«До чего же прекрасен май! Всё цветёт, и я цвету… На мне шёлковое розовое платье и белый плащ. Ветер, разносящий запах цветов и трав, играет в моих волосах. А они у меня отросли уже ниже лопаток. Совсем скоро окажусь в Добрянке. Каково сейчас там — словами не передать! В мае Добрянка превращается в сплошной цветущий сад!» — размышляла я на остановке, к которой должен был подъехать дядя Гена. Его затея прижилась. Теперь он меня привозит в Добрянку и увозит обратно в город. А вот и машина дяди Гены! А вот и он, машет мне.
— Ну что, студентка, последняя холостая весна в твоей жизни?! Подали заявление?! Летом уже замуж?!
— А в Добрянке, я смотрю, во всю растрезвонили новость!
— Ну а как же?! Только об этом и говорят! Уверена в своём выборе? Не пожалеешь?
— Уверена, дядь Ген, уверена. Я и с Агафьей советовалась. После разговора с ней я приняла решение.
— Эх, Агафья-Агафья, — вздохнул дядя Гена. — Кто же знал, что ей по бабушкиным стопам пойти суждено и стать местной ведьмой? А вот уже полвека прожила и всё людям их судьбы выправлять помогает.
— В смысле полвека?
— А что тут удивительного? Пятьдесят ей в этом году исполнилось. Как и мне.
— Да вы шутите, что ли?
— Отчего ж шучу? Ровесники мы с ней. В одном классе учились.
— Да не может быть!
— Ну почему ж не может?! Неужто я так плохо выгляжу?
— Да нет, я не об этом… Я просто думала, что Агафье лет тридцать, ну от силы сорок… А ей все пятьдесят. Я, значит, с ней на ты, а она даже на несколько лет старше моей мамы. Или вы всё же пошутили, дядь Ген?
— Нет, Катюша, я совершенно серьёзно. Приедем в Добрянку — я тебе наш школьный альбом покажу.
Мы поехали прямиком к дяде Гене. Он предложил мне подождать его в саду. В дом не проводил, ссылаясь на холостяцкий беспорядок. А я и не пожалела! Его дом находился прямо на берегу реки, и я любовалась видом. По синей глади реки плавала пара белых лебедей. По берегам раскинулись цветущие яблони и вишни. Ну чем не невесты?
— Ну вот! Посмотри! — протянул мне дядя Гена альбом с цветными и чёрно-белыми фотографиями. — Узнаёшь?
На первой общей фотографии я сразу узнала Агафью. Она почти не изменилась. Вот только была она намного веселей, румяней, её лицо озаряло счастье. У неё были длинные золотистые косы ниже пояса и белые банты. Одета она была, как и все: в школьную форму с белым фартуком и манжетами.
— Дядь Ген, я смотрю, почти на всех фотографиях она рядом со светло-волосым молодым человеком? Кто он?
— Знаешь, у нас в Добрянке как-то не принято об этом рассказывать… Да и у тебя самой на носу свадьба. Не стоит тебе травить душу печальными историями.
— Ну что вы, дядь Ген? Мне можно…
— Ладно! Только с подружками об этом не вздумай судачить!
— Ну как вы могли обо мне такое подумать?! Я им ни слова!
— Ну что ж… Так и быть! Знаешь, Катюша, — начал рассказ дядя Гена, опершись рукой на правое колено, — ещё в раннем детстве я оказался среди тех счастливцев, которым довелось увидеть пару двух светловолосых и синеглазых ангелов. Это были Фёдор и Агафья. С детства они были не разлей вода: вместе бегали по холмам, вместе собирали ягоды, вместе пасли овечек, вместе гонялись за бабочками, вместе плескались в речке, вместе наблюдали за природой, вместе рисовали, вместе постоянно что-то мастерили… Потом мы вместе с ангелочками пошли в школу. Фёдор и Агафья, как ты, наверное, догадалась, вместе сидели за партой. Каждый божий день они вместе приходили в школу и вместе уходили из школы. Федя постоянно носил её портфель. Не было ни дня, чтобы он позволил ей таскать ранец с тяжёлыми книгами. Зимой на катке он всё время кружился вокруг неё. С ледяной горки ни разу не дал ей скатиться без его поддержки. Мол, горка бугристая — можно упасть и ушибиться. А когда Фёдор в седьмом классе заболел воспалением лёгких, Ганюшка каждый день ходила к нему в больницу и ухаживала за ним, как заправская сиделка. Помню, как Яшка, шустрый малый, взял и уселся на место Феди. Мол, с Агафьей он теперь сидеть будет. Так Ганя собрала свои вещи и пересела за последнюю парту. Мол, ни с кем она, кроме Феди, за одной партой сидеть не будет. А она ведь многим нравилась. До чего ж она была красивая! Косы золотистые переливались, синие глаза лучились, на лице лёгкий румянец алел… А какая она была весёлая! Прямо излучала радость и счастье! Да и Федя был парнем славным. Сколько за ним расфуфыренных девиц в 80-х и 90-х бегало! А он их даже не замечал. И терпеть не мог, если кто к Агафье подкатывал. Вообще Федя был добрейшей души человеком. Но не дай Бог, чтобы кто-нибудь за Агафьей приударил! На всех праздниках они танцевали только вдвоём… А как они смотрели друг другу в глаза! Как трепетно друг к другу относились! Нет, за всю свою жизнь я больше ничего подобного не видел! Они оба были красивы, умны, талантливы, полны сил… Казалось, всё у них должно было сложиться хорошо! У них всё всегда получалось. В конкурсах занимали призовые места. Потом поступили в художественную академию. Потом вместе её окончили. А потом им предложили участвовать в международной выставке. Вот только одному из спонсоров Агафьюшка наша больно приглянулась. Антоном его звали. Стал преследовать её, как сумасшедший. Мол, всё для неё сделает, вот только пусть Федю оставит. Получил он от ворот поворот, а всё не унимался. Фёдор и Агафья после того, как закончили академию, решили летом пожениться. Так тот Антон чуть ли не до самой свадьбы Агафью преследовал. В Добрянку к нам приезжал. Разборки у них с Фёдором тут были. Агафья прогнала Антона и сказала, чтобы больше ноги его не было. Он исчез вроде. В августе у них должна была состояться свадьба. Моя сестра Люба пошла в день свадьбы наряжать Агафью. Какое у Ганюшки красивое платье было! Она сама его пошила. Я вместе с другими ребятами должен был в свите жениха за невестой прийти. Но в день свадьбы к Феде с утра пораньше пришёл Кирилл. Попросил, чтобы Федя его в райцентр на машине подбросил. Мол, позвонить ему срочно по межгороду надо. Тогда, в девяносто шестом, в другой город на почте звонили. Непутёвым был этот Кирилл! Ну а Федя всегда был отзывчивым! Согласился подвести. Мол, время ещё есть. Успеем! Поехал с Кириллом на почту в райцентр. А на обратном пути их бандиты подрезали и перекрыли им путь. Они за Кириллом следили. Тот им деньги задолжал. Они его на счётчик поставили. Федя им вроде как был не нужен. Они требовали, чтобы Кирилл вышел, а Федя ехал дальше своей дорогой. Но Федя не оставил знакомого в беде. Завязалась драка. Двое против четверых. Федю ударили виском об машину и он погиб. Так рассказали на суде бандиты. Кирилл это тоже подтвердил.
Тем временем мы пришли домой к Фёдору. Нужно ведь было идти выкупать невесту. Но Феди всё не было и не было. Мы стали волноваться. Куда он мог пропасть? А потом пришёл участковый…
В то же самое время никто не находил себе места и в доме Агафьи. Странно было, что жених опаздывает. Да ещё такой, как Федя! Сначала Агафью все уговаривали.
— Не может быть, чтобы Федя не пришёл. Он ведь так тебя любит, — твердили Агафье подруги. Там же и Люба, сестра моя, была.
Прошло десять минут, прошло полчаса, прошёл целый час… Но о Феде не было ни слуху, ни духу. Уже и соседского мальчика Дениса к Феде домой послали, чтоб он узнал, в чём дело… Но тот пришёл растерянный, сказал, что Федю все ищут, не могут найти… И вдруг Агафья начала так горько плакать, что никто уже не мог её утешить.
— Ну не надо так! Ну что ты! Ну перестань! — приговаривали подружки. А Ганюшка стоит в фате и свадебном наряде, да не может успокоиться. Вот уж никто не думал, что такое может случиться. Да ещё с кем?! С Агафьей, с которой жених пылинки сдувал!
Затем мы всей толпой пришли в дом Агафьи. Во главе с Саней-дружком. Надо ж было сообщить Агафье горькую весть, а никто не мог. Стоим, значит, и двух слов связать не можем. Тогда Саня собрался с духом и на одном дыхании, сжав кулаки, выпалил:
— Феди больше нет. Его убили.
Сказал и тут же разрыдался. Рыдали и все остальные. Агафья сделала несколько шагов вперёд и упала без чувств. Еле подхватить успели. С тех самых пор никто и никогда не видел её прежней — весёлой, смеющейся, беззаботной… За год после похорон она осунулась, истощала... Больно было видеть её такой! И вдруг дядя Гена замолчал…
— Скажите, а тот Антон, ну тот помешанный, что Агафью преследовал, он был как-то причастен к убийству? — спросила я.
— Да знаешь, суд ничего подобного так и не смог доказать. Тех четверых переловили. Они все, как один, говорили, что того Антона в глаза не видели. Может, и правда был непричастен. А может, и причастен. Кто его разберёт?! Он же изворотливый гад. До сих пор жив. Неплохо продвинулся. А вот Феди нашего больше нет! Спустя год тот хлыщ явился к Агафье, а та на порог его не пустила, видеть его не хотела. Тогда он настойчиво стал с ней встречи искать. Однажды попался он ей на глаза, и Агафья так его отчихвостила, что тот чуть сквозь землю не провалился. В каком она была гневе! Никто и никогда её такой больше не видел. Значит, он ей:
«Агафья! Сколько можно горевать?! Погиб он! Погиб! Ну значит так надо было! А у тебя вся жизнь впереди! Я рядом буду.»
А она ему: «Рядом будешь, говоришь! Что, думаешь смерть Фёдора что-то изменила? Что, думаешь всё в этом мире должно быть по-твоему?! Так знай! Выгоды тебе из смерти Фёдора не извлечь! Он и только он будет со мной рядом. Никто и никогда не займёт его места! А теперь убирайся отсюда! И чтоб духа твоего здесь не было!»
Так-то, Катюша… Тот фраер аж опешил. Вприпрыжку бежал до своего джипа и мигом умчался. А Жанка, одна модница расфуфыренная, взяла и ляпнула с усмешкой, глядя на случившееся: «Вот дура! Такого мужика отмела!»
И что ты думаешь? Спустя пару дней эту Жанку зарезали.
— Дядь Ген, спасибо за оказанное доверие. Спасибо, что всё мне подробно рассказали. Но мне нужно бежать. Простите, правда нужно!
С этими словами я помчалась к Агафье. Без стука зашла к ней в дом. Агафья сидела за столом и раскладывала на пергамент свежую майскую крапиву.
— Агафья, скажи, как такое возможно? Ты ведь стольким помогла! Даже тем, у кого, казалось бы, никаких шансов не было на счастье! Откуда в тебе столько сил? Откуда в тебе столько душевной щедрости? Откуда? Откуда?!
Я всё восклицала, бросала вопрос за вопросом, но чувствовала, как щиплет в горле и как к глазам подступают слёзы, которые я больше не в силах сдерживать.
Агафья сняла перчатки, помыла под краном руки и вытерла их полотенцем. Указала мне на стул и сама присела рядом:
— Когда Федя погиб, от меня будто бы отрезали часть моей души. Часть меня. С венами и с кровью. Я потеряла самого дорогого человека. Того, с кем я была вместе столько, сколько себя помнила. Я сама считала себя мёртвой. Я ушла в себя, почти ни с кем не разговаривала. Я жила прошлым. Я жила тем, что писала портреты на надгробиях. Я жила с острой душевной болью, которая изо дня в день сводила меня с ума. Так длилось целый год. Потом ко мне пришла бабушка моя Пелагея и сказала: «Вот что, Агафья. Бросай-ка ты свои памятники. А то совсем себя в них замуровала! Скоро и себя, и всё вокруг разрушишь! Собирайся и переходи ко мне жить. Пойдёшь по моим стопам. От судьбы не уйти. У меня десять лет в запасе ещё есть. Успею тебя всему научить.» Так я и ушла из родительского дома к бабушке. Я посвятила свою жизнь ворожбе и снова стала изготавливать кукол. Первая кукла, которую я сделала после смерти Феди, это та кукла-невеста, которая стоит возле терема. А терем тот сделал Федя. Говорил, что однажды у нас такой будет. Знаешь, а может, есть у нас этот терем где-то на просторах иных миров. И однажды мы встретимся в том тереме. И так каждый раз будем туда возвращаться. Обретя друг друга, мы обрели вечный дом. Ты спрашиваешь, откуда во мне силы… И правда, почему во мне силы жить, лечить, поддерживать других, помогать людям найти себя и свой путь… Потому что я счастлива! Да, Катя, я счастлива! Но я далеко не всегда осознавала, каким огромным счастьем наградила меня жизнь. Я жила и не знала страданий. Я была окружена любовью и вниманием. Мне повезло встретить своего человека в раннем детстве. Мы любили друг друга самой светлой любовью. Мы относились друг к другу как к самой великой ценности. Нас интересовали одни и те же вещи. Мы вместе шли к общей цели. Я никогда не знала, что такое одиночество. Я понятия не имела, что такое неразделённая любовь, предательство, безразличие, обесценивание, унижение, потребительское или жестокое обращение... То, что сейчас называют абьюзом. Во всяком случае, в этом воплощении весь этот ужас ко мне даже не приблизился. С самого детства у меня было дело, которое я любила всем сердцем. А присутствие милого друга-единомышленника заставляло меня любить свой путь ещё больше. Я верно шла к своей цели, и у меня всё получалось. Я никогда не жаловалась на здоровье. Я была полна сил. Энергии было через край. Идеи лились сплошным потоком. С утра до ночи я рисовала, шила, вязала, вышивала, плела, лепила, вырезала, шлифовала, расписывала, ваяла кукол, читала тоннами, писала тексты, участвовала в конкурсах и выставках… Но и это был далеко не предел! Казалось, мне было по силам создать целую планету с льющимися реками, шумящими морями, диким зверьём и буйствующей растительностью. Даже в тот страшный год, когда боль буквально грызла меня изнутри, я прямо ощущала, как по моим венам бежит живая кровь, как мои лёгкие жадно глотают воздух, как я вся до корней волос и кончиков пальцев полна жажды жизни. А что мне пришлось увидеть и услышать за год, что я провела у бабушки в качестве ученицы?! К ней приходили люди с оплёванными душами и растоптанным духом. И среди них встречались довольно красивые и неглупые. Но кто-то открыл своё сердце не тому человеку, кто-то мучительно искал себя и свой путь, кто-то устал от жизни, несмотря на молодость, у кого-то в лице не было ни кровинки, кто-то приходил со страшным диагнозом… Как же часто я слышала такие слова, как «вы — моя последняя надежда»! Да, к нам нередко шли те, кто почти утратил всякую надежду… И если над человеком ещё не склонилась смерть, если человек падал в руки смерти только потому, что не мог держаться за жизнь, мы с Божьей помощью вытягивали этих людей. Я смотрела на тех, у кого потухли глаза, кому изранили сердце любимые люди, кто страдал от немощи, от беспросветной серости, которая засасывала, как болото… Я смотрела на это всё и говорила себе: «Нет, так быть не должно! У каждого человека есть своя золотая ниточка, которую нужно непременно обрести!» Знаешь, Катя, бывало по-разному… Кто-то уже держал свою золотую ниточку в руках. Нужно было лишь сказать: «Смелей, вот же она, следуй за своим золотым клубочком!» У кого-то золотая ниточка затерялась и запуталась в закашлаченных клубках. Ну а кому-то нужно было помочь спрясти свою золотую ниточку... Не передать словами, насколько сильно ощущаешь присутствие Бога, когда видишь, что человек обретает свою золотую нить и идёт по своему золотому пути, по лучшему из возможных. Ты видишь, как человек выходит из затянувшей его серости, как жизнь его наполняется красками и понимаешь: «Вот оно счастье!» Счастье — это Знать! Знать, кто ты есть, знать, кто твой человек, знать, что у тебя за путь, знать, откуда брать силы. В этом счастье! А то, что мы с Федей оказались в разных мирах, так это временно. Придёт время и мне отдадут ключи от дверей, за которыми меня ждёт мой Федя. И я снова пойду с ним по нашему общему золотому пути. А ты, Катюша, иди по своему золотому пути и береги свою золотую ниточку.
Вот я и иду по своему золотому пути да берегу свою золотую ниточку. Могла ли я знать около года назад, что в погоне за тайной загадочной ворожеи обрету свою золотую ниточку?! Главная тайна загадочной ворожеи не в трагедии, которую ей пришлось пережить, а в том, что она помогает обрести золотые ниточки — найти свой золотой путь, лучший из возможных.
Финал
Читайте также: