ДЕКАБРЬСКИМ днём 1944 года шофер-боеснабженец артдивизиона Кузьма Ершов, как обычно, подвозил снаряды для пушек. Мотострелковая бригада замкнула кольцо окружения вокруг венгерского города Будапешта и вела тяжёлые бои с фашистами. Враг, не считаясь с огромными потерями, отчаянно пытался вырваться из ловушки, в которую попал. Бои не прекращались ни днём, ни ночью. Фашисты шли в атаку то в открытую, то прячась за домами и сараями. Успех битвы во многом зависел от наших артиллеристов. И они это знали. Выручали матушку-пехоту. В мороз дымились гимнастёрки, горела краска на стволах орудий. Постоянно требовались боевые снаряды. А их нужно было подвозить, несмотря ни на бомбёжку, ни на артобстрел.
И возил снаряды Кузьма, днём и ночью, несмотря ни на что. В один из таких очередных рейсов его старенький «ЗИС» был остановлен двумя автоматчиками с красными флажками.
— Что такое? — закричал Кузьма, чертыхаясь.
— Подвези раненых до госпиталя.
— Не могу... там... танковая атака. Нужны снаряды!
— Подвези, а то! — угрожающе замахали автоматами солдаты.
И пока они торговались, раненые уже лезли в кузов машины. Кто — сам, а кому помогали, а кого и на шинели затаскивали в кузов. Раненые были окровавленные, кое-как перебинтованные, стонущие. Крикнули солдаты название какой-то деревушки, махнули рукой — вперёд и направо, показывая направление, где расположился госпиталь.
Вот и повёз Кузьма раненых. А вокруг места незнакомые, названия сёл не наши. Ехал и вспоминая названия своих сёл и деревень, такие родные и памятные: Ивановка, Берёзовка, Карповка.
Часа через два добрались до госпиталя, расположенного в большом каменном доме с садом. Когда раненые были сняты с машины, увидел Кузьма, что все дно кузова было покрыто алыми пятнами крови. А рядом с машиной — до боли в сердце памятная на вою жизнь печать войны: на исхоженном, грязном снегу под деревом, накрытые простыней, лежали солдаты, словно от холода, тесно прижавшись друг к другу, ждали своей очереди в братскую могилу, в чужом краю и на чужой земле. Забилось, заныло сердце у Кузьмы. Хоть и много видел он смертей, но не мог к этому привыкнуть.
Он с силой нажал на педаль сцепления, включил зажигание, и затарахтела по дороге его старая, но верная трёхтонка.
Пока добрался до склада, погрузил снаряды — к полудню только приехал на батарею. Увидев Ершова, командир дивизиона накричал на него за то, что долго пропадал. И снова приказ: «За снарядами!». И снова едет Кузьма по изрытой воронками дороге. А желудок сосёт, ноет — есть хочется. И вспоминает, он, что не ел уже двое суток. Пошарив за спинкой сиденья, нашёл краюшку чёрного чёрствого хлеба и стал всухомятку жевать его, не выпуская из рук баранку.
А когда закончили разгром фашистских войск и освободили пород, то у Кузьмы Ершова к медали «За боевые заслуги» прибавилась ещё одна — за взятие Будапешта.
С. ВЕДЕРНИКОВ (1979)
