Недавно мы уже разговаривали о том, что интересного для учителей и родителей может быть в текстах Достоевского:
Сегодня продолжаем этот разговор.
Читаем оставшуюся часть с описанием Алёши, начало которой обсудили в предыдущей статье:
Просто повторю, что сказал уже выше: вступил он на эту дорогу потому только, что в то время она одна поразила его и представила ему разом весь идеал исхода рвавшейся из мрака к свету души его. Прибавьте, что он был юноша отчасти уже нашего последнего времени, то есть честный по природе своей, требующий правды, ищущий ее и верующий в нее, а уверовав, требующий немедленного участия в ней всею силой души своей, требующий скорого подвига, с непременным желанием хотя бы всем пожертвовать для этого подвига, даже жизнью. Хотя, к несчастию, не понимают эти юноши, что жертва жизнию есть, может быть, самая легчайшая изо всех жертв во множестве таких случаев и что пожертвовать, например, из своей кипучей юностью жизни пять-шесть лет на трудное, тяжелое учение, на науку, хотя бы для того только, чтобы удесятерить в себе силы для служения той же правде и тому же подвигу, который излюбил и который предложил себе совершить, – такая жертва сплошь да рядом для многих из них почти совсем не по силам. Алеша избрал лишь противоположную всем дорогу, но с тою же жаждой скорого подвига.
В статье "Воспитание и общественное устройство" мы говорили о том, как можно классифицировать подростков с точки зрения их взаимодействия с обществом и о том, что это дает конкретному учителю. Разговор шёл о трёх группах:
Первая – наиболее многочисленная – полноценно прошедшие социализацию ребята, ставшие карьеристами, лицемерными циниками, «овощами», представителями «золотой молодежи» и т.д.
Вторая – деструктивное отрицание большинства принятых в этносе взрослых ценностных категорий. В нее входят представители многочисленных субкультур, алкоголики и наркоманы.
Третья – самая малочисленная группа – романтики и мечтатели, в основном не приспособленные к царящим на практике ценностным категориям и вытекающим из этого реалиям.
Так вот, Достоевский поразительно точно описывает идеалиста Алёшу и, главное, то, как он сошёлся со старцем Зосимой. В той же статье я рассуждаю о том, почему происходит "конфликт отцов и детей" и почему не находят общего языка с детьми учителя. Дело в том, что и учителей можно разделить на три группы: реалисты, неформалы, идеалисты.
Так вот, сближение Алёши и Зосимы произошло, как сближение идеалиста с идеалистом. И именно потому был достигнут такой воспитательный эффект и такой контроль одного над другим. Для более глубокого погружения в данный вопрос еще раз отправляю вас к той статье. Сейчас же, зафиксировав поразительную прозорливость Достоевского, идем дальше.
Про старца Зосиму говорили многие, что он, допуская к себе столь многие годы всех приходивших к нему исповедовать сердце свое и жаждавших от него совета и врачебного слова, до того много принял в душу свою откровений, сокрушений, сознаний, что под конец приобрел прозорливость уже столь тонкую, что с первого взгляда на лицо незнакомого, приходившего к нему, мог угадывать: с чем тот пришел, чего тому нужно и даже какого рода мучение терзает его совесть, и удивлял, смущал и почти пугал иногда пришедшего таким знанием тайны его, прежде чем тот молвил слово. Но при этом Алеша почти всегда замечал, что многие, почти все, входившие в первый раз к старцу на уединенную беседу, входили в страхе и беспокойстве, а выходили от него почти всегда светлыми и радостными, и самое мрачное лицо обращалось в счастливое. Алешу необыкновенно поражало и то, что старец был вовсе не строг; напротив, был всегда почти весел в обхождении. Монахи про него говорили, что он именно привязывается душой к тому, кто грешнее, и, кто всех более грешен, того он всех более и возлюбит. Из монахов находились, даже и под самый конец жизни старца, ненавистники и завистники его, но их становилось уже мало, и они молчали, хотя было в их числе несколько весьма знаменитых и важных в монастыре лиц, как например один из древнейших иноков, великий молчальник и необычайный постник.
Я убежден, что учитель, разбирающийся с проблемами детей день за днем и год за годом приобретет схожие умения. Происходит это не от какой-то особенной силы (про Зосиму не знаю, говорю про учителей), а от постоянной практики, требующей мощнейшего напряжения духовных и психических сил. Работа это сложная, но и результат впечатляющий.
Что касается "входили в страхе и беспокойстве, а выходили... светлыми и радостными", то лично для себя именно эту установку принял за идеал того "ореола", который необходимо создавать вокруг своей личности в школе. Достигается это довольно простым на первый взгляд соотношением между способностью и готовностью идти на справедливый и уместный конфликт и тем, насколько охотно ты протягиваешь руку помощи проигравшему, не унижая его и не доводя до крайности.
Практический пример на эту тему описан тут:
Следующий великолепный момент тут в том, "что он именно привязывается душой к тому, кто грешнее, и, кто всех более грешен, того он всех более и возлюбит". Ну, скажите! Неужели это не про учителя, который вынужден работать в первую очередь с хулиганами? И который, потому, сильно привязывается к именно к ним.
А концовка о том, что у старца были ненавистники разве не подходит к такому учителю, который, один из немногих в школе, что-то делает и как-то по-настоящему работает с детьми, видя в своем деле не просто нервный и скудный заработок, но Служение? Разве не пытаются заклевать его коллеги? Я это видел повсеместно!
Ну и заверну еще одним отрывком, в котором Достоевский прекрасно описал мироощущение хулигана-клоуна из нашей современной школы, описывая внутренний мир Федора Павловича:
– Убедительно и вас прошу не беспокоиться и не стесняться, – внушительно проговорил ему старец… – Не стесняйтесь, будьте совершенно как дома. А главное, не стыдитесь столь самого себя, ибо от сего лишь все и выходит. – Совершенно как дома? То есть в натуральном-то виде? О, этого много, слишком много, но – с умилением принимаю! Знаете, благословенный отец, вы меня на натуральный-то вид не вызывайте, не рискуйте… до натурального вида я и сам не дойду. Это я, чтобы вас охранить, предупреждаю. Ну-с, а прочее все еще подвержено мраку неизвестности, хотя бы некоторые и желали расписать меня. Это я по вашему адресу, Петр Александрович, говорю, а вам, святейшее существо, вот что вам: восторг изливаю! – Он привстал и, подняв вверх руки, произнес: – Блаженно чрево, носившее тебя, и сосцы, тебя питавшие, – сосцы особенно! Вы меня сейчас замечанием вашим: «Не стыдиться столь самого себя, потому что от сего лишь все и выходит», – вы меня замечанием этим как бы насквозь прочкнули и внутри прочли. Именно мне все так и кажется, когда я к людям вхожу, что я подлее всех и что меня все за шута принимают, так вот «давай же я и в самом деле сыграю шута, не боюсь ваших мнений, потому что все вы до единого подлее меня!» Вот потому я и шут, от стыда шут, старец великий, от стыда. От мнительности одной и буяню. Ведь если б я только был уверен, когда вхожу, что все меня за милейшего и умнейшего человека сейчас же примут, – Господи! какой бы я тогда был добрый человек! Учитель! – повергся он вдруг на колени, – что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? – Трудно было и теперь решить: шутит он или в самом деле в таком умилении?
Ликбез для учителей (делюсь собственными наработками и приёмами).
Ликбез для родителей (рассказываю, как решал проблемы с дочерью).
Экстремальная педагогика (педагогическое исследование).
Все о безопасности детей от ОБЖшника.
"Восточный фронт" (книга о том, как я работал в школах; говорят, неплохо).
Вторая книга "Восточный фронт" (пробую писать продолжение).
Всё о детской травле (больше и глубже о ней вы не прочтете нигде).
Рассказы (их не много и они все на тему участия в СВО).
Анатомия ЕГЭ в лицах (о том, кто и как разваливал советское образование) .
Библиотека/фильмотека (полезные произведения).
