ПРЕДЫДУЩИЕ ЧАСТИ МИНИ-ЦИКЛА "Россия в 1839 году" - размышления о многом" - В ИЛЛЮСТРИРОВАННОМ КАТАЛОГЕ "РУССКIЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
Завершив предыдущую главку портретом Николая I, я пообещал продолжить описанием Императрицы Александры Фёдоровны. Итак, Государыня - под пристальным и весьма пристрастным взглядом маркиза Астольфа де Кюстина. Зная о его нелюбви к женскому полу вообще, можно заведомо предположить, под какою увеличительною лупой он станет её препарировать. И мы не ошибёмся!
- Императрица в высшей степени изящна, и, несмотря на необычайную худобу, вся ее фигура дышит неизъяснимым очарованием. Манеры ее отнюдь не надменны, как мне рассказывали; они выказывают гордую душу, привыкшую смирять свои порывы. В церкви она была так взволнована, что, как мне показалось, могла каждую минуту лишиться чувств; несколько раз по лицу ее пробегала судорога, а голова начинала мелко трястись; ее глубоко посаженные нежные голубые глаза выдают жестокие страдания, сносимые с ангельским спокойствием; ее взгляд исполнен чувства и производит впечатление тем более глубокое, что она об этом впечатлении совершенно не заботится; увядшая прежде срока, она — женщина без возраста, глядя на которую невозможно сказать, сколько ей лет; она так слаба, что, кажется, не имеет сил жить: она чахнет, угасает, она больше не принадлежит нашему миру; это тень земной женщины. Она так и не смогла оправиться от потрясения, которое пережила в день вступления на престол: весь остаток своих дней она принесла в жертву супружескому долгу. Она даровала России слишком много кумиров, а императору — слишком много детей. «Всю жизнь только и делать, что плодить великих князей: жалкий жребий!..» — сказала одна польская дама, не считающая себя обязанной хвалить на словах то, что она ненавидит в душе. Все кругом видят состояние императрицы; никто о нем не говорит; император любит ее; у нее жар? она не встает с постели? он сам ходит за ней, как сиделка, бодрствует у ее изголовья, готовит и подносит ей питье; но стоит ей встать на ноги, и он снова начинает убивать ее суетой, празднествами, путешествиями, любовью; по правде говоря, если ее здоровье в очередной раз резко ухудшается, он отказывается от своих планов, но предосторожности, принятые заранее, внушают ему отвращение; в России все — женщины, дети, слуги, родители, фавориты — должны до самой смерти кружиться в вихре придворной жизни с улыбкой на устах.
Так... Императрица, похоже, при смерти... Давайте разбираться. Ко дню бракосочетания Великой Княжны Александре Фёдоровне - 39 лет. Она - мать семерых детей, последнего из которых - Михаила - родила семь лет назад, т.е. в 32 года. К слову говоря, всё потомство Николая Павловича оказалось вполне жизнеспособным, здоровым, и все прожили отпущенные обычному человеку XIX столетия среднестатистические шесть и более десятков лет. За исключением несчастной красавицы Александры "Адини" Николаевны, скончавшейся в 19-ть от последствий родов при запущенной форме туберкулёза. Здоровье Александры Фёдоровны и в самом деле было несколько к 1839 году подточено, кроме того, она неважно переносила петербургский климат, так что вынуждена была частенько посещать европейские курорты. Тем не менее, публично показаться на людях (тем более - на свадебной церемонии дочери... праздник в любой семье - вообще-то!) в том образе, что так бойко живописал нам маркиз, думается, было бы невозможным! Да и попросту неприличным. Здесь автор явно прибегнул к позднейшим драматургическим компиляциям, собрав воедино то, что видел, и всё, что сумел узнать о своей героине (например, об увлечении Николая Павловича Варварой Нелидовой), создав для европейского читателя образ глубоко несчастной, едва живой ("судороги"... "страдания"... "не имеет сил жить") супруги всемогущего Тирана. Кстати, не лишним будет напомнить, что эта "умирающая" в 1839 году почти бесплотная субстанция пережила своего царственного (и вовсе не собиравшегося умирать!) супруга на 7 лет, скончавшись - как это выяснилось позже - вовсе не от чахотки, от которой её лечили всю жизнь, а от болезней ЖКТ.
Кстати, Господь тогда покарал маркиза за очередную ложь, которую тот только ещё намеревался написать о Государыне. И вот каким прекурьёзным образом:
- Стараясь поскорее выйти из коляски, чтобы не отстать от людей, вызвавшихся быть моими провожатыми, я зацепился шпорой за подножку и сильно стукнулся об нее ногой; поначалу я не обратил на это внимания, но вообразите, какой ужас испытал я в тот миг, когда, ступив на нижнюю ступеньку великолепной лестницы Зимнего дворца, увидел, что потерял одну из шпор и, хуже того, каблук одного из сапог, оторвавшийся вместе с нею! Таким образом, я оказался наполовину разут. А между тем я вот-вот должен был предстать перед человеком, слывущим столь же придирчивым, сколь надменным и могущественным: ввиду этого случившееся со мной незначительное происшествие вырастало в подлинную беду! Как быть? вернуться к выходу и заняться поисками каблука? Но подъезжающие экипажи наверняка уже раздавили его. Отыскать потерянный каблук можно было только чудом, но даже отыщи я его, что бы я стал с ним делать? Понес его во дворец? На что же решиться? Проститься с французским послом и вернуться домой? Но поступить так значило бы сразу привлечь к себе внимание; с другой стороны, показавшись императору без каблука, я рисковал погубить себя в его глазах и в глазах преданных ему царедворцев, а добровольно выставлять себя на посмешище — не в моих правилах...
Так и вспоминаются строки Алексея Константиновича Толстого:
Приснился раз, бог весть с какой причины,
Советнику Попову странный сон:
Поздравить он министра в именины
В приемный зал вошел без панталон...
К слову, маркиз вообще исполнен чрезвычайно высокого мнения о собственной персоне. Он отчего-то вообразил, что его облачение может вызвать... ненужные споры. Напомню: речь идёт о венчании дочери Императора. Про полном, так сказать, "кворуме", представленном высшими сановниками Империи. А тут...
- Скажу еще несколько слов о своем наряде: накануне он стал предметом серьезных споров; молодые дипломаты, состоящие при французском посольстве, советовали мне надеть мундир национальной гвардии, но, побоявшись, что этот мундир придется императору не по нраву, я остановился на другом: то был мундир штаб-офицера с эполетами подполковника, ибо таков мой чин. В ответ я услышал, что наряд мой будет выглядеть непривычно и вызовет у членов императорской фамилии и у самого императора множество вопросов, иные из которых могут привести меня в замешательство. Одним словом, предмет совершенно незначительный привлек к себе неслыханное внимание...
Фууу, маркиз! Ну к чему же так палиться? "Серьёзные споры"? "Неслыханное внимание"? Вы в этом в самом деле уверены? Тем более, что пятью страницами позже сами же пишете: "... Затем молодоженов и всю императорскую фамилию ждал обед; что же до меня, не приглашенного ни на католическое богослужение, ни на обед, я вместе с большинством придворных последовал к выходу и, вдохнув свежий воздух, выгодно отличавшийся от спертого воздуха внутри церкви, еще раз порадовался тому, что беда, приключившаяся с моим сапогом, осталась незамеченной". Так что полуразутый подполковник в странном мундире, как можем убедиться, не привлёк ни хоть чьего-то мало-мальского внимания (тем более - императорского), ни - уж тем более - не вызвал никаких "СЕРЬЁЗНЫХ споров". Слишком мелкая сошка - правда, с чрезмерно раздутым самомнением. Господин заморский павлин может следовать далее. Например, полюбоваться Александрийской колонной. Что?.. Снова - "не то"?
- Из-за царящей здесь повсюду пустоты памятники кажутся крошечными; они теряются в безбрежных пространствах. Колонна Александра благодаря своему основанию считается более высокой, чем Вандомская колонна; ствол ее высечен из цельного куска гранита — это самое огромное из всех гранитных изваяний в мире. И что же? эта громадная колонна, возвышающаяся между Зимним дворцом и зданиями, стоящими полукругом на противоположном краю площади, напоминает вбитый в землю колышек, дома же, окружающие площадь, кажутся такими низкими и плоскими, что могут сойти за изгородь. Вообразите себе огороженное пространство, на котором могут провести маневры сто тысяч человек и при этом останется много свободного места: на таких просторах ничто не может выглядеть огромным...
Уже хорошенечко изучив манеру автора делать самые глубокомысленные выводы после каждого увиденного явления (или здания... или предмета), могу предположить, что за сим описанием последует. И верно! Как вы предсказуемы, маркиз!
- Всех поименованных мною зданий достало бы на застройку целого города, в Петербурге же они не заполняют одну-единственную площадь — эту равнину, где произрастают не хлеба, но колонны. С большим или меньшим успехом подражая прекраснейшим творениям всех времен и народов, русские забывают, что людям не превозмочь природу. Русские никогда не принимают ее в расчет, и она в отместку подавляет их. Какую область искусства ни возьми, шедевры всегда создавались людьми, которые вслушивались в голос природы и понимали ее. Природа есть мысль Господа, а искусство — отношение человеческой мысли к силе, сотворившей мир и продлевающей его дни. Художник пересказывает земле то, что услышал на небесах: он не кто иной, как переводчик Господа, те же, кто творят по собственному разумению, рождают чудовищ...
Упорно отказывая русским в их праве на величие (культуры ли, музыки, архитектуры), де Кюстин с упрямством злого обиженного мальчика насаждает в головы читателей свою idée fixe о том, что всё же кибитки и хибары вместо дворцов, пшеничные поля (а лучше даже - грядки, сплошь засаженные варварскою repoy) и болота вместо площадей, и наскальная живопись (возможно, рисунки на бересте) вместо картин были бы для русской нации куда как предпочтительнее и естественней. Не верите? Напрасно! Вот сейчас маркиз откровенно оскорбит нас... всех!
- Во всех созданиях российских монархов, что мне довелось видеть, просвечивает не любовь к искусству, но человеческое честолюбие. Русские обожают хвастаться; от многих из них я слышал среди прочего уверения в том, что климат в их стране смягчается. Неужели Господь покровительствует этому тщеславному и алчному народу?
Мерси-с, ожидаемо. Уж и не буду в десятый раз вопрошать автора о Наполеоне, которым, по всей вероятности, руководствовали исключительно гуманизм и забота о процветании всей Европы. Мы сегодня расстаёмся со спесивым иноземным вралем, которого на следующий день, кстати, ожидает обещанный ему приём "на высшем уровне". Ах, господа, вы даже вообразить не можете - в каком виде предстанет нам Император глазами предвзятого сочинителя! Чтобы исправить ложное впечатление, предлагаю послушать романс на стихи скончавшегося в мае 1839 года Дениса Давыдова "Не пробуждай". Гусары, красивые женщины, балы, война...
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ИЗБРАННОЕ. Сокращённый гид по каналу
