В предыдущей части нашего цикла господин Шумпетер показал нам, почему капитализм был столь успешен экономически и ещё мог бы показать нам аналогичные чудеса. Однако сделать это ему будет не суждено. Капиталистическая экономика сама закладывала такие предпосылки для изменения общественно-политической структуры капиталистического общества, которые станут враждебны самой этой системе. Следствием станет бюрократизация экономики, антикапиталистические общественные настроения и утрата предпринимательской функции, что приведет к трансформации капитализма в социализм. Но обо всем по порядку.
Разрушение защитной оболочки капитализма
Одним из столпов капиталистического общества Шумпетер считает предпринимателя. В XIX веке эти люди часто совмещали в себе целый ряд полезных качеств. Например, Карл Бенц и Вильгельм Майбах были не только инженерами, но и деловыми людьми, которые смогли извлечь коммерческую выгоду из своих изобретений, основав знаменитые по сей день компании.
Как утверждает экономист, роль предпринимателя в процессе создания инноваций была аналогична роли полководцев и рыцарей в древние времена. Командующие армией обладали огромным социальным престижем, находились на передовой сражений, а их личное присутствие на поле боя могло серьезно повлиять на его исход. По мере развития военного дела полководцы и рыцари утратили свой престиж — война стала слишком механизирована и рутинна. Руководители больше не присутствуют на поле боя, их должность свелась до «безликой», кабинетной работы. То же самое, говорит Шумпетер, произойдет и с предпринимателем, по мере того, как разработка и внедрение все более продвинутых инноваций перекладываются на специализированные же институты и ведомства, которые призваны заниматься подобной работой. Десятки и сотни узких специалистов теперь двигают прогресс, а предприниматель утрачивает лидерский престиж, становясь, по сути, «нахлебником».
Тем временем монополизация подрывает позиции мелкого и среднего бизнеса, настраивая мелких предпринимателей против крупных фирм. В свою очередь, в этих фирмах размывается институт частной собственности: ими управляют наемные менеджеры, которые не разделяют интересы держателей акций и ассоциируют себя с обычными служащими. Владельцы акций же не являются единым и неделимым собственником в одном лице. По мнению Шумпетера, такое «коллективное владение» является очередным гвоздем в крышку гроба капитализма и переходом к социализму. Наконец, экономика, где балом начинают править крупные организации — профсоюзы, корпорации и государство — становится все более забюрократизированной. Свобода договорных отношений ограничивается всеми участниками процесса. По сути, капитализм разрушает собственные отличительные черты.
Кроме того, капитализм вытекал из феодализма в самом прямом смысле: предпринимателями часто становились феодалы, которые использовали свою власть и накопленные богатства, дабы начать чисто капиталистическое предприятие. Первые капиталисты действовали в тесной связке с феодальным, по своей сути, государством, и ост-индские компании яркий тому пример. Это был симбиоз с феодальной элитой на правах младших партнеров, который, впрочем, не мог продолжаться вечно. Сам капитализм для успешного функционирования должен был уничтожить феодальные институты и вытекающие из них представления, заменяя их другими идеалами (универсальные права человека, рационализм, свобода контрактов, демократия и прочее). Возникает ситуация, когда «защитная оболочка» капиталистических основ уничтожается самой логикой развития системы. В свою очередь, предприниматели, никогда не обладавшие столь же весомой силой и авторитетом, остаются беззащитны перед влиянием антикапиталистических политических элит.
Отсутствие социального престижа и серьезных рычагов давления на политические элиты у предпринимателя с позиции сегодняшнего дня кажется просто вздорным. Впрочем, и во времена Шумпетера этот тезис весьма небесспорный, коль скоро сами предприниматели ещё при его жизни могли успешно использовать государственное регулирование в своих интересах (с.242-243) и эксплуатировать ореол собственной значимости в обществе. То же относится и к крупным владельцам акций, которые не готовы расстаться со столь прибыльной кормушкой без серьезных на то причин. Наконец, изложенный автором симбиоз буржуазии и аристократии раннего капитализма был характерен скорее для стран Центральной и Восточной Европы.
Здесь-то и случился крупный провал шумпетерианской концепции.
Колосс на глиняных ногах
Социально-экономические процессы порождают политико-идеологические, усиливая друг друга. На заре становления капитализма на защите его философии стояла интеллектуальная прослойка, которая воспевала свободу индивида, рыночную экономику, а затем и свободу торговли. Шумпетер утверждает, что интеллектуалы, будучи профессиональными теоретиками, часто осознанно или неосознанно являются поставщиками определенного образа мышления как для простых людей, так и для правящей элиты. При этом их отличает отсутствие ответственности за результаты их деяний и, как следствие, отсутствие практического опыта.
Для капитализма времен Шумпетера же характерно «перепроизводство интеллектуальных кадров» в связи с ростом доступности высшего образования. Из-за этого выпускники далеко не всегда могут устроиться на достойную должность и недовольны условиями своего труда. Личное недовольство быстро перетекает в неприятие самой системы, которая порождает подобную проблему. Так как интеллектуалы часто являются лидерами общественного мнения, их риторика быстро захватывает общественные умы.
Сопротивляться этому капиталисты не в состоянии. Тотальное подавление альтернативных мнений, конечно, может сработать, однако оно само свидетельствует о расширении государственного контроля над общественной и экономической жизнью страны, что также противоречит капиталистическим принципам. При этом, по мнению Шумпетера, капиталисты не только не могут, но и не хотят защищать капиталистическую систему. Отсутствие прежних прав собственности и свободы контрактов постепенно готовят предпринимателя к тому, что он фактически станет государственным служащим в вверенной ему отрасли.
Вдобавок ко всему сокращение рождаемости постепенно приводит к отмиранию сакрализации семейных отношений. Если раньше мечтой всякого предпринимателя было создание собственной преуспевающей династии, то теперь горизонт планирования и накопления сужается до продолжительности жизни самого капиталиста. Изменяется сама психология буржуа, у которого уже и нет особого желания поддерживать существующий строй, и он также с охотой подвергается влиянию антикапиталистических интеллектуалов.
В качестве подтверждения своей точки зрения Шумпетер приводит события актуальных десятилетий (первая половина XX века), с оговоркой, что перечисленные процессы являются лишь тенденциями, но ещё не свершившимся фактом. Однако растущая роль государства в экономической жизни общества и усиление регуляционной политики не обязательно ущемляет весь класс капиталистов как таковых, поскольку он неоднороден. Принятое правительством решение может ухудшить позиции первой группы предпринимателей за счет второй. Яркий тому пример — практика лоббизма в США. Существует целое направление в экономической науке, которое изучает проблематику государственного регулирования и влияния групповых интересов на его искажение в свою пользу.
Также Шумпетер явно переоценивает влияние интеллигенции, представляя, будто бы этот класс в действительности всегда может навязать обществу некую мораль, а не сам попасть в ловушку воспроизводства уже существующих взглядов без возможности практического их воплощения. Современная интеллигенция плотно встроена в существующую систему с крайне ограниченным идеологическим влиянием, да и раньше вряд ли была так уж недовольна сложившимся положением вещей, чтобы активно вести «подрывную деятельность» против капитализма.
Ах, этого экономиста бы в современные десятилетия, где глобализация напрочь убивает огосударствление экономики, а постмодернизм в два счета нейтрализует любые идеологические конструкции… Здесь-то и произошел второй крупный промах австрийца.
Приговор Шумпетера капитализму суров:
Стоит еще раз напомнить, что нас ждет в будущем, если эта тенденция и дальше будет развиваться. Бизнес, за исключением аграрного сектора, будет контролироваться небольшим слоем бюрократизированных корпораций. Экономический рост замедлится, он станет предсказуемым и планируемым. Процентные ставки будут поддерживаться на уровне, приближающемся к нулю, причем не только временно, под воздействием государственной политики, а постоянно, вследствие сокращения инвестиционных возможностей. Промышленная собственность и управление деперсонифицируются — право собственности постепенно сведется к владению акциями и облигациями, а управленческая верхушка по складу мышления все больше сблизится с государственными служащими. Капиталистическая мотивация и капиталистические стандарты неуклонно сойдут на нет. Вывод о неизбежности перехода к социалистическому строю в этих условиях напрашивается сам собой.
Переход к социализму
Социализм представляется Шумпетеру как общество, в котором контроль над средствами производства и самим производством принадлежит централизованной власти, но не более того.
По мнению Шумпетера, социалистическое общество может предстать перед нами в разных вариациях. Это общество не обязательно будет демократическим, и не факт, что превзойдет всякую капиталистическую систему экономически. Социалистическому обществу не обязательно быть подчеркнуто антирелигиозным или мирным и пацифистским. Это дает огромный простор для всевозможных вариаций социалистического строя в культурно-социо-политическом плане. От чего зависят эти вариации? Как обычно, у нас есть два стула.
Социализм в условиях зрелости
Разумеется, переход к новому типу экономики требует юридического оформления. Даже если де-факто в экономике всем уже заправляет государственный орган, все же переход к плановой экономике централизованного типа требует юридического закрепления сложившегося положения вещей: объявить частную собственность вне закона, национализировать остатки частных фирм и тому подобное.
Союзниками социалистов могут выступить фермеры и мелкие ремесленники. Крупные корпорации они ненавидят всеми фибрами своей души, и поэтому ищут поддержки у государства. Простого обещания оставить их в покое на неопределенный срок и/или предоставить субсидии аграрному сектору и мелкому бизнесу может быть вполне достаточно. Что же до капиталистических предприятий, их следовало бы преобразовать в акционерные общества, а затем национализировать. В случае компенсации лишения права голоса при принятии решений серьезное недовольство крупных акционеров также не предполагается. Для социалистического правительства эти растянутые во времени выплаты вполне осуществимы. Существующие банковские структуры станут отделениями госбанка, который вполне может действовать независимо от государственных министерств, как это происходит и сейчас.
Проблемы перехода к централизованной экономике будут, но решить их не составит большого труда: потребуется корректировка производства тех или иных продуктов в связи потребностями общества (но в случае мирного перехода к социализму резких скачков не предполагается и предприятия продолжат снабжать людей теми же продуктами, что и раньше), а также перераспределение рабочей силы. Например, в обществе, где отсутствует коммерческая тайна, уже не нужна армада корпоративных юристов и их можно будет направить в другие места. Трудности же более высокого порядка — связанные с устранением низкоэффективных предприятий, перемещением средств в наиболее перспективные отрасли, рациональным размещением производства в соответствии с происходящим территориальным перераспределением населения, стандартизацией потребительских товаров и средств производства и т.п. — также вполне решаемы. Впрочем, на социалистической экономике и её преимуществах по Шумпетеру мы остановимся подробнее в следующей части.
Если вышеперечисленные тенденции отмирания капитализма уже сильны, а общественные настроения тяготеют к социалистическому переходу, больших потрясений не ожидается. На стороне социалистов уже находится не только значительная часть интеллигенции, но и опытный и отлаженный бюрократический аппарат, который будет продолжать привычную для себя работу в случае расширения отраслей под государственным контролем. Вкупе с почти отсутствием организованного сопротивления исчезающих собственников национализация происходит вполне мирным образом.
Хотя подобного «мирного сценария» еще нигде до сих пор не произошло, нечто близкое к нему можно пронаблюдать в развитых странах, где сильны позиции социал-реформистов и существует развитое государственное управление. Яркий тому пример — страны Скандинавии. Пусть там никогда не проводилось серьёзных национализаций, однако профсоюзное и государственное влияние на экономику было огромным. Сам Шумпетер в качестве примера приводит Британию, где правые и левые партии выступали за постепенное расширение государственного вмешательства, а чиновники успешно адаптировались к своим новым задачам без серьезного сопротивления со стороны бизнеса новым ограничениям и налоговым поборам. Также лейбористы активно заручались поддержкой мелкого и среднего фермерства, обещая покончить с малочисленными крупными лендлордами. Кроме того, в послевоенное время в Британии активно национализировали различные промышленные отрасли.
В развитых странах эти тенденции продолжались примерно до 70-х годов, пока новый виток экономической глобализации и индустриального подъёма развивающихся стран не обратил их вспять. Подробнее я писал об этом здесь.
Социализм в условиях незрелости
Условия незрелости соответствуют капиталистической экономике, которая еще не монополизирована в достаточной степени. В качестве примера Шумпетер приводит Соединенные Штаты образца 1930-х:
Если отнести к большому бизнесу фирмы с активами от 50 млн. долл., то окажется, что на их долю в то время приходилось лишь 53,2 % всех активов в американской экономике, а если исключить финансовые корпорации и компании в сфере коммунальных услуг — 36,2 %. Из общего объема промышленных активов крупные компании имели 46,3 % [См. Crum W. L. Concentration of Corporate Control // Journal of Business.Vol. VШ. Р. 275].
В случае Штатов государственная бюрократия, которая только-только осваивалась в деле управления экономикой (в Европе бюрократическая централизация на тот момент была уже куда более серьезной), не могла бы обеспечить должного качества планирования. То же относится и к рабочему классу: профсоюзное движение в Штатах всегда было относительно слабым, рабочая сила дезорганизована и может запросто выйти из под контроля.
Социалистические идеи не находят массовой поддержки в обществе. Несмотря на кризис, ни бизнесмены, ни простые люди не видят для себя некапиталистическую альтернативу. Буржуазия способна провести организованное сопротивление, фермеры-мещане держатся особняком со своей индивидуалистической этикой и ненавидят социалистов не меньше, чем крупный бизнес. В этих условиях переход к социализму невозможен без революционных потрясений, поскольку принятие социалистических законов становится невозможным при сломе экономических и культурных общественных устоев.
В условиях незрелости социалистическим властям стоит позаботиться о сильной армии, которая будет подавлять не только прямых оппонентов, но и противодействовать самовольным захватам предприятий рабочими коллективами и тому подобным эксцессам. Разумно было бы также позволить крестьянам и фермерам действовать по своему усмотрению, дабы они хотя бы не путались под ногами. Вторым шагом социалистического правительства стала бы денежная эмиссия, которая приведет к гиперинфляции. Это не только неизбежно в условиях социального противостояния, но и желательно: резким ростом зарплат можно было бы временно отсрочить недовольство трудящихся, а также выплатить бывшим собственникам любые объёмы денежной компенсации, осознавая, что те скоро обесценятся. Наконец, инфляция расстраивает денежную систему и уничтожает оставшиеся островки частного бизнеса.
Затем происходит постепенная национализация. Впрочем, в условиях насильственного захвата власти даже те предприятия, которые формально останутся в частном владении, де-факто не будут таковыми из-за всевозможных ограничений и государственного надзора и вскоре прекратят свое существование. Мелкий и средний бизнес же задержится в экономике еще на какое-то время. Правительство может постепенно усиливать или ослаблять давление на него в зависимости от целесообразности.
Сам Шумпетер в качестве «частичного» примера захвата власти социалистами в условиях незрелости приводит революционное правительство Германии после Первой Мировой, хотя, лучше всего годится, конечно же, Россия. Точно также ситуация развивалась и в послевоенное время на территории советской зоны влияния, пусть и не с аналогичным размахом. Лучше всего это показывает история ГДР.
Послесловие
Шумпетер не верил в экономический крах капитализма. Вместо этого он полагал, что рыночную систему уничтожит новая институциональная структура, логически вытекающая из капитализма: растущая бюрократизация в связи с монополизацией экономики и её огосударствлением под эгидой антикапиталистических интеллектуалов. Впрочем, он явно переоценил их влияние. Наиболее успешных из числа интеллигентов капитализм инкорпорировал в себя, обеспечив им достойный уровень жизни. Те же, кому повезло меньше, хотя и недовольны сложившимся положением вещей и продвигают антикапиталистическую риторику, не выходят за пределы своего узкого круга почитателей. Деятельность современных блогеров (в качестве наиболее понятного примера) - явное тому подтверждение. В то же время он недооценил акционерных собственников. Они были вполне способны оказать сопротивление на идеологическом и экономическом уровне, прекрасно встроившись в систему, невзирая на растущую роль государства в экономике.
Несмотря на все слабости теории, во времена жизни Шумпетера казалось, будто она все-таки верна. Бизнес уступал влиянию профсоюзов и государства, о пользе госвмешательства не говорил только ленивый, росло влияние левых всех мастей. Однако «пробуксовки» в переходе к социализму можно было проследить ещё в первые послевоенные десятилетия, когда, например, даже самые радикальные социалисты стали декларировать свою приверженность смешанной экономике и более не призывали к «общественной собственности на средства производства». Умерили свой пыл и коммунисты, а всевозможные критики общества потребления из числа неомарксистов и их последователей в лице отдельных студентиков мало кем воспринимались всерьёз. Начиная с 80-х годов социалистическая идеология и вовсе сделала шаг назад, дав второе дыхание критикам «большого правительства». Короче говоря, социалистические тенденции по Шумпетеру исчерпали себя довольно быстро.
В свою очередь, он пытался представить себе социалистическую экономику. Как она могла бы функционировать, да так, чтобы показать себя не хуже капитализма, а может даже и превзойти его? Об этом уже в следующей части.
Если вы морально готовы к переходу к социализму и вам понравился материал, то вы можете отправить деньги на счет автора (сбер 2202 2005 4871 3468). Финансы пойдут на дальнейшую бюрократизацию экономики.
Автор: Федор Яковлев.