Скажи, весёлая Эдит, какая карта будет бита, какая жгучая обида опять толпой руководит. Моя история, увы, не удостоена финала. Не делай вид, что ты не знала. К морскому климату привык примерно за десяток лет, а город счёт ведёт на сотни. Корвет переживает сходни, шаги переживает след, а значит, я переживу чужих ошибок зазеркалье. Пока глаза не подыскали себе другую синеву, пока газетчик на порог приносит свежую газету и пекарь, сколько ты ни сетуй, готовит яблочный пирог. И сквер потерянных ключей, и площадь называют "пьяцца", где камни, кажется, дымятся под перекрестием лучей.
Эдит, я сильно похудел, я стал опасный шизофреник. Верчусь в заезженном рефрене чертовски бесполезных дел. Держу сомнительный обет не трогать человечьей крови. Не отразилось на здоровье, но отразилось на судьбе. Предпочитает лук-порей (пусть рацион не одинаков) наш Орден бывших вурдалаков и завязавших упырей. Ну, это если у славян, а так вампиры. Право слово, любая пуля безголова, любой солдатик оловян для тех, кто истинно в тени, что называется "при власти". В порту артелью тянут снасти. Давай, родная, не тяни.
Скажи, Эдит, в чём я не прав, теперь скажи, где мы неправы. В лесу мы собираем травы, а после, травы перебрав, садимся обсуждать залив. Стройны, красивы, элегантны. На две четвёртых музыканты, наполовину короли. Блестит русалочий танцпол. Кто навсегда остался юным, в зрачках потерянные луны хранит, как лодочник обол. А тот, кто умер далеко, несёт гостям осенний овощ. Я знаю истинных чудовищ без окровавленных клыков. Наш путь — грохочущий состав: дурная новость, весть благая. Ты возвращайся, дорогая, от невозможности устав.
***
Здесь тишина упрощена до безотрадного затишья. Эдит живёт летучей мышью под крышей старого лгуна, который с молодых ногтей слывёт занудой и аскетом. Эдит следит за шпингалетом, отлично видит в темноте. Побитый временем фасад, звезда над сыростью парадной. Эдит забыла, как обратно, она забыла, как назад. А то повиснет и глядит, и даже слышит шум артели. И кто-то ждёт, на самом деле, её, веселую Эдит.
