О Центральном банке в последнее время много говорят. Разумеется в связи с банковским кризисом и сопутствующими ему дрязгами между правительством, счетной палатой, Госдумой, ЦБ и АСВ по поводу того, кто же все-таки виноват (например, тут и тут), и даже авансом освобождают от ответственности сотрудников ЦБ и АСВ.
Все это конечно не может вызывать энтузиазма: за время руководства ЦБ Эльвиры Набиуллиной было закрыто 317 банков, но и состояние большинства из остальных 623 кредитных организаций оставляет желать лучшего.
Стабильностью могут похвастаться лишь единицы, а если вычесть из них банки, относящиеся к «принципиально непотопляемым» (Сбербанк, ВТБ, Россельхозбанк и др.) то подлинно устойчивых банков у нас наберется едва ли десяток. При этом кредитовать экономику они все равно в достаточных объемах не могут, а, по мнению некоторых наблюдателей ещё и кредитуют не тех, кого нужно.
В общем, сегодня можно смело говорить о том, что перед нами системный кризис. И дело не только в том насколько плохо или хорошо ведет себя ЦБ в какой-то конкретной ситуации, а в том, что российская финансовая система в принципе не может работать нормально и требует коренной модернизации.
Впрочем, давайте обо всем по порядку.
Вспомним, как создавалась российская банковская система. Первые коммерческие банки были открыты в 1988 году еще при СССР, но взрывной рост произошел в 1992-1993 годах и был связан прежде всего с тем, что развалилась советская система расчетов и платежей и нужно было создать что-то взамен. Кроме того, банки были инструментом, который позволял перекачивать ресурсы в нужные карманы.
Сначала это была продажа мобилизационных запасов промышленных гигантов, потом приватизация и залоговые аукционы, валютные спекуляции и прочее, и прочее. Наконец, обнал и кредитно-депозитные схемы. Кредиты реальному сектору конечно тоже давали, но это было далеко не основной задачей.
Надежность системы тоже была довольно условной: еще до событий 1998 года банковская система пережила два значимых кризиса: «черный вторник» октября 1994 года, и межбанковский кризис августа 1995 года.
В 1998 году после дефолта и некоторого отрезвления, когда даже самые твердые либералы и рыночники поняли, что с таким подходом ни государство, ни финансовая система долго не протянут, был избран компромиссный вариант. При сохранении либеральной риторики и внешних атрибутов «рыночности» на практике возобладал прагматичный подход.
В период руководства ЦБ Виктора Геращенко и Сергея Игнатьева последовательно ужесточалось банковское регулирование, да и валютный курс постепенно загнали в коридор, обуздав спекулянтов. Обнал и отток капитала никуда не делся, но их также постепенно привели в некие рамки приличия, сохранив возможности «работать» для мелкого и среднего бизнеса.
Это было продиктовано не столько заботой о бизнесе, сколько понимаем того факта, что банковская система в её нынешнем виде может быть стабильной только зарабатывая на обнале и валютных спекуляциях. А коренным образом её реформировать не позволял с одной стороны политический либеральный дискурс, да и до кризиса 2008 года в этом не было острой необходимости.
Кризис 2008 года российская банковская система пережила непросто, но в целом с минимально возможными потерями. Да, помощь банкам со стороны ЦБ была оказана, но банки смогли рассчитаться с ЦБ. Были проблемы с ВТБ, для которого пришлось провести доп. эмиссию в 2009 году, но ситуацию удалось удержать и крупных банкротств в этот период не было. Опять же, во многом потому, что ЦБ вел дела профессионально, хотя конечно его и тогда критиковали за промахи.
Однако с назначением Эльвиры Набиуллиной понятия «промах» и «проблема» приобрели совершенно иной смысл. Да, в 2014 году впервые с 1998 года Россия столкнулась с политическими рисками и резким оттоком капитала. Но это усугубилось резкими и откровенно говоря, непрофессиональными действиями нового руководства ЦБ.
Причем с высоты сегодняшнего дня основная проблема видится не в том, что ЦБ тактически в каком-то эпизоде что-то сделал не так, а именно в нарушении существовавшего стратегического подхода к регулированию. От здравого смысла ЦБ временно отказался и ударился в идеологический подход. Стал следовать догматам экономического либерализма, не так оголтело, как в 1990-е, но теме не менее весьма заметно.
Да, ЦБ в рамках борьбы с отмыванием денег мог и прежде закрыть абсолютно любой банк. Но он этого не делал, потому что это позволяло управлять ситуацией и обеспечивать стабильность системы в целом (хотя иной раз и для личной выгоды собственных сотрудников).
Новое руководство ЦБ, видимо исходя из своего предыдущего, преимущественно чиновничьего опыта, стало действовать согласно букве инструкции. И без рефлексии закрыло многие банки, максимально уничтожив обнал.
Усложнив жизнь и предпринимателям, и чиновникам, и силовикам, на взятки которым этот самый обнал в значительной мере и шёл. Но одновременно с этим начали сыпаться банки, которые с одной стороны лишились важного источника доходов, а с другой – не смогли переориентироваться на другие виды заработка.
Просто потому, что проблемы с прозрачностью корпоративных заемщиков и обнищанием населения никуда не делись. В итоге в банковском секторе снова сработал «эффект домино», хотя может быть не так быстро, как в 1995 или 1998 годах.
Пока умирали мелкие и средние банки это ещё можно было выдавать за «оздоровление», но, когда в 2017 году проблемы начались у «Московского кольца» и (в очередной раз) у ВТБ, тут уже говорить об оздоровлении как-то неловко. Скорее подойдут термины «падеж» или «эпидемия».
Да, ЦБ и прежде мог «задушить» монетарными мерами инфляцию до целевых уровней. Но он этого не делал по одной простой причине – это подорвало бы деловую активность, отрицательно сказалось на бюджете и в конечном итоге вернулось бы бумерангом к ЦБ в виде проблем на финансовом и долговом рынках.
Ныне ЦБ в такие тонкости предпочёл не вникать и выполнил поставленную задачу. Но теперь у нас вместе с инфляцией нет и оживления в экономике (или оно есть, но не такое, как могло бы быть), что влечет за собой целый букет разнообразных проблем.
ЦБ и ранее 2014 года мог ввести плавающий курс рубля. Но он этого не делал, поскольку понимал, что издержек в этом случае будет больше, чем выгод. Набиуллина ввела плавающий курс рубля в 2014 году, он около года «поплавал» и к 2016 году стало очевидно, что здравый смысл диктует вернуться к валютному коридору. Попутно ЦБ еще растерял накопленный за предыдущие годы авторитет, который сейчас немного восстановился, но все же.
В общем эта история не столько про неудачный менеджмент, сколько про губительность слепого следования идеологическим догматам.
Но если вопрос «кто виноват» сегодня более или менее ясен, то вопрос «что делать» остается по меньшей мере дискуссионным.
Вернуться к прежней системе уже невозможно, и не только по обще философским соображениям о том, что «в одну реку дважды не входят». В этом просто нет никакого смысла – новая ситуация в том числе и в мировой экономике требует и новых инструментов. Не являясь большим специалистом по банковскому делу, тем не менее, рискну высказать несколько соображений общего характера.
Во-первых, банковский системе России нужна модернизация. В нынешнем своем виде банки не выполняют главную свою функцию – не кредитуют в достаточном объеме реальный сектор экономики. А порой даже совершают обратное: высасывают имеющиеся ресурсы.
Во-вторых, модернизация банковской системы должна идти одновременно с реформой системы налогообложения. Причем, и в том, и в другом случае необходимы упрощение и унификация. Банки сегодня на самом деле находятся в «интересном» положении.
Клиенты ждут от них соблюдения своих коммерческих интересов, государство требует, чтобы банки были добросовестными налоговыми агентами, а ЦБ хочет, чтобы они были стабильны и работали по установленным правилам. Эти три вектора редко совпадают, если не сказать — практически никогда.
