- За сосной Глушь, уже близенько, почти пришли... - повторил бадюля задумчиво и вдруг брякнул совсем непонятное. – Ты, главное, первое слово запомни. Оно не подведёт!
Лида хотела уточнить, что он имеет ввиду, но дедок вдруг затянул невнятный, однообразный мотив и, пританцовывая, двинулся вокруг неё.
Он притоптывал и хлопал в ладоши, подскакивал, беспорядочно размахивая руками да выделывая совсем уж причудливые коленца перед опешившей Лидой.
Когда же покатился колесом - голова у неё закружилась, и, чтобы не упасть, Лида присела на корточки, зажмурилась крепко, пытаясь хоть как-то отгородиться от этой сумасшедшей круговерти.
Пение тотчас прекратилось, перестал похрупывать и снег, а потом Лиду легонечко подтолкнуло в плечо, призывая подняться.
Ссутулившийся бадюля уже направлялся к сосне, и Лида поспешила за ним, стараясь точно наступать в чёткие следы на снегу. Она оступалась, проваливаясь в образовавшийся наст, но мысль о том, что они скоро доберутся до цели, что таинственная Глушь уже близко, поддерживала её и направляла. Про внезапную перемену в поведении она решила у старикана не спрашивать - опасалась, что он снова учудит что-то подобное, а то и попытается втянуть и её в свои дикие пляски.
Возле самой сосны бадюля замер, и вдруг разом пропал, оставив после себя лишь пару чётких следов. Это произошло так быстро, что Лида не успела ничего понять. Только что он шагал впереди, и вдруг исчез, растворился в метели.
- Эй! Где вы? – Лида с размаху ступила в последний след, и не удержавшись повалилась на снег, а потом отключилась...
Что-то тихо зудело над ухом, вытаскивая из приятного забытья. От назойливого дребезжащего звука покалывало кожу. Лида попыталась отогнать его, замахнулась рукой, поморщилась и очнулась.
Утих ветер, куда-то подевалась метель. Снег тоже пропал.
Место, в которое её перенесло, было окрашено в тусклые цвета. Серые деревья росли из серой земли, серое небо проглядывало сквозь унылую серую листву, щёку царапала жёсткая трава – такая же серая и неприглядная, как всё остальное. Тонкие стебли тёрлись друг и друга, издавая жалобный, чуть скрежещущий звук, который и расшевелил Лиду.
Ошеломлённая, испуганная, она сидела на земле, не понимая, как оказалась здесь и что делать дальше.
Всё поменялось! Сосна, служившая ориентиром, исчезла. Как теперь искать эту самую Глушь?
«Какая Глушь?» - тут же поправила себя Лида. Она осталась где-то там... в прошлом... Что подразумевалось под этим «прошлым», Лида вряд ли смогла бы объяснить. Просто подумала так об относительно знакомом, более-менее привычном мире.
И бадюля пропал... Так неожиданно, внезапно!
Лида очень жалела, что доверилась ему. Возможно, они в сговоре с перевейницей! Специально завели её сюда! И она, дурочка, пришла!
Сделалось обидно и горько. Почему она вляпалась в такое?? Зачем поехала на ту барахолку? Зачем разговаривала с подозрительной тёткой? И почему, почему не рассказала всё бабе Поле? Вместе они обязательно придумали бы, как избавиться от стригушки! Обязательно бы придумали!
Лида всхлипнула и увидела рядом кукляху. Безликая, сплетённая из жёстких волос косица-фигурка спокойно покачивалась на серой тропке, словно не была виновницей всех Лидиных бед.
- Ты куда меня завела? Зачем всё это? – Лида бессильно замахнулась на неё, сморгнув слёзы. – Что тебе нужно от меня? Что вам всем нужно?
Стригушка, конечно же, смолчала, только качнулась вновь, а потом неспеша поплыла над тропинкой, приглашая Лиду за собой. Поколебавшись с минуту, Лида потащилась следом - не оставаться же в одиночестве среди серого безмолвного леса. Неизвестно, что может таиться в нём, какие существа прячутся среди чащи.
Ей вдруг отчётливо вспомнилась одна из бабы Полиных историй, услышанная на недавних посиделках. То была история про подземных, про другой мир, в котором отсутствуют привычные людям краски, в котором нет ни солнца, ни звёзд, ни луны. Одна лишь тусклая мутная мгла повсюду, совсем как здесь. А среди этой мглы тенями бродят полуверные с кромешниками.
Ни баба Поля, ни её гости так и не смогли толком объяснить Лиде – кто такие эти существа.
«Полуверки-то, они посередь находятся - между людьми и нечистыми духами прослойкой, вечные скитальцы, без роду, без племени» - утверждала с уверенностью баба Луша.
Дед Лёва с ней не соглашался, категорически заявлял, что «есть злые, а есть - нейтральные нечистики, а полуверные у них посерёдке». Про кромешников говорили и вовсе невразумительное – мол, «на краю они находятся, на границе нашего и ихнего миров».
«Кромица, кромка - границу означает, край, – поясняла всеведущая баба Луша, - а они, стало быть с обеих сторон к нему лепятся, с нашей и ихней. Потому и прозываются так, кромешниками, кромешными».
Это звучало настолько фантастически, настолько невероятно, что Лида не пыталась скрывать скептическую улыбку. Если бы она знала тогда, что самой доведётся попасть в подобные места, непременно расспросила бы своих стариков с пристрастием, не удовольствовалась бы путанным объяснением. Но теперь ей оставалось только сожалеть об этом.
Стригушка всё плыла и плыла, а лес не кончался. Наоборот – становился мрачнее и гуще, напирал на тропу, почти не оставляя места для прохода.
Когда стволы почти сомкнулись друг с другом, впереди что-то слабо сверкнуло – дрожащий огонёк проявился на миг и тут же погас. С трудом протиснувшись между деревьев, Лида ступила на поляну, и только потом увидела небрежно составленный из старых веток и сухостоя шалаш. Стригушка нырнула в него и пропала, а изнутри вылезла на свет недавняя Лидина знакомица – Сухоручка.
Она ничуть не изменилась – то же пальтецо с пустым рукавом, тот же платок. И лишь на лице неуловимо проступило что-то неприятное, намекающее на её особую сущность.
- Долго ты добиралась, - укоряюще прищурилась тётка. – Зря, выходит, перевейницу навстречу послала. Шагнула бы в проход и сразу вышла сюда.
- Меня бадюля остановил, - не нала ничего лучшего, как ответить Лида.
- Бадюля-я-я, - фыркнула Сухоручка. – В Глушь тебя повёл, к этим... Едва перехватить успели...
- Успели... – отдалось эхом в Лидиной голове. Это значит, что тётка действовала не одна. Кто же помогал ей? Неужели – стригушка?
- Стригушка тебя ко мне подтолкнула, а уж лешак перенёс. Спасибо, что себе не забрал, он после сну дюже злой да голодный. Я ему хлебца посулила да водовки, буду теперь должна.
- Не было никакого лешака, - пробормотала Лида. – Я за бадюлей шла, а потом он пропал.
- Ясное дело – пропал, если кромешники умыкнули. Перенесли бродягу подальше, чтобы у ног не путался. Вместо него лешак встал, а ты и не поняла, безголовая! В след евойный добровольно ступила, сама сюда перенеслась.
Сухоручка улыбалась Лиде, помахивая пустым рукавом, а Лида не могла отвести глаз от этих повторяющихся движений.
Вперёд-назад, вперёд-назад, вперёд-назад... Картинка постепенно теряла ясность, в голове мягко и тяжело ворочалось, захотелось прилечь, зарыться в колючую траву, отстраниться от всего произошедшего.
Вправо-влево, вправо-влево... вправо-влево... Рукав всё качался и качался, и Лида поддалась его гипнотическому воздействию - соскользнула на серую землю, свернулась калачиком, погружаясь в липкую дремоту.
- Готово дело. – Сухоручка ткнула в Лиду носком грубого ботинка и, повернувшись к шалашу, приказала. – Берите её скорее, кромешнички, несите в мою нору. Торопитеся, пока волкодлак не прочуял, не отбил.
Что-то зашевелилось внутри, и, сокращаясь длинными щупальцами, из шалаша поползла тьма. Зависнув над спящей Лидой, растеклась широкой кляксой, а потом разом опустилась вниз, полностью скрыв под собой девушку.
Под одобрительное цоканье Сухоручки, принялась оборачиваться вокруг, постепенно образовав кокон, а потом повлеклась обратно в шалаш - прямиком в нору, скрывающуюся внутри этой шаткой конструкции.
Сухоручка шмыгнула следом, так и не разглядев притаившегося за деревьями волколака. Он даже не попытался напасть на неё, просто сидел и смотрел.
