Весной 1771 года в Москве разразилась эпидемия чумы. Она унесла от 52 000 до 100 000 жизней, это от 1/6 до 1/3 численности ее населения. Эпидемия привела также к тому, что начался Чумной бунт. Ситуация грозила вылиться в политический кризис в стране. На подавление эпидемии Екатерина II отправила своего фаворита – Григория Орлова, чьи решительные действия помогли справиться с бедой, грозившей распространиться по всей стране.
«Гостья» из Турции
Эпидемия чумы 1770-1772 годов зародилась в Турции. В Россию ее принесли возвращавшиеся с Русско-турецкой войны солдаты. Сначала она пришла в Молдавию, где квартировало русское войско, оттуда проникла в Польшу и Малороссию, а в августе 1770 года пришла и в Киеве. Здесь ее пытались остановить, выставив кордоны, но этих мер оказалось недостаточно – болезнь распространялась дальше.
В Петербурге понимали серьезность ситуации. Главам городов, в том числе, и московскому генерал-губернатору графу Петру Семеновичу Салтыкову, были разосланы предписания, в которых говорилось о необходимости заранее предпринять меры по предотвращению проникновения и распространения заболевания. В частности, указывалось о необходимости предпринять следующие меры:
- Вдоль торговых путей, идущих с юга, необходимо выставить карантинные заставы.
- Все без исключения, въезжающие из южных районов, обязаны выдерживать трехнедельный карантин.
- Купцы, везущие товары, обязаны выдерживать шестинедельный карантин.
Москва устанавливала кордоны, но остановить проникновение чумы не удалось – в ноябре 1770 года появились первые заболевшие. Первым смертельным случаем был офицер, привезенный из действующей армии. Случилось это в госпитале в Лефортовской слободе (сейчас госпиталь имени Н. Н. Бурденко). От него заразились несколько человек персонала. Главный врач госпиталя Афанасий Шафонский понял, какая гостья приехала к ним вместе с больным офицером, и закрыл госпиталь на полный карантин. Заболело 27 человек, из них 22 скончалось.
Но распространения опасной инфекции избежать не удалось. Возможно, она все-таки проникла из госпиталя. Также возможно, что ее привезли другие въезжающие в город люди. Ведь ограничительные меры, предпринимаемые властями, наталкивались на непонимание простым народом опасности ситуации и нежелание их исполнять. Как и прежде, люди стремились попасть в город на заработки, как и прежде, торговцы везли товары и не желали терять время в карантине. Одни обходили заставы, прячась в лесах, другие откупались. Еще пока была зима инфекция распространялась медленно. Но с приходом тепла темпы ее значительно ускорились.
Чума или тиф? Медицинские разборки
В марте 1771 года полицейские получили информацию, что на суконной фабрике у Каменного моста умирает много людей, которых тайно хоронят по ночам. Расследование эту информацию подтвердило. Была создана врачебная комиссия, возглавил которую заведующий медицинской частью города доктор Андрей Андреевич Риндер. Между медиками начались горячие споры. Несмотря на очевидные признаки чумы, часть медиков, в том числе и Риндер, настаивали, что это не чума, или моровая язва, как ее еще называли, а другая болезнь, опасная, но не настолько – тиф, или гнилая горячка.
Целый месяц продолжались споры, целый месяц чиновники от медицины не хотели видеть, насколько опасна ситуация. Одни опасались грядущего наказания за недостаточное принятие карантинных мер. Другие надеялись, объявив заболевание гнилой горячкой, избежать паники среди населения. Время шло, а болезнь не ждала их решения, она активно распространялась дальше.
И только когда от страшной болезни, которую так боялись назвать, скончался сам глава комиссии доктор Риндер, медики признали - в Москву пришла чума. И только после этого начали предпринимать меры, сдерживающие ее распространение.
Меры по ограничению распространения болезни
Были усилены кордоны на подъезде к Москве, половина городских застав была закрыта. Максимально сократили сообщение между Москвой и столицей – въезд и выезд из Москвы был только по специальным пропускам. Обозы с едой собирали в специальных местах, причем, контакта между теми, кто привозил провизию и теми, кто принимал ее, не было - деньги передавали в банке с уксусом.
Также стали, наконец, предпринимать действия внутри города. Суконную фабрику оцепили, но многие рабочие не стали дожидаться решения чиновников, они успели уйти, разнося инфекцию.
Весь город поделили на 14 районов, в каждом организовали санитарные отряды, в состав которых входили медики, полицейские, солдаты. Отряды выявляли больных и вывозили их в больницы, устроенные в окрестных монастырях. Дома, в которых обнаруживали больных, окуривали, а домочадцев отправляли на карантин. Бани, фабрики были закрыты. Создали три вида карантинных домов: для тех, кто проживал вместе с заболевшими, для выздоравливающих и для приезжих. Всех бродяг отправили в богадельни.
Базары вынесли за пределы города, а товары, прибывшие из Турции, продавать было запрещено. Для предотвращения заражения людям рекомендовали окуривать себя и помещения можжевеловым дымом и делать уксусные обтирания.
Отчеты о количестве заболевших и умерших подавали каждый день.
Главная проблема – страх и невежество
Меры, предпринимаемые для сдерживания страшной болезни, были серьезные. Они были проверены во время предыдущих эпидемий как в России, так и в других странах. Но сейчас они оказались малоэффективны – давно не было столь страшной напасти, вот народ и забыл о последствиях.
Поэтому главной проблемой, с которой столкнулись власти, это нежелание людей сотрудничать с властями, выполнять предписания, а также страх и невежество. Заболевших родственников прятали, умерших хоронили тайно или просто выкидывали на улицу, одежду больных надевали на себя. Советам медиков не верили и рекомендациям не следовали, а больниц и карантинных домов боялись, сбегали оттуда, еще больше распространяя инфекцию.
Зато верили в силу молитв и снадобья знахарей, ведь в народе болезнь традиционно считали божьей карой.
И все-таки, к маю эпидемия стала стихать. Губернатор Москвы генерал-фельдмаршал Петр Семенович Салтыков поторопился сообщить Екатерине II, что с болезнью покончено. Карантинные меры стали снимать. Как же он поторопился!
Вторая вспышка и страшные последствия
Это было просто затишье перед взрывным ростом заболеваемости. И связан он был с обстоятельствами, о которых люди середины XVIII века еще не могли знать. Болезнь вызывает бактерия – чумная палочка. В организм человека она попадает через дыхательные пути (поэтому необходимо было окуривать помещения), через пищеварительный тракт (немытые руки, зараженная еда). Но основной путь распространения - это укус блох. Обитают насекомые не только в одежде. Их носителями и активными распространителями являются также крысы, мыши и другие грызуны.
В Москве сложилась такая ситуация. С наступлением тепла самки крыс принесли весенний помет. Обычно выживают не все крысеныши, в борьбе за выживание остаются сильнейшие – естественный отбор. А в Москве трупы выбрасывали прямо на улицу или забывали в домах – сколько пищи для крыс! Поэтому выживаемость была максимальной. А влажная и теплая погода конца весны способствовала активному размножению блох. И плюс к этому сняли карантинные меры, увеличились контакты между людьми.
Рост заболевших был взрывной. Ситуация стала выходить из-под контроля власти. Уже в июле ежедневно умирало более сотни человек, лекари в переполненных больницах сбивались с ног. Они тоже заражались и гибли, так, больнице Симоновского монастыря не осталось ни одного лекаря - умерли все. В августе в день умирало до 500 человек, осенью – до тысячи.
Многие улицы опустели, другие были завалены трупами.
Доктор Иван Яковлевич Лерхе, очевидец событий, писал:
«Невозможно описать ужасное состояние, в котором находилась Москва. Каждый день на улицах можно было видеть больных и мёртвых, которых вывозили. Многие трупы лежали на улицах: люди либо падали мёртвыми, либо трупы выбрасывали из домов. У полиции не хватало ни людей, ни транспорта для вывоза больных и умерших, так что нередко трупы по 3-4 дня лежали в домах».
Чиновники и начальство не выходили из домов. В сентябре сбежал из города московский губернатор Пётр Салтыков. А на следующий день в Москве начался бунт, который вошел в историю под названием «Чумной».
Бессмысленные жертвы Чумного бунта
Поводом для взрыва народного гнева послужило распоряжение Московского архиепископа Амвросия.
На Варварских воротах Китай-города, на наружной стене, издавна висела икона Боголюбской Божьей матери. Икона считалась чудотворной и возле нее уже несколько дней собирался народ в надежде на чудо. Читались молебны и собирали пожертвования на «всемирную свечу» Богоматери. Амвросий прекрасно понимал, что подобное скопление людей усиливает распространение болезни и запретил массовые богослужения. Икону велел перенести в церковь, пожертвованные деньги опечатать.
Попы, которые брали деньги за богослужения, были недовольны, что их лишили кормушки, и стали подогревать толпу, говоря, что архиепископ присвоил подношения. Народ вроде бы разошелся, но вскоре вернулся, вооруженный дубинами, топорами, кольями. Раздался звон набата, и несколько тысяч людей с криком «Грабят Богородицу!» ворвались в Кремль, разграбили Архиерейский дом и Чудов монастырь, в котором добрались и до винного погреба.
Архиепископ успел уехать в Донской монастырь. Но утром следующего дня разгоряченная проповедями попов и вином толпа явилась и в обитель. Амвросий вышел к людям, попытался увещевать их, но разъяренная толпа растерзала его. А потом пошла громить карантинные больницы и избивать врачей. Одновременно начались грабежи и мародерство.
Так как губернатор Москвы Петр Салтыков сбежал, руководство городом взял на себя генерал-поручик Петр Еропкин. Он собрал солдат, которых осталось в городе чуть более сотни, вышел с ними на Красную площадь, приказал дать залп из пушек, а солдатам идти в штыки. Толпа, напуганная решительностью Еропкина, разбежалась. А на следующий день явилась опять и начала уже требовать голову самого Еропкина. Их было около 10 тысяч.
По приказу Еропкина солдаты выстрелили холостыми, в надежде остановить толпу. Но народ решил, коль никто не убит от выстрелов, значит, их защищает Богородица, и вновь ринулась на солдат. Вряд ли Еропкину и его немногочисленному отряду удалось спастись, но тут, к счастью, на помощь подошел Великолуцкий полк, призванный Еропкиным. Это спасло генерала и помогло восстановить порядок. Правда, стрелять уже пришлось настоящими снарядами.
Действовать пришлось жестко. Раненых добивали, так как они считались преступниками. Звонарей, продолжавших звонить и созывать на бунт, сбрасывали с колоколен. Точное количество жертв не известно.
Еще до начала бунта Екатерина II, получив письмо Салтыкова о бедственной ситуации в Москве, отправила на борьбу с чумой и для наведения порядка в городе своего фаворита - графа Григория Орлова. О его участии в подавлении эпидемии в следующей публикации.
Статьи про Григория Орлова:
