жемчугом и окрашенных в самый дорогой алый (chermisi) цвет.
Роскошный наряд Ангиолы дополнен драгоценными камнями, покрывающими ее голову, плечо, шею и пальцы.
Многие патриции инвестировали в драгоценности как в форму ликвидного капитала — например, сорок три процента движимого богатства Луиджи Мартелли было сосредоточено в драгоценных камнях — и выставление напоказ драгоценностей было ещё одним публичным выражением обмена материальными благами, который имел место при бракосочетании.
Драгоценности, украшавшие невесту, воспринимались как видимое доказательство размера ее приданого.
Чтобы создать впечатление большего приданого — и, следовательно, придать браку больший вес в глазах окружающих — жениху нужно было ещё больше украсить невесту.
Броши и подвески были особенно популярными подарками в качестве "встречного приданного".
Известные примеры включают, например, золотую брошь на плечо (brocchetta di spalla) с двумя сапфирами и тремя жемчужинами стоимостью тридцать девять флоринов, которую Паренти подарил своей невесте в 1447 году, и брошь из рубинов и жемчуга, которую Джованни Ручеллаи приобрел для своей новой невестки из семьи Медичи в 1466 году, и за которую заплатил огромную сумму в размере тысячи флоринов.
Ангиола носит, пожалуй, столь же великолепную брошь на плече с бриллиантом, окруженным жемчугом, а также потрясающую брошь с рубином и жемчугом на своем головном уборе.
Украшения с жемчугом были, безусловно, одними из самых дорогих в то время, и он неоднократно использовался на этом портрете: жемчужное ожерелье, сотни жемчужин, украшающих головной убор, и рыцарский девиз LE ALTA (верность) вышитый на рукаве.
Cuffia (головной убор) с жемчужной каймой, скрывающая как волосы, так и уши — представляет собой безошибочную наглядную демонстрацию богатства и великолепия союза Сапити-Сколари, показывая социальное положение этих семей.
Помимо денежного и декоративного значения, драгоценные камни интерпретировались и аллегорически.
Жемчуг – известный символ чистоты, связанный с Богородицей, был атрибутом невест и святых на картинах.
Сапфиры показывали целомудрие носящего их.
Изумруды, которые, как считалось, раскалывались при насилии над девственницей, защищали тех, кого они украшали, и помимо чудесного сохранения красоты, также приносили удачу, счастье и успех в браке.
Наряду с изумрудами, невестам чаще всего дарили рубины, поскольку ходили легенды, что они укрепляют здоровье и дарят процветание, а также устраняют похоть и печаль.
Большинство итальянок смуглы и темноволосы, как большинство жителей стран Средиземноморья, но, как и у большинства других женщин, изображенных в эпоху раннего Возрождения, волосы Ангиолы светлы, как будто она скандинавка.
Среди модниц кватроченто Италии был только один приемлемый цвет волос – не темный.
Даже в эпоху Возрождения, синьоры предпочитали блондинок.
Для окрашивания использовалась такая краска, чтобы волосы девушки напоминали о культурном идеале из поэзии Петрарки.
Идеальные золотые локоны возлюбленной поэта, визуально воплотил Сандро Боттичелли (1445-1510) на своей картине «Весна».
В конце 15 века светлые волосы перестали быть модными, особенно в Северной Италии, и на портретах женщин стали изображать с их естественным цветом волос.
Как и было принято, волосы Ангиолы демонстративно зачесаны назад по линии роста волос, чтобы увеличить объем и, следовательно, элегантность её лба.
Мода на прически и головные уборы уже изменилась к тому времени, когда Антонио дель Поллайоло (1429/33–1498) изобразил своих элегантных девушек (см. вверху).
Светлые волосы обеих девушек были связаны лентами в шиньон, из которого кончики, выходили в своего рода «конский хвост».
Прически подчеркиваются удерживающей frenello (уздечкой) из нитей жемчуга, завершающейся брошкой наверху головы.
Верой в то, что Богородица зачала через ухо, можно объяснить закрытие его вуалями и чепцами на многих ранних портретах.
В то время как миланская девушка украсила себя ниткой жемчуга, описывающую дугу на лбу, дама из Флоренции поместила на плечо великолепную золотую брошь, состоящую из эмалированного ангела, держащего гроздь бриллиантов, рубинов и сапфиров.
На чуть более раннем портрете (см. выше) волосы и уши девушки скрыты плотно прилегающим головным убором инкрустированным цветами из жемчуга.
На ее голове мы видим брошь украшенную великолепным рубином, а ожерелье с тремя рядами жемчуга явно превосходит по богатству более простые, изображенные на портретах Поллайоло.
Здесь художник использовал «конский хвост» ещё и для декоративного эффекта, растушевав выбившуюся светлую прядь на черном фоне.
Продолжение: