Среди ночи в старом дворце раздались крики и плач девушек.
Махфируз Султан, мать правящего Султана Османа, тихо оставила этот мир и отправилась в райские сады.
Кесем Султан, не дожидаясь утра, написала послание и отправила его с гонцом во дворец Топкапы.
Ранним утром падишах получил известие о смерти его матушки.
Приказав всем покинуть покои, Осман накрыл руками голову и беззвучно зарыдал.
Перед его глазами возникали и проносились образы из прошлого:
Ласковая улыбка матери и запах её волос.
Нежность рук и звонкий голос.
Встревоженные глаза и разгневанное лицо.
Осман лил слезы от того, что так и не стал ей хорошим сыном...
Айше-хатун, пройдя по золотому пути, поравнялась с султанскими покоями
- Доложите обо мне нашему повелителю, - произнесла девушка.
- Приходите позже, хатун. Повелитель желает побыть один, - ответил страж.
- Что это значит, ага?, - с тревогой спросила Айше. - Сейчас утро и повелитель не мог отдать такой приказ. Что вы скрываете от меня?
- Повелитель отдал приказ и не сказал при этом более ни слова, - сказал Бюльбюль-ага, стоявший неподалёку.
Айше взволнованно посмотрела на евнуха и, подойдя к нему поближе, моляще произнесла
- Бюльбюль-ага. Прошу вас. Скажите мне. Кто сейчас в покоях повелителя? Почему он приказал никого не впускать?
Евнух открыл рот, но ответить Айше не успел.
Из покоев донесся голос Султана Османа и Бюльбюля-ага тут же поспешил в султанские покои.
- Пусть ко мне придёт Айше-хатун и Ханзаде Султан, - приказал султан евнуху.
- Повелитель. Айше-хатун словно знала, что вы захотите увидеть её. Она сейчас за дверями, - ответил евнух и, попятившись спиной, вышел из покоев.
Подойдя к встревоженной Айше, Бюльбюль-ага сказал
- Повелитель ожидает вас, Айше-хатун. Идите скорее.
Айше устремилась в султанские покои и, склонившись перед султаном, с волнением в голосе спросила
- Я пришла пожелать вам добрейшего утра, но стража не пропустила меня к вам. Молю вас, повелитель. Скажите, что произошло с вами?
Осман поднялся с дивана и, подойдя к Айше, обнял её
- Моя матушка Махфируз Султан. Этой ночью она предстала перед всевышним, - с горечью прошептал султан.
Айше подняла голову и посмотрела в глаза повелителя
- Да прибудет её душа в раю, - произнесла девушка, дрогнувшим голосом. - Она всегда будет возле вас, повелитель, и никогда не оставит вас наедине с бедой .
По лицу Султана Османа потекли слезы
- Ты и моя сестра Ханзаде Султан единственные, кому я могу доверять здесь, - произнёс с горечью юный падишах.
Айше тяжело вздохнула
- А ваши братья, повелитель? Думаю шехзаде Баязид и Хюсейн должны знать о смерти их матушки, - с печалью произнесла девушка.
- Я сообщу им, но не сейчас, - ответил Осман, переведя взгляд на вошедшую в покои Ханзаде Султан.
- Брат-повелитель, - произнесла с улыбкой султанша. - Ты звал меня?
- Иди, Айше, - приказал султан девушке. - Проходи, Ханзаде. Мне необходимо сказать тебе что-то очень важное, - обратился Осман к сестре.
Ханзаде, не прекращая улыбаться, подошла к Осману и с любопытвом посмотрела в его глаза
- Говори, Осман. Я уже теряю терпение, - произнесла султанша.
Осман вздохнул и дрогнувшим голосом сообщил сестре
- Прошу тебя быть сильной, Ханзаде, и со смирением перенести этот удар, преподнесенный нам всевышним. Наша матушка этой ночью покинула нас. Более мы никогда не увидим её лица и не услышим её смеха.
Лицо Ханзаде опечалилось
- Этого бы не произошло, Осман. Если бы ты не оставил матушку умирать от тоски в старом дворце. Только ты, и никто другой, виновен в её смерти. Тебе придётся с этим жить до конца своих дней, - произнесла султанша и, повернувшись лицом к дверям, покинула султанские покои...
Кесем задумчиво сидела у окна и смотрела на унылый вид сада.
От мыслей её отвлек Хаджи-ага
- Госпожа моя. Я должен сообщить вам весьма дурное известие, - тихо произнёс евнух.
Переведя взгляд на Хаджи-агу, султанша с грустью сказала ему
- Что может быть хуже смерти, Хаджи-ага. В покоях по соседству - лежит мать, забытая собственным сыном. Разве женщина, рожающая в муках своих детей, заслуживает подобной смерти?
- Хуже смерти Махфируз Султан может стать только смерть всех тех, кого вы спасли от голода и смерть всех шехзаде, госпожа моя, - со страхом произнёс Хаджи-ага. - В Стамбуле чума.
Кесем со страхом посмотрела на евнуха и поднялась с дивана
- И это тогда, когда я не могу ничем помочь своим шехзаде!, - произнесла султанша, с трудом сдерживая в себе слезы. - Если во дворец Топкапы проникнет чума. Династия может прекратить свое существование. Всевышний разгневался на нас и послал в наказание чуму.
- Госпожа моя. Мы будем молиться всевышнему во спасение наших шехзаде. Его милость спасёт невинные души, - произнёс Хаджи-ага, вознеся ладони к верху.
- Я напишу послание Султану Осману. Иншаллах. Надеюсь, он согласиться ввезти всех шехзаде из столицы на время разбушевавшейся чумы, - произнесла султанша, направившись к письменному столу...
Давут паша вошёл в покои к Дильрубе Султан
- Моя госпожа, - с любовью произнёс мужчина, склонив голову.
- Ты впервые вернулся так рано Давут, - с тревогой произнесла султанша. - Говори. Что произошло?
- Я не стал вам говорить накануне. Стамбул охвачен чумой. В Топкапы пока нет ни одного заболевшего человека. Только, я боюсь, что это лишь вопрос времени. Я намерен поехать к вашей матушке. Возможно она знает, как можно спасти шехзаде Мустафу из заточения и вывезти его из столицы, - произнёс Давут.
Дильруба растерянно провела рукой по своему животу
- О, Аллах. Как же теперь быть нам, - с отчаянием прошептала султанша.
В глазах Давута мелькнула догадка
- Госпожа моя. Вы в положении?, - спросил паша, чуть дыша от волнения.
Дильруба улыбнулась и качнула головой
- Очень скоро ты возьмёшь на руки своего сына, Давут, - произнесла султанша.
Заморгав и замыгав носом, Давут обнял свою жену
- Никогда бы прежде не подумал, что стану самым счастливым человеком тогда, когда другие ищут спасения от смерти, - сквозь слезы произнёс паша.
Дильруба отстанилась от Давута и с изумлением посмотрела на слезы, катящиеся по щекам мужа
- Давут. Не нужно плакать. Мы обязательно найдём выход, как не заболеть и остаться в живых, - произнесла султанша.
- Госпожа моя. Эти слезы вызваны огромной радостью. Я стану отцом, - ответил Давут, утирая лицо ладонью...
