Нигяр с нетерпением ждала дома мужа.
Не успел тот войти, как она бросилась к нему в объятия, они расцеловались, и она выпалила:
- Насух, ты представляешь? Моя матушка выходит замуж! Я до сих пор в себя прийти не могу! Нет, конечно, я за неё рада, но это так неожиданно.
- Дайе-хатун выходит замуж? Ну, наконец-то Пири-паша дождался, - не подумав, брякнул Матракчи, спохватился, но было поздно.
- Почему ты назвал имя Пири-паши? Ты знал?! Знал и ничего мне не говорил! – обида прозвучала в голосе Нигяр, и Матракчи принялся исправлять ситуацию.
- Ну что ты, любовь моя! Откуда я мог знать? Как ты могла подумать такое? Разве я мог что-то от тебя скрывать? Просто я сегодня прощался с Османом, и они с Ибрагимом поведали мне эту новость, я торопился, чтобы рассказать тебе, но не успел, ты меня опередила, - выкрутился он и смахнул пот со лба.
- Мой Насух, любовь моя, прости, что усомнилась в тебе. Вот я такая и есть, не даю тебе сказать, всегда лезу вперёд, ты меня одёргивай, я постараюсь тебя слушаться, - поцеловала мужа Нигяр и вдруг стала оседать на пол.
- О, Аллах! Нигяр, что с тобой? Лекаря, срочно! – не своим голосом закричал Насух-эфенди. Слуги вмиг засуетились и привели лекаршу.
Пока врачевательница осматривала Нигяр, мужчина не находил себе места, укоряя за то, что довёл супругу до такого состояния.
Наконец, лекарша вышла и объявила:
- Насух-эфенди, здоровье Вашей супруги вне опасности, она беременна. Можете пройти к ней, она очень бурно отреагировала, я дала ей малую дозу успокоительного настоя.
Матракчи вне себя от радости поблагодарил женщину, вручив ей увесистый мешочек с деньгами, и поспешил к своей Нигяр. Та уже с нетерпением ждала его.
Весь вечер они просидели рядышком в обнимку, гадая, кто же у них родится первым: сын или дочь.
Вскоре Пири-паша и Дайе-хатун провели обряд никяха, и женщина переехала жить в огромный дом супруга.
Оба были счастливы. Теперь им не нужно было прятать свою любовь, которая с годами переросла в большую привязанность друг к другу.
Пышное торжество устраивать не стали, поскольку знали, что повелитель собирается в большой поход, и праздники устраивать некогда.
Ибрагим-паша завершал часть своего плана по реформам в армии.
Он приказал улучшить быт в казармах янычар и одновременно занялся перевооружением янычарского корпуса.
Он завалил оружейников работой, заменив изготовление янычарских сабель-кылычей на палаши европейского типа, а также вооружил всех янычар ханджарами , ножами ятаганного типа.
Также он считал, что огнестрельное оружие должно вытеснить луки. Но полностью вооружить янычар пистолетами он не успел перед этой военной кампанией из-за их малого количества.
Конницу он тоже перевооружил, снабдив более длинными копьями с фиксированным железным наконечником и добавил еще мамлюкские топоры-секиры, а также дротики.
Все это он лично опробовал и проверил на учениях, за которыми наблюдал сам падишах и остался доволен.
Ибрагиму-паше докладывали о недовольстве многих пашей его новшествами, но он не обращал на них никакого внимания, считая, что если хочешь творить поистине великие дела, не стоит оглядываться по сторонам и искать одобрения в чьих-то глазах, тем более что там, скорее всего, будут банальные зависть и ненависть.
Скромность и покорность он выражал только своему Повелителю и Аллаху. И никому больше. И не было ему никакого дела, как его воспринимают простые смертные со своим ограниченным мировоззрением.
Наконец, султан Сулейман собрал совет дивана и объявил дату начала похода.
- Следуя путём моих предков, отважных воинов, я сделаю так, что Рим, Буда, Вена и все земли, на которые простирается власть Габсбургов, станут владениями Ислама. Сейчас наша цель Буда. Османское государство похоронило в истории Римскую империю и распространило справедливость османского закона на всех завоёванных территориях. Теперь в нашей власти сделать так, чтобы вся Венгрия стала османской. Я возвещу имя Аллаха на всех территориях, и оно станет священным для всех неверных. Мы идём в поход! – закончил свою пламенную речь султан Сулейман.
Через три дня султан со стотысячной перевооружённой армией собирался отправиться на завоевание Венгрии, где правил молодой король Людовик II (Лайош).
Воодушевлённые речью повелителя, паши покинули совет, чтобы немедленно приступить к сборам.
Омер-ага шёл по тропинке сада к воротам, прокручивая в голове план своих действий, как вдруг заметил справа в кустах Бейхан-султан, которая в упор смотрела на него. Мужчину бросило в жар. Они уже встречались несколько раз мимоходом, дарили друг другу нежные улыбки, но наедине не оставались ни разу.
Омер оглянулся по сторонам и шагнул навстречу девушке.
Бейхан поощрительно закивала ему, и он подошёл к ней совсем близко.
- Бейхан-султан, я не верю своему счастью, Вы и вправду хотите меня видеть? – спросил Омер.
- Да, Омер-ага, я стою здесь, чтобы увидеть Вас, - ответила девушка.
- О, Бейхан-султан, ради этих слов я готов отдать жизнь, - возбуждённо проговорил он.
- Омер-ага, я здесь как раз для того, чтобы просить Вас сохранить свою жизнь, - тихо промолвила Бейхан. – Вы уходите в поход, прошу Вас, берегите себя…для меня, - смущённо сказала она, - возьмите вот этот платочек, я вышивала его своими руками, храните его у сердца, пусть он станет Вашим оберегом и вернёт Вас домой живым и невредимым.
Омер, тяжело дыша, взял изящные тонкие руки девушки в свои широкие немного шершавые ладони и поднёс их к своим губам.
- Бейхан-султан, я обязательно вернусь к Вам, - яростно прошептал он, - и если только Вы будете согласны, я попрошу у повелителя Вашей руки, - взглянул он ей прямо в глаза в ожидании ответа.
Бейхан передала ему в руки белый шёлковый платочек и уверенно ответила:
- Омер-ага, с этой минуты можете считать меня своей невестой.
Их головы стали клониться друг к другу, и в один момент их губы слились в долгом страстном поцелуе.
- Вам пора идти, Омер-ага, - прошептала раскрасневшаяся Бейхан.
- Я знаю, но не могу уйти от Вас, Бейхан-султан, - ответил ей Омер, - я буду молить Аллаха, чтобы помог мне быстрее вернуться к Вам.
Они попрощались и, счастливые, разошлись в разные стороны.
Ибрагим-паша в приподнятом настроении возвращался домой. Султан Сулейман умел своей речью вселить заряд бодрости и уверенность в предстоящей победе. К тому же повелитель при всех сегодня похвалил его, сказав, что с такими переменами, которые провёл в армии великий визирь, победа обязательно будет за нами.
“Завтра провожу родителей, всё-таки не решились они пока остаться, тоскуют по своей Парге, ну что ж, я их понимаю” – раздумывал паша, подъезжая к дому.
Слуга открыл дверь, и Ибрагим увидел, что его прямо у входа встречают отец, мать и Ксантия. Вся троица выглядела взволнованно.
- О, Аллах, неужели вы так переживаете из-за похода? Не нужно, у нас огромная прекрасно вооружённая армия, мы разработали стратегию и тактику боя…- начал он прямо у порога успокаивать родных.
- Сынок, подожди, мы с отцом сказать тебе хотели, что остаёмся, нас не надо завтра провожать, - сложив руки перед грудью, сказала София.
- Правда? Что ж, я очень рад. Но выглядите вы так, как будто делаете это вынужденно. Матушка, отец, если вы просто не хотите обидеть меня, то…
- Не в этом дело, - снова перебила его София, - Ксантия беременна! Мы не можем оставить её одну в таком положении, родители её уехали еще на прошлой неделе, ты уходишь на войну, кто же поможет девочке?
- Подожди, мама, я не понял, как Ксантия беременна? Утром она была вполне здорова, - бросил недоумённый взгляд на супругу Ибрагим.
Ксантия растерянно смотрела на него и не могла вымолвить ни слова.
- Сынок, да никто же не говорит, что она больна, она беременна, - улыбнулась мать и взъерошила сыну волосы, - поздравляем тебя!
- Поздравляю, сын, это такое счастье! Я помню, когда услышал эти слова от твоей матери, полчаса плакал в сарае, - сказал Манолис.
- Ксантия! Это правда? – всё ещё не мог прийти в себя Ибрагим, - у нас скоро появится малыш?
- Да, Ибрагим, когда ты ушёл утром во дворец, я почувствовала себя нехорошо, и Мектап-хатун привела в покои лекаршу, та осмотрела меня и сказала, что я беременна, - широко улыбнулась Ксантия.
- О, Аллах! Благодарю тебя! – наконец, вскрикнул Ибрагим и бросился обнимать супругу. – Матушка, отец, спасибо вам, я буду спокоен за свою беременную жену, если вы будете рядом с ней, - радостно говорил он.
Вечером они долго сидели за столом и обсуждали многие дела, а потом просто говорили, не желая расходиться.
Решено было, что родители на время похода Ибрагима переедут жить в его дом.
Итак, после пятилетнего перерыва султан Сулейман вернулся с джихадом (священной войной с неверными) в Венгрию с намерением взять её столицу, Буду.
По пути турки штурмом взяли несколько венгерских крепостей, перебив их защитников, разоряя селения и ведя за собой богатую добычу. Султан Сулейман был твёрдо настроен навсегда покончить с Венгрией, и король Лайош II также не собирался уступить Венгрию без сопротивления.
В конце августа армия султана Сулеймана остановилась возле небольшого местечка Мохач, недалеко от которого в крепости засел король Лайош.
Собрав пашей и беев в своём шатре, повелитель начал экстренное заседание Совета.
- Итак, у венгров достаточно сведений о нашей армии, это не простой враг. Нам нужен такой манёвр, который своей неожиданностью опрокинет врага, - вопросительно посмотрел он на своих воинов.
- Повелитель, у меня есть мысли на этот счёт, - сказал Ибрагим-паша, подошёл к карте и доложил о придуманной тактике ведения боя.
Ранним утром следующего дня войско султана Сулеймана вышло на равнину в нескольких километрах от придунайского городка Мохач.
- Мои паши, мои беи, мои воины, мои сыны! Храни вас Аллах! Я уверен в нашей победе! За нашу веру и Аллаха! За наше святое дело! – бросил громогласный священный клич султан Сулейман.
И армия падишаха бросилась навстречу противнику!
Блестяще осуществив придуманный Ибрагимом-пашой манёвр, воины ринулись в решающий бой!
В течение полутора часов венгерская армия была полностью уничтожена.
Король Лайош погиб, утонув во время переправы через Дунай.
Победа при Мохаче открыла султану Сулейману путь к венгерской столице Буде. Через две недели после битвы город капитулировал перед турецкой армией.
Султан Сулейман с триумфальной победой возвращался домой.
Со своего похода он привел более 100 000 пленных венгров - женщин и мужчин, которые были проданы на невольничьих рынках, а всего стали рабами более 3 миллионов венгров.
Привезли новых рабынь и во дворец. Одна из них выделялась более смуглой кожей и движениями пантеры. Глаза у неё были как у змеи, проницательные и пустые, по таким глазам никогда нельзя понять, что у человека в голове.
Воины гази – солдаты джихада, янычары и сипахи, получили обильную добычу в награду за свою ратную службу. Пятая часть отошла султану, как халифу, но большая часть принадлежала войску.
Султан Сулейман и его армия находились в походе шесть месяцев. Поэтому Ибрагим, Матракчи и Осман застали своих жён ещё беременными, и мужчинам довелось взять своих новорождённых деток на руки сразу после появления на свет.
- Ибрагим-паша, у Вас родился мальчик, - сообщила лекарша в отчаянии мечущемуся по коридору паше, не знавшему, чем помочь своей стонущей Ксантии побыстрее перестать страдать.
- Насух-эфенди, у нас родилась девочка, - выскочила из комнаты роженицы счастливая Дайе-хатун, помогавшая во время родов своей дочери.
И в далёкой Румелии переживающий за супругу Осман, едва успевший из похода к родам, услышал благую весть:
- Осман-паша, у Вас родились мальчик…
- О, Аллах, благодарю тебя! – не дослушав, вскрикнул он и резко замолчал.
- А почему ты говоришь, родились, хатун? – подозрительно спросил он.
- Потому что у Вас родились мальчик и девочка, - улыбнулась лекарша.
Осман прислонился к холодной мраморной стене коридора, чтобы остудить пылающую от счастья голову.
В тот же день радостная весть полетела в Топкапы.
В столице начались праздничные гуляния в честь победы султана Сулеймана. Особенно радовались торговцы, воины вернулись с солидной добычей и не жалея денег, скупали всё подряд.
Омер-ага, не раздумывая и не боясь, обратился к повелителю с просьбой выдать за него замуж Бейхан-султан.
Сулейман уже знал о чувствах молодых людей. Омера он увидел в бою и был восхищён его храбростью и смекалкой, поэтому удовлетворил его просьбу и дал согласие на брак Бейхан и Омера.
Счастливая Гюльнихаль попросила Хюррем нарисовать ей эскиз фасона свадебного платья. Султанша с радостью согласилась, ей нравилось своё увлечение, и принялась разглядывать со всех сторон девушку, оценивая её фигуру. Неожиданно у Хюррем потемнело в глазах, голова закружилась, и она без чувств упала на диван.
Прибежавшая лекарша, осмотрев султаншу, определила, что та снова беременна. Радостная новость мигом облетела весь дворец, и к Хюррем пришли с подарками повелитель и валиде-султан. В этот же день в гареме слышался звон рассыпаемых на счастье монет, играла музыка, кружились в танце наложницы. А Хюррем пообещала всем родить шехзаде.
В один из дней они с Гюльнихаль, как обычно, вышли гулять в сад, неподалёку от них проходила Махидевран-султан с целой свитой служанок.
Султанши сухо поздоровались и постарались побыстрее отойти друг от друга.
Пройдя несколько шагов, Хюррем ойкнула и схватилась за шею.
- Посмотри скорее, Гюльнихаль, что там? – повернулась она к девушке.
- Ай, Хюррем, это оса, - взмахнула рукой Гюльнихаль, ты её держишь рукой.
Хюррем завизжала, закружилась на месте, отняла от шеи руку, и встряхнула ею.
- Всё, Хюррем, по-моему ты её убила, она улетела куда-то в кусты, - сказала Гюльнихаль.
- Фу, как неприятно, неужели я придавила её, - поморщилась Хюррем, - пошли отсюда, может, здесь их целый рой.
Не прошли они и десяти метров, как султаншу резко зазнобило, и она стала покрываться красными пятнами. Испуганная Гюльнихаль подхватила Хюррме под руку и потащила во дворец. Султанша уже едва передвигала ноги.
