В первой половине двадцатого века человеческая цивилизация прошла через череду социально-экономических кризисов. Всего за ~40 лет произошло две мировые войны, в которых использовались все виды оружия массового уничтожения (хотя и в локальных масштабах), и один из тяжелейших экономических кризисов в промежутке между ними. Кризисные условия взывали к государственному контролю над экономической жизнью общества. Усилить экономическое регулирование в те годы призывали как левые, так и правые. Более подробно я писал об этом здесь.
Кто-то из экономистов приветствовал новые веяния в целях повышения экономической стабильности и социальной защищенности населения, а кто-то опасался растущей власти государственного левиафана. Но были и такие, кто принципиально старался не давать этических оценок, принимая в расчет лишь объективные факты и наметившиеся тенденции. Среди таких экономистов был герой сего цикла, Йозеф Шумпетер, который родил весьма провокационную мысль:
Тезис, который я постараюсь доказать, заключается в том, что капиталистическая система не погибает от экономического краха, но зато сам ее успех подрывает защищающие ее общественные институты и "неизбежно" создает условия, в которых она не сможет выжить и уступит место социализму. Таким образом, мой конечный вывод не отличается от того, что пишут большинство социалистов и, в частности, все марксисты, хотя моя аргументация совсем не такая, как у них. Но из этого вовсе не следует, что я — социалист. Мой прогноз не подразумевает, что я приветствую такое развитие событий. Если врач говорит, что больной умирает, это не значит, что он желает такого исхода. Можно ненавидеть социализм или, по крайней мере, относиться к нему с холодным критицизмом, но все же предвидеть его приход.
В рамках цикла мы детально разберем его видение будущего капитализма, изложенное в книге «Капитализм, социализм и демократия» 1942 года, ведь тем интереснее взглянуть на то, как переход к социализму в свете объективных обстоятельств видел экономист-немарксист, который все же оценил способность Маркса видеть долгосрочные тенденции и перенял эту черту в своих исследованиях. Как обычно, замечания и возражения я буду вставлять курсивом.
Капитализм: прошлое, настоящее и будущее
Под капитализмом Шумпетер понимает систему, основанную на товарно-денежных отношениях, то есть множестве производителей и поставщиков товаров и услуг, а также рыночной конкуренции между ними, и склад мышления, который порождает такая система. Общественной психологии капитализма и её достижениям он посвятил отдельную главу, но мы сконцентрируемся на экономических особенностях.
Как обозначалось выше, и как подчеркивал сам экономист, на момент написания книги многие разочаровались в подобной системе, призывая государство ограничить рынок, так как за фасадом экономического развития кроется социальное неравенство, безработица, душевные тревоги и экономические кризисы. Однако Шумпетер не вполне согласен с подобной оценкой и предлагает взглянуть на капитализм под другим углом.
Преимущества капиталистической экономики
Если брать в качестве точки отсчета начало промышленной революции, когда капитализм резко вломился в дома миллионов людей, до момента написания книги (то есть 1942 год), то мы увидим колоссальные изменения в экономике, технологиях и уровне жизни людей. Более подробно я писал об этом здесь. Век промышленного капитализма, как ни крути, ознаменовался подъемом жизненного уровня, доселе невиданного человечеством.
Очевидно, оборотной стороной капитализма были кризисы, неравенство, безработица и бедность. Однако, вопреки критикам капитализма, которые полагали, что эти тенденции будут только нарастать, капитализм сумел законсервировать и даже обратить вспять свои извечные проблемы. Капитализм не привел к росту нищеты, безработицы и не усилил экономические кризисы в долгосрочной перспективе.
Причиной столь быстрых изменений стала серия технологических инноваций, которая, по мнению Шумпетера, неразрывно связано с механизмом капиталистической конкуренции. Великая депрессия, с его точки зрения, не являлась уникальным экономическим кризисом. Столь глубокие спады являются обычным делом для капиталистической экономики и происходят стабильно каждые 55 лет в ходе витка технологических инноваций.
Этот процесс жесток, беспощаден и разрушителен: представьте, сколько коневодов проклинали появление автомобилей, сколько разорилось цирюльников, после появления безопасных лезвий и электробритв, не говоря уже о типографиях, что прекратили свое существование из-за появления радио и телевидения. Тем не менее, новые технологии повышают производительность труда, делают товары массового производства доступнее, экономика растет быстрее, жизнь становится комфортнее (ведь сильная экономика позволяет больше отстегивать на социалку), а безработные вскоре либо устраиваются на новое место, либо подхватываются социальным обеспечением без ущерба для дальнейшего экономического роста. Именно поэтому Шумпетер называет процесс технологических инноваций в ходе конкуренции «созидательным разрушением».
В своем видении глубоких экономических кризисов как процесса приспособления экономики к инновациям Шумпетер солидаризируется с советским экономистом Николаем Кондратьевым, на чьи «циклы» он прямо ссылается в книге. Увы, эти исследования столкнулись с критикой статистиков еще при жизни самого Кондратьева, поколебав его уверенность в собственной теории. Таким образом, существование подобных циклов находится под большим вопросом. К тому же, Великая депрессия не была просто «обычным кризисом, которые уже бывали и раньше». Напротив — современная статистика показывает, что она являлась самым разрушительным кризисом в экономической истории капитализма.
Вменяемые критики не могут отрицать факт колоссального прогресса, а потому предлагают собственные объяснительные концепции. В их понимании технологические новшества и рост уровня жизни шли параллельно капиталистическому развитию, а то и вопреки ему. Некоторые пытались объяснить успехи прошедших 150 лет ростом населения, золотыми потоками, государственной политикой, удачным географическим расположением и/или захватом новых земель. Впрочем, на каждую из этих теорий есть резонные возражения:
- Действительно, чем больше людей, тем больше они производят. Однако это справедливо для абсолютных показателей, но не для подушевого выпуска продукции, который раньше колебался примерно на одном и том же уровне в соответствии с мальтузианской концепцией. В последние 150 лет же производительность труда на душу населения и уровень жизни среднего человека выросли, невзирая на демографический взрыв. Это значит, что экономическое развитие ускорилось такими темпами, что могло увеличивать благосостояние населения даже в условиях его резкого роста, чего не было видано ранее. К тому же сам рост населения является следствием экономических достижений.
- Резкий рост добычи золота произошел только на рубеже XIX-XX вв. (с.7-8), хотя быстрый экономический рост наблюдался и в предшествующие десятилетия. Следовательно, золото не могло сыграть решающей роли в достижениях подобных масштабов. Даже денежная политика тогда не столько что-то регулировала, сколько сама подстраивалась под стихийные изменения.
- Всерьез государство стало вмешиваться в экономическую деятельность только с началом Первой Мировой войны, а до этого момента его присутствие было минимальным. Социалки практически не было, прогрессивная шкала налогов отсутствовала, детский труд оставался нормой, госрасходы были низкими, восьмичасовой рабочей день еще не ввели. Следовательно, объяснение достижений эпохи в значительной мере государственным вмешательством также не годится.
- Наконец, удачное географическое расположение и эксплуатация новых земель, конечно, сыграли важную роль в экономическом процветании, однако важно еще и правильно распорядиться своими географическими возможностями. Именно капиталистическая система, которая позволила распорядиться данными ресурсами наиболее эффективно, по мнению Шумпетера, и позволила реализовать географический потенциал той или иной территории, поскольку главным мотивом для этого выступала прибыль.
Монополии и олигополии —это не баг, а фича!
Капитализм остается капитализмом, даже невзирая на появление крупных фирм. Мотивация постоянного удешевления производства под давлением конкуренции действует и на них. Это идет вразрез с утверждением критиков, которые видели в процессе монополизации тенденции к застою и загниванию экономического развития. Еще при жизни самого Шумпетера на этом настаивали не только марксисты, но и более умеренные экономисты. Даже сегодня монополизация экономики ассоциируется у большинства с чем-то негативным, с чем-то, что сулит обществу огромные потери из-за жадности корпораций. Сам Шумпетер так не считает.
По его мнению, экономисты видят поведение фирм и предприятий в статике. Если на какой-то конкретный момент времени крупная фирма не производит инновации, а только задирает цены, скупает патенты, вступает в сговор и «бездумно» копит деньги ради денег, то перед нами очередной пример монополии, которая неэффективна с общественной точки зрения. Однако Шумпетер утверждает, что накопленный капитал является всего лишь способом самострахования фирмы и является необходимым условием для последующих инвестиций. Крупная компания обладает возможностью долгосрочных вложений, которые «выстрелят» далеко не сразу. Руководство фирмы должно брать в расчет возможные риски (кризисы, конкуренция, невостребованность нового продукта на рынке) и закладывать их в свои бизнес-планы. Спустя какое-то время ограничительная политика сменяется экспансией и фирма разрождается очередными инновациями:
Анализируя такие стратегии со статической точки зрения, экономист-исследователь или правительственный чиновник приходит к выводу, что такая ценовая стратегия является хищнической, а ограничение производства означает для общества чистую потерю. Он не видит, что в условиях непрерывного потока нововведений ограничения такого типа являются всего лишь моментами (часто неизбежными) долгосрочного процесса экспансии, который они скорее поддерживают, чем тормозят.
Этот тезис не более парадоксален, чем, например, такой: автомобиль ездит быстрее, потому что у него есть тормоза.
Такое поведение характерно не только для новых, но и старых концернов и отраслей, которых тормошат новички и вынуждают бороться за свою жизнь в конкурентной борьбе:
И вновь возникает естественное искушение обратиться к фактам. Как только современный концерн может себе это позволить, он тут же заводит исследовательский отдел, каждый сотрудник которого получает деньги за изобретение новых усовершенствований. Очевидно, здесь нет никакого стремления замедлить технический прогресс. Нам могут указать на то, что патенты, изобретаемые концернами, часто используются не сразу или не используются вовсе. Но на это могут быть свои причины: например, запатентованный процесс может оказаться не таким уж замечательным или, по крайней мере, не подходить для коммерческого употребления. Судить об этом не может ни сам изобретатель, ни исследователь-экономист, ни государственный чиновник: их мнения могут дать нам неадекватную оценку.
Хотя Шумпетер делает справедливые оговорки, что не всякая монополистическая практика одинаково полезна и даже вредна, он неразрывно связывает мотивацию извлечения прибыли с технологическим прогрессом. Это далеко не всегда так, что особенно заметно в наши дни: крупным фирмам гораздо выгоднее заниматься спекуляциями ценными бумагами и лоббированием, в то время как расходы на НИОКР относительно невелики.
Совершенная конкуренция — это хорошо, но она никогда не существовала в реальности «созидательного разрушения», когда очередные инновации вновь и вновь выбивали экономику из привычной колеи. Отсутствие барьеров для входа на рынок и гибкость цен (отсутствие ценовых сговоров, практически идеальная ценовая реакция рынка на изменения в экономике) в этих условиях существовали весьма непродолжительное время и даже вредили экономическому развитию, мешая предпринимателям делать долгосрочные вложения и экспериментировать с новшествами. Это кажется парадоксальным, но факт остается фактом: монополизация экономики — это необходимый и неизбежный процесс для более быстрого и качественного экономического развития. Становление монополистического капитализма ознаменовалось ускорением научно-технического прогресса, дальнейшим ростом уровня жизни и производительности труда!
Послесловие
Итак, капитализм может повысить уровень жизни масс и поддерживать научно-технический прогресс. Ему не страшно снижение рождаемости — рост производительности труда позволяет с лихвой заместить недостаток работников. Кроме того, рост продолжительности жизни и вовлечение женщин в трудовой процесс вместо рождения детей также будет поддерживать экономику на плаву. Не страшно ему и исчерпание земель — ведь научно-технический прогресс позволяет использовать наличные ресурсы с большей эффективностью. Те же сферы, в которые не полезет коммерческое предприятие, прекрасно может взять на себя государство, сосуществуя с частным сектором. Даже крупные экономические кризисы, которые приносят столько страданий, являются благотворным механизмом очищения рынка для более эффективных фирм. По мнению Шумпетера, нет оснований полагать, что капиталистическая система не могла бы эффективно функционировать и дальше при условии, что её оставят в покое.
Но этого не произойдет. Социализм сменит капитализм, потому что к этому подводит сама капиталистическая цивилизация. Но об этом уже в следующей части.
Если вы уже прожали F капитализму to pay ему respect и вам понравился материал, то вы можете отправить деньги на счет автора (сбер 2202 2005 4871 3468). Финансы пойдут на трансформацию капитализма в социализм.
Автор: Федор Яковлев.