-Не стыдно тебе? – Мария Васильевна окинула девчонку укоризненным взглядом, покачала головой: – Он из-за тебя скоро не будет приходить обедать. Что ж ты пялишься на мужика? Глазки строишь, – как мальчишке.
А Любаша – хоть бы покраснела… Вскинула глаза, – будто чёрные молнии полыхнули:
- А, может, я люблю его!
-Бесстыдница ты, Любка. Без году неделя, как на шахту приехала. Когда ж успела полюбить?
- А вот с того самого дня, как приехала, – и полюбила.
- Что ж тебе: парней нет?
Любаша вытирала столики. Негромко напела:
- Парней так много холоостых… А я люблю женатого!..
-Ой, Любка!.. Учти: бабы у нас в Ясеневке глазастые. Вмиг рассмотрят любовь твою.
- И что тогда? – поинтересовалась Любаша.
- Увидишь. До Татьяны Павловны дойдёт.
- А мне ваша Татьяна Павловна – кто?
- Тебе – никто. А ему – жена.
Любаша, и так смуглая, при этом простом слове ещё больше потемнела лицом. Не ответила, – ушла на кухню. С минуту постояла у окна. Повернулась:
- На завтра сколько картошки надо?
- А говорила, – с отличием училище окончила! Что ж ты за повар, если не знаешь, сколько картошки чистить! На борщ, на пирожки, – так и рассчитывай, сколько надо. Да в борщ целую клади! Тебе сколько раз говорить: Шалыгин погуще любит. Как разомнёшь готовую картошку в борще – совсем другой вкус получается.
Любашины губы тронула нагловатая усмешка:
- А Стрижаков как любит? Чтоб погуще? Или чтобы картошка – кусочками?
- Говорю же: твоими стараниями Александр Андреевич дорогу в столовую забудет.
- Не забудет. Я лучше борщ готовлю, чем его… жена.
- А ты что, – борщ её пробовала?
- Ещё чего!.. Мне и пробовать не надо – и так вижу, что она, кроме чая, варить ничего не умеет. Я таких, как она, насквозь вижу.
-Много ты видишь. А родители твои узнают, что ты на женатого заглядываешься?.. Тогда что?
-А я, Мария Васильевна, давно уже взрослая, – чтобы родителям про любовь свою докладывать.
- Ох, уж и взрослая! Восемнадцать давно было?
- Давно-не давно, а есть – восемнадцать. Что хочу, то и делаю. Кого хочу, – того и люблю.
- Тебя не переговоришь, – махнула рукой Мария Васильевна. – Буряка побольше начисти, – Александр Андреевич любит, чтоб борщ покраснее был. На крупной тёрке потри. Да смотри, – не пережарь! А то ни цвета, ни вкуса не будет. (Свёклу на юге России называют буряком, – примечание автора).
- А я знаю! – Люба говорила вызывающе, а в больших тёмно-карих глазах колыхнулась неясная грусть.
- Знаешь – ещё раз послушай. Цвет у борща должен быть тёмно-красным… и чтоб – оранжевым отливал.
- Это тоже знаю. Я не про цвет.
- А про что же?
- Про… Стрижакова. Я знаю, что ему нравится… когда борщ красный.
-Откуда знаешь?
- А Вы про Шалыгина откуда знаете? – Любаша дерзко взглянула на старшего повара.
-А вот проработаешь с моё – на кухне, у плиты… Покормишь шахтёров столько, сколько я кормлю, – узнаешь, кому что нравится.
- Про Стрижакова и так знаю. Он меня вчера похвалил… Сказал, что борщ красивый. А я так и делала, – чтоб свёклы побольше.
- Угодила, значит, директору. На слова он у нас скуповат.
- Ну, значит, я ему понравилась!
-Дурь из головы выбрось, Любка. У него – мальчишки-двойняшки. В пятом классе уже. И Татьяну он любит. До сих пор цветы ей дарит.
- А она его… любит? – Любаша не подняла глаза от ведра с крупными розоватыми картохами. – Или – так… потому что директор шахтоуправления…
- Ну, вот что ты буровишь! Она за него замуж выходила, когда он ещё не был директором! Простым горным инженером работал!
- Знаю я таких… ушлых да хватких. Небось, сразу догадалась, что он директором шахты станет. Потому и вышла за него. А Вы – любовь!..
- Любовь, конечно. Ей, Танюше… Татьяне Павловне, все женщины завидуют: как-то отмечали День Шахтёра, так он её, как невесту, танцевать приглашал. А за столом ухаживал за нею – будто в первый раз. Женщины своих толкали: учитесь, мол, как с женой обходиться надо! Ну, мужики наши застыдились даже, – тоже стали жёнам хлеб подавать и салат накладывать.
- И вовсе это не любовь, – упрямо не соглашалась Люба. – Просто… он – такой.
- Да тебе-то откуда знать – про то, какой он! Ты его полгода назад впервые увидела!
- Не полгода, а семь месяцев. И – знаю. Я про него то знаю, о чём жена его не знает.
- Ты, Любка, вот что. Не придумывай себе красивых сказок. Я вот замечаю, что Ромка Фомичёв только и ждёт, чтоб ты посмотрела на него. А ты вздумала директору глазки строить. Твоё дело – с парнями. А Ромка, скажу я тебе, – сейчас таких мало. Горный техникум год назад окончил, а уже сам за комбайном работает. Батя всему его выучил. И дом вместе с отцом Ромка достраивает. За таким будешь – как за каменной стеной.
Люба заносчиво дёрнула плечиками:
- И зачем мне машинист угольного комбайна. У меня другие планы.
- Семью, значит, разрушить, – планы у тебя?
- Там посмотрим.
-Любка, Любка!.. Да он же, Стрижаков, в отцы тебе годится!
Любаша рассмеялась, а её тёмные и густые ресницы отчего-то повлажнели…
Продолжение следует…