Они собирались вернуться в Египет, жить, любить, создавать семьи или растить своих маленьких детей. Но внезапно наступил момент испытания их веры, и ни один из них не дрогнул.
Я помню этот день спустя много лет. Было рано. В полусне я услышала и почувствовала, что мой муж издаёт какие-то странные звуки и не лежит, а сидит. Я приподнялась и спросила:
- Эй, ты чего не спишь?
Он неопределённо махнул рукой и впился взглядом в экран телефона. Плечи его были напряжены. Мне показалось, что он плачет. Я заглянула через плечо мужа. Что там так поглотило его внимание? Очередная трогательная и наивная история какого-нибудь коптского святого?
В полном недоумении я просмотрела часть короткого видео: вереница молодых людей в оранжевых комбинезонах идёт по берегу моря, их конвоируют люди в чёрной одежде. Вот эти молодые люди стоят на коленях... Камера приближается и снимает их лица более крупным планом: один, второй, третий... Муж в какой-то момент ставит видео на паузу, внимательно вглядывается в лицо одного из парней в оранжевом комбинезоне. Кажется, что муж в полном шоке. Я уточняю.
- Что это?
По его реакции чувствую: на этом видео происходит что-то такое, отчего мне становится не по себе. Я ещё надеюсь, что это художественный фильм, на который муж просто эмоционально отреагировал.
- Ира! Это, это... У нас в Египте ужасное горе! Ты не понимаешь. Там есть наш родной! Уззат! Они его убили! Они там всех убили.
Потом муж звонил матери в Египет, они долго разговаривали. Там уже обо всём знали. До меня доносились плач и причитания моей свекрови. Муж метался из угла в угол, вытирая слезы. Я сидела в растерянности, не зная, чем я могу помочь.
О том, что 15 февраля 2015 года в Ливии мученически погибли двадцать египетских коптов (двадцать первый мужчина был эфиопским христианином), я узнала раньше, чем это ужасное известие осветили российские СМИ.
Они все были из провинции моего мужа, из Эль-Миньи. Более того, многие были из предместий одного города Самалута, до которого из Дафаша, родной деревни моего мужа, рукой подать. И среди казнённых оказался его родственник Уззат.
Уззат - двоюродный брат моей свекрови. Совсем молодой мужчина, по возрасту чуть старше моего мужа. Простой деревенский парень, который поехал на заработки в соседнюю Ливию. Дома остались жена и ребятишки. Многие молодые копты в то время так делали. Они уезжали в соседнюю страну, чтобы заработать себе на свадьбу или дом для своей семьи. Некоторые копили деньги на покупку нескольких фадданов (какая-то местная мера площади) земли под виноградники, чтобы основать семейное дело. От мужа я знаю, что многие из коптов хорошо зарабатывают на выращивании винограда или сдаче земли под виноградники в аренду.
Простые, понятные, земные цели. Никто из этих мужчин и парней совершать подвиг не планировал. Они собирались вернуться в Египет, жить, любить, создавать семьи или растить своих маленьких детей. Но внезапно наступил момент испытания их веры, и ни один из них не дрогнул.
С разочарованием мы потом узнали, что Египет обошёлся авиаударом по лагерям ливийских исламистов. Нам тогда казалось, что это недостаточная мера наказания. Но, конечно, совсем молодая власть послереволюционного Египта не могла себе позволить быть втянутой в войну с Ливией.
Лишь в мае 2018 года тела "детей Египта" вернулись на родину. Вернулся и Уззат. Но они не упокоились в традиционных для коптов семейных склепах. В кратчайшие сроки, через 5 дней после мученической гибели коптов, глава Коптской церкви патриарх Тавадрос II причислил их к лику святых. Двадцать один новомученик.
Неподалёку от деревни моего мужа, километрах в шести-семи, в соседней скромной деревне Эль-Ур возвели храм-музей, где теперь в братской могиле-склепе покоятся святые новомученики Коптской церкви.
Гробы, в которых были доставлены в Египет тела мучеников, выцветшие оранжевые комбинезоны и всё, что находилось в их карманах: монеты и денежные купюры, небольшие записные книжки, фоторгафии родных, а также куски проволоки, стягивавшие за спиной руки казнённых коптов, стали церковными реликвиями.
Ежедневно в Эль-Ур стекаются жители соседних деревень, паломники из других провинций. Кто-то сосредоточенно молится около последнего места упокоения святых, кто-то вполне по-мирски фотографируется и смеётся, общается в интернете, обнимается со встреченными там знакомыми, принимает пищу вместе с семьёй, расположившись на скамейках и стульчиках, а то и на земле рядом с храмом.
Когда мы приехали в Египет зимой 2022 года навестить семью мужа, то в один из дней отправились в Эль-Ур. Именно там я и наблюдала эти удивительные для меня простоту, жизнерадостность, искренность и непреложность в вопросах веры, характерные для коптов. Я подумала, что египетские христиане внутренне очень похожи на своих святых новомучеников.
Эль-Ур оказался одним из немногих мест в Египте, где меня охватили самые глубокие чувства. Меня поразил лаконичный символизм коптских икон, посвященных новомученикам, моим современникам. Я ощутила святость этого места, такого нового, но уже намоленного.
В какой-то момент я попросила мужа отвести меня к реликвиям, связанным с его родственником - Уззатом Бушрой Насифом, а затем, прикоснувшись рукой к стене склепа-могилы 21 новомученика, попросила у самого близкого нашей семье святого - Уззата - заступничества и небесного покровительства. Я с сожалением рассталась с этим местом.
Домой в Россию из Эль-ура мы увезли с собой небольшую икону, наклейку на холодильник (да-да, копты не видят ничего зазорного в том, что на холодильнике окажется наклейка с изображением святых), несколько свечей и брелок с религиозными символами.
Что касается икон, то для меня отрадным было узнать, что в России, в мастерской Троице-Сергиевой Лавры, была создана икона, посвящённая коптским новомученикам. Она впоследствии была передана Коптской церкви.
Иногда я думаю: как бы мне добыть её копию? Хотелось бы подарить её мужу в знак того, что наши русские сердца отозвались настоящей болью за его соотечественников, что между РПЦ и Коптской церковью, несмотря на глубокие противоречия в некоторых вопросах, есть общее понимание того, что называют подвигом веры.
