Лежит храпит. Раскатисто так, самозабвенно. Иногда храп переходит в свист, долгий и громкий. А потом тишина. Тогда мне становится страшно, потому что муж не дышит несколько секунд. Тогда я его больно толкаю в бок: «Дыши, блин! Кажется, что перегибаю. Нежнее нужно как-то. Хорошо, что он ничего не помнит потом. Или не признаётся. Блин, опять захрапел.
Господи, как оперу поёт. Пиано переходит в форте и завершается громогласным крещендо. Кладу подушку себе на голову, но даже сквозь искусственный пух слышу грозные раскаты храпа. Трясу мужа за плечи, поворачивается на бок. Тишина.
— Тигр ты мой, — говорю я ему, поправляя одеяло.
Однажды, много лет назад, мы с компанией сидели в баре. Подруга отошла в туалет, а её уже захмелевший парень, нагнулся ко мне через стол и признался: «Она храпит так, что кажется, что со мной в кровати лежит не девушка, а пятидесятилетний алкаш Валера. Настя, это невыносимо». Они вместе до сих пор, к слову.
Алкаш Валера живёт и во мне, как оказалось. Старший сын, едва научившись говорить, сообщил: «Мама, ты ночью делаешь «хррраа» и мешаешь мне спать». Добро пожаловать в клуб.
Однажды мы с родителями отдыхали в Анапе. Номер в доме отдыха был на троих. Каждую ночь я тщетно пыталась уснуть под храпящий дуэт. Получалось у родителей синхронно и даже почти в такт. Они просыпались отдохнувшими и счастливыми и не подозревали о моих страданиях.
Муж говорит, что храп — это оружие древних людей. Ни один хищник под покровом ночи не нападёт, когда пещера сотрясается от храпа. Не знаю, как я повелась на эту фигню. Вряд ли саблезубый тигр рискнет проникнуть в нашу двушку в хрущёвке. Хотя, чем чёрт не шутит.
Муж переворачивается на другой бок. Хмурит брови. Наверное, снится что-то. Глажу его по колючей щеке. Надо уснуть, пока он молчит. Чтобы похрапеть вместе.
