При царе Алексее Михайловиче денежное обращение было максимально упрощённым – в ходу были исключительно высокопробные серебряные монеты. Монеты чеканили из проволоки в трёх номиналах – копейки, деньги и полушки. Это было очень неудобно, особенно при заключении сделок на крупные суммы, когда нужно было пересчитать несколько тысяч монет. В Европе же в то время обращались монеты круглой формы и самых разнообразных номиналов. Формальным поводом реформы был выпуск монет крупного достоинства и максимальная унификация с европейской денежной системой, а на самом деле – в казне катастрофически не хватало денег.
Началась реформа в 1654 году и началась с того, что начали чеканить рубли. Чеканили их следующим образом: брался европейский серебряный талер и перечеканивался в рубль (так называемый «ефимок рублёвый»). Вроде бы ничего криминального, но всё дело в том, что казне талер обходился в 50 копеек, а переоценивали его в рубль. По сути, новый рубль являлся неполноценной монетой.
Кроме того, талеры рубили на 4 части, на каждую часть накладывали надпись «полъ пол тин», то есть 25 новых копеек, а фактически, по содержанию серебра - 12 с половиной копеек.
Население буквально силой заставляли принимать эту монету, поэтому уже через год от этой идеи частично отказались. В оборот пустили так называемые «ефимки с признаком».
Ефимок с признаком – это тот же рубль, перечеканенный из талера, но иным способом. Рублёвые ефимки изготавливали следующим образом: брали талер, сглаживали обе поверхности, а потом наносили штемпелями изображения. Это требовало больших трудозатрат, кроме того, штемпеля быстро изнашивались и приходили в негодность. Ефимок с признаком – это талер с надчеканкой даты «1655» и изображения всадника. Такой ефимок приравняли к 64 копейкам, а не к 100, как было ранее.
Но всё равно это был завышенный курс – покупались то талеры по 50 копеек. Тем не менее чеканка ефимков принесла казне прибыли около двухсот тысяч рублей.
Этого показалась мало, к тому же шла война с Польшей, и в 1656 году окольничий Фёдор Ртищев предложил выпускать в обращение не серебряные, а медные деньги. Приблизительно в это же время подобное происходило и в Польше, но там для выполнения этой задачи поляки пригласили к себе Тита Ливия Боратини и братьев Тымфов. У нас же и своих «умников» хватало.
До этого на Руси медная монета не обращалась, хотя была известна давно, ещё в XIII веке. Носила она название «пул» и пришла от татар, но распространения не получила.
Были выпущены медные рубли (ефимки), полтинники, полуполтинники, гривенники, алтынники, грошевики, копейки и денежки. Все номиналы имели схожее изображение с серебряными монетами, а рубль вообще чеканился подлинными штемпелями. По неизвестным причинам крупные номиналы практически не чеканили, а вот производство копеек и денежек было налажено на славу. Открывались новые монетные дворы в Москве, Новгороде и Пскове, а в 1656 году и в отвоёванном у шведов Кукенойсе.
Медные монеты приравнивались к серебру, но с некоторыми оговорками – ими нельзя было вести торговлю с Сибирью и иностранцами. Но самое главное – медь принималась в уплату казённых платежей и свободно разменивалось на серебро. По сути, медные деньги стали кредитными деньгами, а казна получала огромную прибыль. Посудите сами – пуд меди стоил 5 рублей, а копеек из пуда чеканили на 355 рублей!
Если бы количество медных денег равнялось количеству серебряных – ничего страшного не произошло бы. Даже если бы сумма меди превысила сумму серебра раза в два, то и в этом случае для экономики не наступило бы никаких негативных последствий. Но этого не случилось…
К 1663 году количество медных копеек в обороте увеличилось до 20 миллионов – это значительным образом превышало потребность в монете. Кроме того, процветало фальшивомонетничество – деньги подделывали все, вплоть до первых лиц государства, поток фальшивых монет хлынул из заграницы. Подделки выявляли даже на монетных дворах – работники покупали медь и выпускали монету для себя.
Это было ещё полбеды, но царское правительство перестало принимать медь в уплату налогов и ввело курс обмена серебряных денег на медные, естественно, не 1 к 1.
Последствия не заставили себя ждать: если 1 марта 1661 года за серебряный рубль давали 2 медных, то к 1 марта 1663-го уже 10, а к концу года от 20 до 50 рублей в зависимости от города! Соответственно, выросли и цены, а закончилось всё известным Медным бунтом 1663 года.
Вот как описывает то время Г.К. Котошихин, являвшийся свидетелем тех событий:
«Крестьяне не почали в города возить сена и дров и съестных запасов и почала быть от тех денег на всякие запасы дорогов великая… В государстве серебряным денгам учала быть скудность, а на медныя было все дорого и многие помирали с голоду…».
Правительство жёстко подавило бунт, но это не являлось решением проблемы. Поэтому уже в конце того же 1663 года медные деньги были запрещены и выкупались по рыночной цене меди. Но даже эта цена занижалась: 1 медный рубль обменивали на 1 серебряную копейку, поэтому людям проще было переплавить медные деньги и продать как лом.
Экономике страны был нанесён тяжёлый удар, финансовая система была расстроена, нарушились торговые связи как внутри России, так и за границей. Но это было ничто по-сравнению с тем, как пострадал русский народ. Многие промышленные предприятия были разорены, люди умирали от голода, опустошались целые деревни. Доверие к медной копейке вернулось лишь при Петре Великом – такое сильное потрясение было у народа.
Это сейчас мы привыкли: изменились существенно условия договора, сделали допсоглашение и работаем дальше. А когда на протяжении жизни человека цены на основные товары не менялись, а тут такая невиданная инфляция – то естественно никто не знал, как действовать в подобной ситуации.
Медная копейка Алексея Михайловича на начальном этапе – это первые КРЕДИТНЫЕ деньги России. Не неполноценные, а именно кредитные, прообраз первых русских ассигнаций (тоже на начальном этапе). Чекань их в разумных пределах, свободно обменивай на серебро, принимай в уплату налогов – хватило бы денег и войну закончить и торговле процветать.
К сожалению, жажда лёгких денег взяла верх, и денежная реформа Алексея Михайловича Тишайшего ничего, кроме вреда не принесла.
