Когда Тихон снова засобирался на улицу, заполоша не выдержала, проворчала недовольно:
- Куда ты всё шмыгаешь, Тиша? Или ждёшь кого, а мне не сказал?
- Снежка весеннего черпнуть тянеть, он сейчас в целительной силе.
- Ой, врешь ты всё, ой, врёшь. Не зря Пирожок гостей намывал, шубку чистил.
- Да много он понимает, твой Пирожок. - Тихон покосился на дремавшего у печки худого облезлого кота. – Дрыхнеть без задних лап. Рад-радёхонек, что пригрели его.
- А в трубе давеча как пело! Это точно к гостям!
- Ветер в трубе гудел. - Тихон почесался под кепкой и, громко шмыгнув, признался. - Бадюля заглянуть обещался. Передохнуть, новостей принести.
- Ему отдых – мне работа. Принять его надо. Угостить. А в подполе у нас даже мыши перевелись. Пара квёлых картошек да старая луковка – вот и все припасы. Хорошо хоть мучицы сберегла, для блинов Николаше. Всё надеялась, что вернётся... А всё ты виноват!..
Отерев уголком платка сморщенное личико, заполоша полезла с лежанки, она сильно горевала по Николаю и винила Тихона в том, что рассказал ему про волчий клык.
- Да что я-то! – Тихон переживал не меньше. – Николаша сам всё решил, сам им попользовался, когда Лиду спасал...
- Не в добрый час принесло к нам эту Лиду. Знала бы, чем всё закончится – ни за что бы не приветила!
- Ой, молчи, мать... – отмахнулся Тихон. – Невиноватая она. Перестряли её, хитростью сюда заманили.
- Хитростью или нет, а больше не приедет. Зря я, что ли, пёрышко ей проводником посылала? Стёрла память о нашей Глуши.
Приоткрывший было дверь Тихон, задержался на порожке. Стрельнув в заполошу смущённым взглядом, прогудел виновато:
- Ты это... мать... не серчай, что скажу...
- Ну, что ещё? – заполоша успела достать драгоценный запас и теперь придирчиво рассматривала сохраненную муку. – Вроде никто не завёлся, я и гвоздь добавила, и щепочку от ольхи. Просушить, может, для верности? Или не стоит?
- Да послушай, чего скажу. – Тихон откашлялся и сообщил торопливо. - Гостья к нам едет. Бадюля – проводником при ней.
- Гостья... Наташа?! – мешочек выпал из крылышек-лапок, усеяв пол тончайшей белой взвесью. Заполоша ахнула, бросилась сметать её в горку. – И ты молчал, и.р.о.д! Почему сразу не сказал??
- Далась она тебе! – досадливо поморщился запечник. – Забыла, что ихний Игнатьич говорил? В другую сторону она уехала, с этой, как бишь её, эскпедицицей.
- Да не вечная же та эскпедица? - фыркнула заполоша прямо в собранную муку.
- Этого тебе не скажу. Вот, у Игнатьича спросим, скоро должен от знакомиц доставить передачку.
- Скорее бы, все запасы подъедены... – встряхнула рыжими ушками волосатка. – Так что за гостья к нам? Кого ждёшь?
Тихон всё не решался ответить – кого. Он поправлял разросшиеся космы, чесал нос-картофелину, переступал босыми ступнями.
В приотворённую дверь успело намести снега, и было видно, как он валит без устали, постепенно скрывая под собой и землю, и брошенные домишки деревенских.
- Да что ты столбом стоишь? Тиша! Или из нашенских кого пожалел? Не пущу сюда приблудного домового, и не надейся даже. С ним сразу разлад придёт. Понял? Не пущу!
- Лиду жду! – вдруг выпалил Тихон и присел, сжавшись под кепкой - в гневе заполоша была страшна. Могла и сковородкой пройтись, и пощекотать ухватом, а то и отвесить тумаков деревянной доской.
Однако опасался он зря – впервые волосатка растерялась.
- Лиду? Ту самую? Я ведь ей память подтёрла...
- Ты подтёрла, а я восстановил! – убедившись, что опасность миновала, Тихон расслабился. – Из-за неё Николаша волколачит, пущай теперь исправляет сделанное.
- Да как исправит-то? Как? Не пара они! Не подходят друг дружке! Вот Наташа...
- И где твоя Наташа? Когда последний раз видалися? Она уж точно не про Николашу. Хозяин сам говорил – они просто друзья.
Возразить было нечем. Наташа давно не приезжала в Глушь. Последний раз они с Николаем пришли сюда из деревни ведуницы, уставшие и расстроенные от того, что у какой-то Миры и её друзей в последний момент поменялись планы. Правда, потом было еще несколько визитов, очень коротких – Наташа заезжала всего на несколько часов. Правильно говорил Тихон – с Николаем её связывали только совместные приключения и дружба.
Повздыхав, заполоша сгребла рассыпанную муку в щербатую миску и, водрузив ту на стол, крепко задумалась о чём-то.
- Заполош, ты чего – рассерчала всё-таки? – Тихону редко доводилось видеть подругу настолько сосредоточенной. – Лида... она хорошая. Да ты и сама знаешь.
- Как тебе удалось её дозваться? Мы же к деревне привязаны, ни выйти не можем, ни сигнала какого послать.
- Да я... это... – Тихон колупнул из бороды несколько крошек и тут же засунул их в рот. Признаваться было боязно, но врать совсем не хотелось. – Сухоручка дозвалася. Фигурку ей подбросила.
- Сухоручка? – всплеснула крылышками заполоша, и лисьи ушки встали торчком. – Сухоручка! Нашёл, кому доверится, старый пенёк!
- Да ведь некому больше! Кто здеся бываеть? А она пробегала, вот я и попросил.
- Попросил он! И правда, пенёк пеньком! Что за фигурка хоть? Из чего?
Забыв про муку, причитая и охая, заполоша нервно засеменила по комнатке, и Тихон испугался такой необычной её реакции.
- Я... это... Николашину шерстю подобрал, ту, что на куст налепилася. Заприметил, что он приходит на дом поглядеть, тогда и решился. Подобрал, да. Приберёг. А уж потом мысля посетила – из шерсти энтой стригушу сплестить, чтобы Лидуху сюда позвала.
- И хватило тебе шерсти?
- Нее... пришлося Сухурочке доверить, она обещалась в фигурку ленты вкрутить, для формы и крепости чтобы...
Тихон не договорил – заполоша налетела на него пёстрым разгневанным облачком, вцепилась в бороду, принялась её дёргать и рвать.
- Уймись, бешена! – заверещал Тихон, отбиваясь. – Всю красоту попортишь! Как я без бороды?
Шарахнувшись, он повалился в остатки муки и расчихался от поднявшейся пыли, покатившись дальше колобком, понёс её по всей комнатушке.
- Отпусти меня, е.х.и.д.н.а! Хватит уже!.. – взмолился, подвывая, но заполоша продолжила его турзучить.
Спавший до этого Пирожок встрепенулся и цапнул Тихона за оттопыренный палец, вступился за обретённую хозяйку, не разобрал спросонья - кто кого бьёт.
Так они и крутились по комнате - сцепившиеся волосатка и запечник, а сверху худющий ободранный кот. Пока не врезались в угол печи и не затихли.
- Ах, и.р.о.д! Ах, пенёк замшелый! – отшвырнув в сторону выдранные клочья, заполоша внезапно расплакалась. - Что же ты наделал, старая колода? Вот же д.у.р.н.а.я твоя голова!
Пирожок тут же сунулся к ней, начал вылизывать лицо.
- Да что такого-то? – Тихон пытался устранить следы от нанесённого ущерба. – Ты, что ль, за Лидку беспокоишься? То зря. Бадюля её в сохранности доставит, не переживай так.
- Нет бы меня попросить, чтобы пособила. А ты... Сухоручке доверил... Сам в руки отдал!
- Тебя попросишь, ага. Сама же Лидуху отсель отвадила. Разве бы послушала меня?
- Не послушала! И правильно бы сделала! Теперь вот новые заботы на головушку! Лидуху твою искать!
- Чего искать-то её, зачем? Когда скоро сама придёт? Не боись, бадюля мимо не проскочит.
- Если Сухоручка поработала – считай, пропало всё. Разве забыл, кто она? Забыл – чем промышляет? Не ленты она туда вплела – свои волосы! И ты сам, сам девчоночку ей в руки отправил! Совсем от старости мозги растерял!
