Наряду с «Костром» и «Любовью к жизни» наиболее характерный рассказ «клондайкской серии», абсолютно свободный от всякой литературщины, чистый, твердый и прозрачный как кусок льда. Только Человек и Север, жестокий, холодный, но при этом играющий по правилам. И ничего больше. Играй и ты по правилам, будь настойчив и крепок телом, а, главное, духом, и у тебя есть шанс сыграть вничью, то есть не проиграть. А выиграть у Севера невозможно.
Двое мужчин и женщина бредут куда-то по бескрайнему Северу, придавленные Белым Безмолвием. «Впереди двести миль непроторенного пути, еды хватит всего дней на шесть, а для собак и вовсе ничего нет». Белое безмолвие стремиться сокрушить людей, люди стремятся выстоять и добраться до цели. Один из мужчин совершает ошибку – избивает выбившуюся из сил и упавшую собаку. Тем самым показывает свою слабость. Наказание нарушителю от Белого Безмолвия следует незамедлительно – в виде свалившейся на него старой сосны. Человек жестоко изуродован, шансы на выживание равны нулю, остается собрать силы и достойно умереть.
Это ему удалось. Удалось даже отдать свою жизнь так, чтобы немного увеличить шансы на спасение двух других. Удалось даже получить прощение от своего товарища за избитую собаку.
«Костер».
Рассказ приблизительно на ту же тему, что и предыдущий: как наказывает Север человека, допустившего ошибку.
Человек был новичком в этой северной стране, чечако, говоря на местном языке, как, впрочем, и все другие золотоискатели, а других белых людей в этой стране не было. Он не знал, что при температуре пятьдесят градусов ниже нуля не следует пускаться в путешествие по снежной пустыне, даже если оно обещает продлиться всего один день. Тем более нельзя пускаться в такое путешествие в одиночку, и тем более нельзя пускаться в такое путешествие, когда температура продолжает опускаться. «Пятьдесят градусов ниже нуля были для него просто пятьдесят градусов ниже нуля. Мысль о том, что это может означать нечто большее, даже не приходила ему в голову».
Пройдя несколько миль, он первые задумался о том, что путешествие может оказаться не таким простым, как ему представлялось в поселке золотоискателей, когда его плевок с треском замерз, не долетев до снега. «Человек знал, что при пятидесяти градусах ниже нуля плевок трещит на снегу, но сейчас он затрещал в воздухе. Значит, мороз стал еще сильнее; насколько сильнее – он не знал». А мы, благодаря автору, знаем, что мороз в тот день был в семьдесят пять градусов ниже нуля, или, для любознательных, полных сто семь градусов по Фаренгейту.
Ездовая лайка, сопровождавшая человека, очень хорошо знала, что в такую стужу не годится быть в пути. «Лютый мороз угнетал животное. Ее инстинкт вернее подсказывал ей истину, чем человеку его разум». Она понуро трусила за человеком, ожидая, что он вернется в лагерь или соорудит какое-нибудь убежище и разведет костер. Бросить человека она не могла, потому что понимала: собаку, оставившую человека, никто не будет кормить. Скорее всего ее просто пристрелят.
Когда он решил отдохнуть и поесть посередине пути, ему удалось развести костер, несмотря на мгновенно окоченевшие на морозе и ставшие непослушными пальцы. Это была большая удача, но он ею не воспользовался. Он отогрел еду, поел, выкурил трубку, затоптал костер и двинулся дальше. Собака не поняла этого. Ему следовало собрать как можно больше топлива и находиться у костра, поддерживая огонь и дожидаясь, пока безбрежное пространство, откуда идет мороз, не затянется тучами. И только когда спадет мороз, идти дальше.
Второй раз понадобилось развести костер, чтобы отогреть промокшие до середины икр ноги и высушить носки и мокасины: идя по руслу замерзшего ручья, он слегка провалился, неосторожно ступив на слишком тонкий лед, образовавшийся над бившим со дна незамерзающим ключом.
И второй раз ему это удалось, хотя пальцы перестали сгибаться и ему приходилось смотреть на них, чтобы убедиться, что они подобрали хворостину для костра или сжали спичку. Пальцев ног он не чувствовал уже некоторое время. И все-таки ему удалось разжечь костер. «Мало-помалу, по мере того как пламя разгоралось, он стал подкладывать прутья потолще». Наконец костер запылал по-настоящему, распространяя вокруг себя драгоценное тепло.
В третий раз потребовалось развести костер, когда одна из верхних ветвей ели, под которой человек развел огонь, сбросила с себя по неустановленной причине снежную шапку. «Снег упал на ветви пониже, увлекая за собой их груз. Так продолжалось до тех пор, пока снег не посыпался со всего дерева. Этот снежный обвал внезапно обрушился на человека и на костер, и костер погас! Там, где только что горел огонь, лежал свежий слой рыхлого снега».
В третий раз развести костер не удалось.
О том, как человек боролся с холодом, не желая умирать, и о том, как холод одолел его, очень просто и доходчиво написал Джек Лондон.
Собака до конца выполнила свой долг и покинула человека только почуяв запах смерти.
«Любовь к жизни».
Коротким северным летом по бесконечной однообразной тундре с трудом передвигались двое людей. «Оба устали и выбились из сил, и лица их выражали терпеливую покорность – след долгих лишений. Плечи им оттягивали тяжелые тюки, стянутые ремнями. Каждый нес ружье. Оба шли сгорбившись, низко нагнув голову и не поднимая глаз».
Путь их лежал далеко, слишком далеко, чтобы была надежда его преодолеть без еды и без патронов. Это если думать об этом. А если не думать, то можно идти, каждый день преодолевая несколько миль и питаясь кипятком.
Сначала надо было добраться до реки Диз, где был спрятан челнок, патроны, крючки и лески для удочек и маленькая сеть – все нужное для того, чтобы добывать себе пропитание; потом на челноке спуститься по реке до Большого Медвежьего озера, переправиться через него и дальше идти на юг, все на юг, убегая от зимы, до самой реки Маккензи, по которой спуститься к фактории Компании Гудзонова залива. Там живут люди, растут высокие деревья и сколько хочешь еды.
Этот фантастический план, возможно, выглядел реальным в головах путников. Во всяком случае до тех пор, пока они не расстались: один из них вывихнул ногу, а другой молча, не оборачиваясь и не прибавляя хода, пошел дальше.
Отставший ковылял по следам ушедшего, убеждая себя, что тот будет ждать его у тайника на реке Диз. В противном случае не имело смысла бороться дальше, – оставалось только лечь на землю и умереть.
Как он передвигался, питаясь кипятком и корнями болотных растений, избавляясь поочередно от ружья, потом от мешочка с золотым песком, а потом и от всего, что имело вес; как он «охотился» на куропаток и оленей; как ловил рыбу, вычерпывая воду из крохотных озер; как дробил камнем найденные оленьи кости и с жадностью глотал кашицу («второпях он попадал себе по пальцам, и все-таки, несмотря на спешку, находил время удивляться, почему он не чувствует боли от ударов»); как бился с больным волком за право не быть едой; как волк сам стал едой для него; как набрел на останки ушедшего компаньона; как, не имея больше сил идти, полз на четвереньках, а потом и на животе или на боку; как недоумевал, что заставляет его двигаться и мучиться, когда гораздо проще и приятней успокоиться и умереть; как его подобрали люди, – обо всем этом можно прочитать у Джека Лондона.
«Люди с китобойного судна увидели живое существо, но вряд ли его можно было назвать человеком. Оно ничего не слышало, ничего не понимало и корчилось на песке, словно гигантский червяк. Ему почти не удавалось продвинуться вперед, но оно не отступало и, корчась и извиваясь, продвигалось вперед шагов на двенадцать в час».
Вот что такое любовь к жизни.
