В шестнадцать лет Ганс-Георг Хенке был брошен гитлеровцами на защиту интересов уже обречённого «третьего рейха». Пожар войны не должен вспыхнуть вновь — эта мысль не оставляла его все последующие годы. Борьбе за это коммунист Хенке посвятил свою жизнь.
С МОИМ ОТЦОМ они были почти ровесниками. И юность их проходила где-то неподалёку. Разделяла их самая малость... Линия фронта.
Юность отца обожгли три пули, посланные с другой стороны (одну из них он так и носил в себе всю жизнь). Юность Ганса-Георга Хенке... Я понимаю, ему и сейчас нелегко мысленно вернуться в неё. Но нам необходим этот разговор. Дело ведь не только в нас двоих.
Нужно ли спрашивать Ганса-Георга Хенке, что значит для него война? Я всматриваюсь в фотографию в его руках, которая спустя несколько лет после краха «третьего рейха» стала известной всему миру. Вот она, юность Хенке: скомканное в отчаянии лицо шестнадцатилетнего мальчишки в форме вермахта (да, тогда он выглядел совсем ещё мальчишкой). В один ряд с другими фотодокументами, обличающими фашизм, можно поставить и этот снимок. Объявив войну человечеству, Гитлер вёл её и против собственного народа. Войну на истребление человеческого в нём, на превращение его в пушечное мясо для своих кровавых авантюр.
Не его оплакивал Хенке в 45-м. Ему было не до фюрера. Ганс-Георг не был героем по нацистским меркам и не стремился им стать. Он и в гитлерюгенд — ещё в школе — не отличался активностью, за что не раз был публично порот на школьном дворе. Он так и не научился, как это полагалось, приветствовать старших бодреньким «хайль Гитлер!» и говорил по-прежнему привычное: «Гутен таг!» Могло ли такое понравиться хозяевам фабрики, куда он после школы устроился учеником? Должно быть, это обстоятельство сыграло свою роль, когда в конце 44-го на предприятие поступило распоряжение срочно выделить для отправки на фронт 100 человек, — Ганс-Георг оказался в их числе.
В конце апреля 1945 года для Хенке с войной было покончено. Из личного состава зенитной батареи, где он служил, уцелело лишь пять человек. Защищать позицию было некому и нечем. И комом подкатывало к горлу: что, собственно, защищать? Германию Гитлера? Германию, отнятую им у Хенке?
Впятером, бросив оружие, они брели по железнодорожному полотну с белыми повязками из носовых платков на рукавах: они уже капитулировали. Но обер-лейтенант (на всякий случай содрав с плеч офицерские погоны) всё ещё командовал: на запад! Лучше, мол, американский плен, чем русский. Боялся ли встречи с бойцами Красной Армии Хенке? Нет — это он помнит точно. Боялся лишь встречи с эсэсовцами, которые вздёргивали на виселице каждого попавшегося в их руки дезертира. В один из тех дней и застал его врасплох щелчок затвора фотоаппарата. (Снимок был сделан хроникёром из роты армейской пропаганды вермахта). Так и отпечатался на плёнке этот до слёз мучительный вопрос в глазах Хенке: что же дальше?
Так что же было дальше?
Красная Армия продвигалась на запад быстрее, чем рассчитывал обер-лейтенант. Плен был не американским, как ему хотелось. Гансу-Георгу же, казалось, было безразличным — чей. Быть может, до того момента, когда к нему, измученному войной подростку, подошёл пожилой советский солдат и протянул свой вещмешок с хлебом, салом и вдобавок — пригоршню карамелек. Образ врага, над созданием которого годами трудилась геббельсовская пропаганда, растаял в одну минуту. Ещё быстрее, чем солдатские леденцы.
Гансу-Георгу было отнюдь не безразлично, что советский врач, майор медицинской службы, спас ему жизнь.
...Он лежал в ознобе на нарах, укрывшись шинелью. Под голову — вместо подушки — кто-то положил ему пухлую книгу (по горькой иронии судьбы она оказалась «Историей Германии», изданной во времена нацизма). В тифозной лихорадке застал Хенке майор-военврач. Тут же распорядился: «Немедленно в госпиталь». Хенке помогли собрать нехитрые пожитки, кто-то сунул ему под мышку книгу... Но на выходе из лагеря дежурный офицер, перелистав её страницы и натолкнувшись на имя Гитлера, чуть было не вспылил. Майор остановил его: «Верните парню книгу». И весело добавил: «Мы будем проходить историю вместе. Заново».
«Он на многое открыл мне глаза», — говорит сегодня о советском офицере Ганс-Георг Хенке. Он не просто выходил его, вернул к жизни. В беседах с майором (тот когда-то изучал медицину в Лейпциге и потому хорошо говорил по-немецки) рождался новый Хенке в котором так нуждалась новая Германия.
Сразу же после выздоровления Ганс-Георг вернулся домой — с верой, что жизнь ещё только начинается. И он уже знал, чему её посвятит. В его родном Финстервальде уже действовала организация Компартии Германии. В целях и задачах партии он нашёл свои жизненные идеалы. В члены КПГ Хенке принимали старые, испытанные антифашисты, затихшем зале говорил уже не мальчишка — он как-то вдруг сразу повзрослел. В зале звучали слова о мирной, социалистической Германии, строить которую он, Ганс- Георг Хенке, был готов.
И он не раз имел возможность доказать это. Впереди его ждали ответственные поручения — организация снабжения населения продовольствием, работа в Союзе свободной немецкой молодёжи, борьба в рядах народной полиции против бандитизма в первые годы становления немецкого государства рабочих и крестьян. Впереди было и одно из самых памятных событий в его жизни...
ГАНС-ГЕОРГ ХЕНКЕ ехал делегатом на Берлинский, III Всемирный фестиваль. Было это в 51-м, и ехал он в теплушке, спал на соломе, но как он был счастлив тогда! Разве мог он представить в окопном кошмаре 45-го, что вся юность земли соберётся вместе, возьмётся за руки и будет говорить о мире. «Никогда больше войны!» — эта мысль не оставляла Хенке все послевоенные годы. Этот лозунг он прочёл и на одном из плакатов, выпущенных специально к фестивалю. Впервые увидев плакат на афишной тумбе, он подошёл поближе, чтобы рассмотреть на нём фотографию плачущего мальчишки в форме вермахта. И замер. Он шёл навстречу себе, шестнадцатилетнему, Он даже не сразу осознал, что тот, прежний, Хенке продолжал жить — своей самостоятельной жизнью. Но теперь уже за правое дело, за мир сражался сразу ставший известным «плачущий солдат».
Годы спустя люди во многих странах знали «плачущего солдата» уже не только в лицо, но и по имени. К двадцатилетнему юбилею разгрома гитлеровского фашизма издающийся в ГДР журнал «Фрайе вельт» опубликовал этот снимок вместе c другими фотографиями под рубрикой «Кто узнает себя?». Ганс-Георг Хенке откликнулся на публикацию. Ему, члену партии с уже двадцатилетним стажем, было чем поделиться с молодым поколением республики, было о чём напомнить тем силам на Западе, которые вынашивали планы новых военных авантюр.
Фотография шестнадцатилетнего Хенке замелькала на страницах зарубежной прессы. В его дом из разных стран стали приходить письма. Дружеские, тёплые, добрые. Но однажды встретились среди них злобные, продиктованные коричневой ненавистью строки: «Таких, как ты, эсэсовцы должны были расстреливать на месте». Сам Георг Хенке не счёл нужным ответить недобитому нацисту, а может быть, новоявленному последователю Гитлера. Ответ ему дали возмущённые граждане ГДР на страницах одного из номеров газеты «Нойес Дойчланд».
Письма продолжают приходить. В одном из них, к примеру, австрийские женщины рассказали, что с фотографией шестнадцатилетнего Хенке они выходили на демонстрации протеста против милитаристских приготовлений НАТО — во имя будущего своих детей. Ганс-Георг Хенке рад письмам, рад гостям. Не избегает он встреч и с журналистами, в том числе и с западными. «Я буду делать всё для того, чтобы с немецкой земли никогда больше не исходила война», — заявил он недавним визитёрам из западногерманского еженедельника «Штерн».
О том, что пламя войны никогда не должно больше вспыхнуть, о необходимости крепить дружбу между народами ГДР и СССР говорили мы в часы нашей встречи. Говорили о многом. Но об одном Ганс-Георг Хенке умолчал.
Об этом эпизоде из его жизни рассказал специальный выпуск газеты пионеров-тельмановцев «Троммель». Ганс-Георг Хенке, которого когда-то спас от смерти советский майор, годы спустя спас жизнь офицеру Советской Армии, майору Морозову. В больнице, где в то время работал Хенке, однажды раздался звонок. Советский военнослужащий находился в критическом состоянии. Срочно требовалось переливание крови. Но крови нужной группы в распоряжении врачей не оказалось, Её, не раздумывая, дал Ганс-Георг Хенке. И всего лишь через несколько часов — ещё раз.
До сих пор из Чернигова, где живёт сегодня Г. С. Морозов, идут в Финстервальде письма, поздравительные открытки. В них — человеческая благодарность.
Я ПРОЩАЮСЬ Гансом-Георгом Хенке — с товарищем Хенке. Я крепко жму ему руку...
Я знаю, что так поступил бы и мой отец.
С. МАСЛОВ (1985)
☆ ☆ ☆
