Глава 7. Хороша страна Болгария
…В течение 20 октября в Северной Трансильвании наши войска вели наступательные бои, в ходе которых овладели населёнными пунктами Фернези-де - Сус, Роши-Орь, Егериште, Килия, Соконзел, Корны, Ходод, Бабука, Чехал,Жижир, Итэу.
Войска 2-го Украинского фронта, продолжая наступление, 20 октября в результате обходного манёвра конницы и танковых соединений в сочетании с фронтальной атакой штурмом овладели крупным промышленным центром Венгрии городом Дебрецен - важным узлом коммуникаций и мощным опорным пунктом обороны противника.
Западнее и южнее югославского города Суботица наши войска на территории Венгрии овладели городом и железнодорожным узлом Бачальмаш и на территории Югославии с боями заняли города и железнодорожные станции Башок, Бачка, Топола, Нови Вбрас, крупные населённые пункты Жедник, Душановац, Ново Село, Пачир, Старая Моравица, Байша, Емушич, Мали Идош, Секич, Фекетич.
Войска 3-го Украинского фронта, совместно с войсками Народно-освободительной армии Югославии, в результате упорных боёв завершили уничтожение немецкого гарнизона в городе Белград и 20 октября освободили столицу союзной нам Югославии от немецких захватчиков.
Юго-восточнее Белграда наши войска завершили ликвидацию окружённой группы войск противника. За время боёв в этом районе с 18 по 20 октября наши войска взяли в плен 8.147 немецких солдат и офицеров и захватили следующие трофеи: танков и самоходных орудий - 20, орудий разных калибров - 318, миномётов - 94, пулемётов - 320, винтовок и автоматов - более 6.000, бронетранспортёров - 20, радиостанций - 76, автомашин - 3.000, повозок с военными грузами - 2.250, лошадей- 3.500, мотоциклов - 150, тягачей - 24, складов с боеприпасами, вооружением и другим военным имуществом - 26. Противник оставил на поле боя до 9.000 трупов солдат и офицеров.
На других участках фронта - поиски разведчиков и в ряде пунктов бои местного значения.
За 19 октября наши войска на всех фронтах подбили и уничтожили 189 немецких танков. В воздушных боях и огнём зенитной артиллерии сбито 40 самолётов противника.
(Из оперативной сводки Совинформбюро от 20.10.44)
83-бригада морской пехоты пополнялась.
После боев на мысе Херсонес и освобождение Севастополя, ее расположили в Балаклаве, и возникла короткая передышка.
Чтобы дать бойцам немного развеяться и отдохнуть, командование отправило некоторую их часть (туда попали и разведчики) в одно из близлежащих крымских сел на заготовку сена.
Село оказалось ничего себе: под сотню хат, с церковью, клубом и не особо ограбленное немцами.
Принявшие на постой моряков, селяне на славу угостили освободителей, а с утра те уже повзводно махали в полях косами.
- Такая работа по мне! - довольно басил Жора и пер вперед буром, словно трактор.
- Хорошо - улыбался, широко ворочая плечами Петька, а изрядно отставший Дим (он держал косу впервые), тихо поминал всех чертей и их святителей.
В полдень, исполнявший обязанности кока Сашка Кацнельсон молотил чумичкой* в кусок привязанного к столбу рельса, и все подкреплялись на расстеленных плащ - палатках наваристым кулешом с салом у полевой кухни, закусывая его черным хлебом и зеленым луком.
Однажды после обеда в небе грянул гром (сначала ребята подумали что это взрыв) и ломанулись к сложенному на бричке оружию, а потом сверху хлынул майский дождь, теплый и душистый.
Когда же он кончился, над степью, из края в край, повисла радуга, которую они видели за войну впервые.
После заката, когда в небе зажигались первые звезды, моряки возвращались в село, мылись у колодцев и прихорашивались. Облачась в форменки с синими воротниками и клеша, они прихватывали с собой аккордеон вслед за чем направлялись в сельский клуб, где их уже ждали местные девчата. «Сильного пола» в селе почти не было, только старики, да подрастающие пацаны, старающиеся походить на взрослых.
И до полуночи в клубе играл аккордеон, сменяя лихое матросское «яблочко» на вальсы, танго и кадрили.
Веселились все, кроме Жоры Дорофеева.
В боях за Севастополь Дуся Повалий была в очередной раз ранена и отправлена в глубокий тыл, в связи с чем он заливал горе вином, которое имелось практически в каждой хате.
После окончания танцев пары уходили за село, где в балках щелкали соловьи, и ребята любили девчат, как всегда бывает в таких случаях.
Не обошло это дело и бравого старшину.
Дим несколько ночей провел на сеновале с черноглазой вдовой Галей. Молодой и красивой.
Через неделю мирная жизнь кончилась, и всех отозвали в часть, где выяснилось, что Дим, как говорят флотские «намотал на винт», от этой самой Гали.
И в результате загремел в госпиталь, по полной программе.
Оттуда он написал маме в Тбилиси, что немного захворал и находится на излечении, а спустя несколько дней получил оттуда телеграмму. «Держись, сынок, вылетаю».
Когда прилетевшая с попутным «дугласом» майор Вонлярская, примчалась на машине в госпиталь, чада и след простыл. Оно выписалось и драпануло в бригаду, которую к тому времени передислоцировали в Одессу.
Соединение меж тем, вплотную придвинулось к государственной границе СССР. За которой раскинулись Балканы.
Входившие в гитлеровскую коалицию Болгария, Венгрия и Румыния, вместе с немцами располагали там почти миллионной армией, имевшей опыт войны на Восточном фронте.
В ночь на 22 августа 1944 года, под густым покровом ночи, бригада приступила к форсированию Днестровского лимана. А чтобы обеспечить скрытность, двенадцать километров до места высадки, морские пехотинцы шли своим ходом - на шлюпках.
Ритмично налегая на весла, увешанные оружием и боеприпасами, Дим с друзьями нет-нет, да поглядывали на чужой, без единого огня, западный берег.
Судя по всему, там царило спокойствие.
Однако когда до нужной отметки оставалась последняя сотня метров, затаившийся враг, открыл ураганный огонь по головным шлюпкам.
Вверх взлетали фонтаны воды, с берега неслись сотни огненных трасс, в небо взлетали осветительные ракеты.
Но долго активничать ему не дали.
С нашего берега ударили дальнобойные орудия, к ним подключилась бригадная артиллерия, а вслед за шлюпками, из которых уже с ревом высаживался десант, к берегу рванули бронекатера с подкреплением.
Знавшие не понаслышке, что такое «черная смерть», румынские части дрогнули и стали отступать, сначала в месте высадки, а затем и на других участках обороны
Очень скоро в этот массовый, захватывающий все на своем пути поток, оказались вовлечены и более стойкие их союзники - немцы.
Как часто бывает в таких случаях, возникли паника и неразбериха, которые десант тут же обратил в свою пользу.
Захватив первую линию обороны, атакующие рванули дальше, вопя «полундра», расстреливая бегущих из всех видов оружия.
Разведчики чувствовали себя в этом аду как акула в море.
Петька Морозов затесался во вражескую колонну, а затем, резко отскочив в сторону, подорвал противотанковой гранатой головной тягач с пушкой и положил из ППШ расчет, а Дим с Жорой, усиливая эффект, метнули туда еще тройку.
В это же время Вася Перевозчиков с Сашкой Кацнельсоном, вооружив брошенный немцами миномет, накрыли прицельным огнем хвост колонны.
Завершила дело подоспевшая группа десантников, во главе с замполитом бригады подполковником Александровым.
Зажав мечущегося на дороге противника с двух сторон, морпехи посекли его перекрестным огнем в упор из ручных пулеметов и автоматов.
А неразлучная троица уже выныривала в другом месте.
И снова в вызванной их действиями панике, убивала и брала пленных.
Впрочем двоих, не рассчитав сил, Жора сгоряча пришиб насмерть, зато верткий и живой как ртуть Петька, изрядно преуспел в этом деле.
Он захватил десяток фашистов во время боя, а затем подорвал черный «хорьх», из которого вытащил оглушенного полковника, которого вместе с друзьями доставил в штаб, пред светлые очи комбрига.
- Хорошо воюете хлопцы, - довольно крякнул тот. - Я этого не забуду.
Впрочем, не обошлось без потерь. Так всегда бывает в наступлении.
На третьи сутки, у села Байрамча, смертельно ранило подполковника Александрова.
Когда возглавляемый им отряд выкатил на прямую наводку две «сорокапятки» и открыл шрапнельный огонь по скоплению противника, выползший из-за пригорка немецкий бронетранспортер всадил в комиссара очередь из пулемета.
В этот же день погиб и командир разведчиков, Николай Терещенко.
То ли в азарте преследования, то ли по ошибке, разогнавшись на трофейном мотоцикле, капитан буквально влетел в группу отступавших немцев.
И как не спешили к нему на подмогу ребята, все закончилось трагически. Из боя они вынесли уже бездыханное тело.
Серьезное ранение в голову, еще при высадке, получил и сам Дмитрий Вонлярский. Но в госпиталь идти наотрез отказался. И тогда Жора, вспомнившего старый казачий способ, намешал земли с порохом из ополовиненного патрона, скрепил эту смесь собственной слюной и залепил ему обильно кровоточащую рану. А для надежности обмотал бинтом из индивидуального пакета.
Завершение кровавой мясорубки, в который почти полностью были разбиты две румынских и одна немецкая дивизия, было отмечено торжественным событием - вручением соединению Боевого Знамени, с вышитым на нем новым, заслуженным в боях наименованием.
На алом полотнище золотом сияли слова: «83-я отдельная стрелковая Новороссийская дважды Краснознаменная ордена Суворова бригада морской пехоты».
Не обошли награды и трех друзей.
За героизм, мужество и отвагу, Петр Морозов был представлен командованием к званию Героя Советского Союза, Вонлярский получил орден «Отечественной войны», а Дорофеев второй орден «Славы».
Как-то в перерывах между боями, Дим вместе Жорой и Петром, навестил своего старинного приятеля по парашютному батальону, а теперь командира роты автоматчиков, старшего лейтенанта Георгия Калмыкова.
Встречу, как полагалось «вспрыснули», и во время нее Георгий познакомил разведчиков со своим лучшим взводным Михаилом Ашиком.
Лейтенант пришел в бригаду весной, успев повоевать пулеметчиком на Южном фронте и закончив офицерские курсы. А еще он был коренной питерец, и они с Вонлярским сразу нашли общий язык: Миша бывал в Москве, а Дим в Ленинграде.
- Ну, застрекотали антилигенты, - ткнул Петра вбок Жора. - Давай, ротный, наливай, а то их не переслушаешь.
Потом были еще несколько встреч, и Дим с Мишей по - настоящему сдружились.
Одним днем Вонлярского вызвали в штаб, где новый замполит Емельянов предложил ему вступить в Партию. Мол, оборонял Москву, отмечен самим Ворошиловым и вполне достоен.
В отличие от погибшего Александрова, он вдохновлял бойцов, как, правило, в политотделе, где «крепил ряды» и на передовой появлялся редко.
- Спасибо, за доверие, оправдаю, - проникся Дим и тут же накатал заявление.
Он верил в ленинскую партию большевиков (примером для него являлась мама), настоящим коммунистом был прежний комиссар и многие краснофлотцы.
А спустя некоторое время майор вызвал Вонлярского опять и поинтересовался - ты почему скрыл, что твой дядя враг народа?
- Какой враг?! - опешил старшина. - Такого быть не может!
- Может, - последовал лаконичный ответ, и начальник показал ему официальную бумагу из «СМЕРША».
В ней значилось, что Вавилов Михаил Михайлович, в октябре 1943-его осужден как контрреволюционный элемент по статье 58 п.10 УК РСФСР сроком на семь лет и отбывает наказание в исправительно-трудовом лагере.
- Так значит, ты ничего не знал? - забарабанил пальцами по столу майор.
- Не знал и не верю, - впился в него глазами Дим. - Это какая-то ошибка.
- Наши органы не ошибаются, - отвел свои начальник. - Так что о Партии забудь. Можешь быть свободен.
Когда бледный от ярости и обиды старшина вернулся в роту, встревоженные Жора с Петькой спросили, - что случилось?
Он рассказал о разговоре с начальником политотдела, и ребята долго молчали.
- Ты знаешь, Дим Димыч, - скрутив цигарку, чиркнул спичкой Дорофеев. - У нас в соседнем районе был председатель, который служил с самим Жуковым. В тридцать седьмом его посадили как шпиона, а перед самой войной выпустили. Мол, случилась промашка
- За дядьку надо вступиться, - тут же принял решение Морозов. - Напиши Сталину и точка. Если надо, мы с Жорой подпишемся.
- Спасибо, ребята, - сказал Дим, после чего отправил письмо маме.
В нем он сообщил о том, что узнал и стал ждать ответа.
Потом пришла весть из Тбилиси. Мария Михайловна писала, что она не хотела расстраивать сына и уже хлопочет о брате, что ему делать запрещала.
Дмитрий знал мамины связи, и перечить не стал. Она слов на ветер не бросала.
Вслед за этим была высадка в болгарском порту Варна. Бескровная и какая-то праздничная.
Посигав с катеров на причал и привычно рассыпавшись веером, морпехи никакого сопротивления не встретили. Кругом стояла мертвая тишина - на судах, покачивающихся на волнах, в порту и прилегавших к нему улицах.
- Не иначе драпанули, - настороженно озирались десантники.
И вдруг со стороны огромных, ведущих в порт ворот, донесся какой-то шум, похожий на вой и стал приближаться.
Ребята оружие на прицел и все внимание туда, ожидая атаки.
Но тут створки ворот распахнулись, и на причал выкатилась большая толпа болгар, орущих «братушки!» и ликующих.
Первых, попавшихся под руку моряков, она сгребла в охапку и стала подбрасывать вверх, а многочисленные девушки, вручали остальным цветы и радостно визжали.
Седой усатый дед заключил Петьку в дружеские объятия, а смуглая красотка взасос целовала опешившего Жору, тот счастливо улыбался.
Целых двое суток в городе царило веселье. Болгары угощали «братушек» вином, наперченными кебабами, брынзой и фруктами, в разных концах города звучали волынки и бубны
В эти дни разведка потеряла Сашку Канцельсона. Правда, в переносном смысле.
Изрядно приняв ракии,* он отправился знакомиться с достопримечательностями Варны и в центре, у дверей булочной, увидел стайку оборванных мальчишек.
Те просили у толстяка в белом фартуке хлеба.
- Халата да те духне! - выругался толстяк и дал одному затрещину.
Не терпевший несправедливости Сашка вмешался, и, отпихнув хозяина, завел ребятишек внутрь, где одарил всех свежими булками. А когда тот стал возмущаться, надавал жлобу* по шее. Исключительно в воспитательных целях.
Обиженный сбегал в порт и пожаловался начальству, за что Сашку выперли из разведки, переведя в стрелковый батальон, где его пригрел под своим крылом в качестве ординарца лейтенант Миша Ашик.
Далее последовала срочная переброска в Бургас* и долгий путь в раздолбанных вагонах и пехом, к новому месту дислокации.
Болгария оказалась изрядно разоренной немецкими союзниками, в отличие от жителей городов, сельское население перебивалось мамалыгой с овощами, и вскоре у моряков «кишки к позвоночнику приросли», как выразился Петя Морозов.
По прибытии на место, высыпав из вагона разведчики сразу навалились на Димыча.
- Организуй питание старшина и точка!
- А чего я? - набычился тот. - Топайте к Абдуле, я всего лишь заместитель.
Командир взвода лейтенант Абдуллаев свое дело знал хорошо, но во всем, что касалось снабжения, был как говорят «не того» и препоручал все Диму.
Так вышло и в этот раз. Выслушав моряков и тяжело вздохнув, лейтенант подошел к Вонлярскому.
- Очень надо дорогой, - просительно взял за рукав. - Ты же знаешь, не умею я с этими тыловыми крысами.
- А я умею? - пробурчал старшина и сплюнул на землю.
- Ну да, - хитро прищурил раскосые глаза Абдулаев. - Еще как умеешь.
Интендантскую братию Дим не любил всеми фибрами души, но все что положено, у них вырывал. Иногда с боем.
- Ладно, попробую,- сдвинул на затылок бескозырку. - Жора, почапали со мной к фуражирам.
Спустя полчаса они вернулись.
Дорофеев нес в руке пол цибарки кирзы* с кирпичом хлеба, а Дим покоил на груди три банки «второго фронта»*.
- Это че, на весь взвод?! - возмутились моряки, увидев такое изобилие.
- Больше нету, - пожал плечами Дим, - начпрод говорит, тылы отстали.
Кстати, тут у меня возникла мысль, вы пока организуйте костер, а мы с Жорой немного пошустрим. И они направились к вагону, в котором ехали. Тот был последний в эшелоне.
Еще на подъезде к станции, Вонлярский засек из окна теплушки, светлое пятно, которое передвигалось далеко в степи, куда уходила грунтовая дорога.
Кряхтя, приятели вытащили из вагона двухколесный «БМВ» (в роте таких было несколько), взгромоздились на него, после чего мотоцикл тихо заурчал и покатил назад, в сторону грунтовки.
- Щас чего - нибудь организуют, - проводили экипаж взглядами моряки, вслед за чем двое направились к небольшому, окаймленному ивами пруду за водою, а остальные занялись костром и принялись выгружать амуницию.
Выскочив через пару километров на дорогу (судя по виду, по ней ездили не часто), мотоцикл понесся в степь. Она была почти такая же, как в Крыму, но с разбросанными в разных местах перелесками.
- Вон там, слева по курсу! - проорал сквозь бьющий в лицо ветер Дорофеев, после чего Дим сбросил газ и «БМВ» тихо заурчал мотором.
На пологом склоне, рядом с буковым леском, паслось изрядное стадо свиней, а рядом с ним, опершись на герлыгу*, стоял пожилой человек, в постолах, с трубкой в зубах и мохнатой шапке.
- Здорово, отец! - остановил старшина рядом мотоцикл, а Жора, приподнял над головой бескозырку «наше вам с кисточкой!».
День добрый, хлопцы - кивнув шапкой, ответил тот по-русски, с небольшим акцентом.
- Ты гляди, Дим, - слез с сиденья Жора. - Дядько на нашем балакает.
- И разумею и знаю, - солидно ответил пастух.- Мой дед воевал на Шипке* у генерала Гурко. Против турок.
- Ну, тогда помоги нам, - кивнул на стадо старшина. - Выдели одного кабанчика, в дороге совсем оголодали.
Болгарин перевел взгляд с него на Жору (тот сделал добрейшее лицо), задумался и почмокал трубкой.
- Добре, - сказал через минуту. - Берите вон того, с краю и указал на громадную свинью, жевавшую что-то вроде газеты.
Сдернув с плеча автомат, Дорофеев направился к ней, и коротко стрекотнула очередь.
Затем моряки захлестнули «кабанчику» петлей задние ноги (веревка была припасена заранее), прицепили добычу к своему железному коню и снова подошли к дядьке.
- Держи, это тебе, - снял с жилистой руки и протянул деду трофейную «Омегу» Дим. - Хорошие часы, не штамповка.
- Не, - отрицательно повертел головой тот. - То вам подарок, добре бьете германа.
- Бери-бери, - расплылся в улыбке Жора. - Мы себе еще достанем.
Потом взревел сильный мотор, и моряки поволокли добычу за собой, обрадовать страждущих.
Спустя час, довольно переговариваясь, взвод наворачивал из котелков наваристый суп, а потом подкреплялся сочными, зажаренными на шомполах кусками свинины.
Как водится, поделились и с другими, привлеченными аппетитным запахом.
И никто не ведал, что в это время на столе командования уже лежал очередной приказ, подписанный лично Сталиным.
Впечатленный последней встречей в Кремле с видным деятелем Коминтерна, лидером болгарских коммунистов Георгием Димитровым, он проникся особой заботой о «братушкам», повелев строго пресекать «любое самоуправство со стороны отдельных военнослужащих РККА в отношении гражданского населения и их имущества».
О полуголодных, плохо обмундированных и часто недовооруженных красноармейцах в приказе не упоминалось. О работающей абы как, службе тыла также.
Зато содержалось иное: отныне не только стервятникам - мародерам, которые, как известно, есть в любой армии, но и слишком инициативным грозил военный трибунал.
Под эту раздачу и попал Дим Димыч.
Слух о кабане достиг ушей высокого начальства. В лице бригадного замполита.
- Подать сюда этого махновца! - приказал тот.- Я ему покажу, как нарушать приказы Верховного!
Виновный был немедленно вызван в политотдел вместе с командиром роты.
А там уже собралось что-то вроде «особой тройки»*.
Военный прокурор, начальник «СМЕРШа» и председатель трибунала.
- Ну что, допрыгался, герой? - взял быка за рога начпо и, подойдя к старшине, заложил руки за спину.
- Не понял, товарищ подполковник!- вытянулся Дим. - Если можно, поподробнее.
- Можно и так, - переглянулся главный чекист с прокурором, после чего зачитал бумажку, назвав таковую оперативным донесением.
Из нее следовало, что старшина Вонлярский, при участии краснофлотца Дорофеева, двое суток назад доставил в подразделение свинью, отобранную у населения.
- Было или нет? - вопросил председатель трибунала.
- Точно так, было, - кивнул чубатой головой Дим. - Нам хозяин ее отдал безвозмездно.
- Ты, лишенец, его просто запугал, - прозрачно взглянул смершевец на старшину. - Давай, колись сам, пока я добрый.
- А вы все записывайте, - скрипнул ремнями в сторону двух писарей, - своего и прокурорского.
Дим мучительно соображал, с чего начать, а потом сделал рожу ящиком и выдал.
- Она хрюкала на товарища Сталина!
У замполита отвисла челюсть, трибуналец икнул, а прокурор промокнул лоб платком. Такого они еще не слышали.
- Ну да, - упрямо сказал Дим. - Хрюкала и мы ее пристрелили. А вы записывайте, чего рты открыли? - пробубнил в сторону писарей. - Чтобы все было слово в слово. Иначе не подпишу. И точка.
Дело в том, что когда они с Жорой обихаживали свинью, то обратили внимание на недожеванную ее газету.
Она была на болгарском, и там действительно был портрет Сталина, запечатленного с Димитровым. Вот это Дим и решил использовать в свою пользу.
Удар попал в точку.
Ставить в протоколах рядом имя великого вождя и свиньи, было смерти подобным.
После длительной паузы, все взгляды обратились на бледного командира роты.
- Он у тебя не того? - покрутил у виска пальцем военный прокурор. - Контузий не наблюдалось?
- Было дело, - наморщил капитан лоб. - При форсировании Днестра Вонлярского ранило в голову, но в госпитале он не лежал, может это последствия?
- Точно, контузия, - буркнул председатель трибунала - После нее и не то бывает.
- Ладно, - можете быть свободными, - бросил начальник политотдела Диму с капитаном.
- Но что б мне ни-ни! И погрозил пальцем.
Когда потные старшина с ротным вышли из помещения, снаружи их встретили Морозов и Дорофеев.
- Во! А вы чего приперлись? - удивился Дим.
- На всякий случай, - был ответ. - Думаешь, мы бы тебя так просто отдали?
Глава 8. Вверх по Дунаю
«…В октябре 1944 года более четко обозначился замысел немецко-фашистского командования в Югославии. Оно не только спешно отводило свои войска на север, но и форсировало строительство оборонительных рубежей по рекам Драва, Сава и Дрина. Эти рубежи, по-видимому, предназначались для того, чтобы прикрыть отход гитлеровских сил из Италии и Югославии в Венгрию и Австрию. На линии Триест, Марибор, Братислава тоже спешно готовились хорошо укрепленные позиции, или, как их называли сами немцы, «рубежи решительного сопротивления». Они должны были обеспечить сплошной фронт немецко-фашистских войск от Италии до Венгрии. Противник ждал, что советское командование будет вбивать клин в этот фронт, и готовился к противодействию...»
(Из книги генерала Штеменко С.М. «Генштаб в годы войны». Москва. Воениздат 1989)
Продвигаясь по железной дороге, 83-я бригада миновала болгарские города Ямбол, Стара Загора и Пловдив, пару суток простояла в Софии и у небольшого городка Цареброд пересекла болгаро-югославскую границу.
В Югославии бойцам повсюду открывались следы партизанской войны с оккупантами - мосты и туннели взорваны, станции сожжены.Разрушенные участки пути обходили пешим маршем, потом снова забирались в вагоны.В Белграде, освобожденном от немцев всего две недели назад, выгрузились на платформы.
С этого рубежа бригада моряков превратилась в длиннющую походную колонну, состоявшую из пеших батальонов, рот и растянувшихся по шоссе конных обозов.
Путь проходил вдоль Дуная.
Извилистая дорога прижималась к берегам и повторяла все изгибы великой реки. Стояла глубокая осень. Хмурые облака низко висели над свинцовыми волнами.
На поросших ивами и кустарником берегах не было ни судов, ни лодок, да и людей было незаметно.
Все кругом казалось унылым, пустым и безжизненным.
По утрам Дунай затягивало плотным, как дымовая завеса туманом.
Холодные ветры без труда пронизывали отсыревшие шинели и бушлаты, прохватывая до костей. В разбитых сапогах хлюпала вода, плащ-палатки напитывались влагой и совсем не защищали от сырости.Не просыхающее от затяжных дождей шоссе бесконечно и скучно тянулось под ногами.
- Шире шаг! - простужено звучали командные голоса. - Подтянуться!
Еще через несколько дней, приписанное к Дунайской флотилии соединение, погрузилось на бронекатера и двинулось дальше по воде, попав в родную стихию.
Эти малотоннажные корабли проекта «1125», как нельзя лучше были приспособлены для боевых действий в прибрежных водах, заливах, а также речных акваториях.
При длине 22 метра, водоизмещении в 30 тонн и мощных двигателях, развивавших скорость до 18 узлов, они выполняли задачи по охране и патрулированию водных районов, уничтожению береговых объектов противника, постановке мин, высадке разведгрупп и десанта.Имея достаточно сильное вооружение, состоявшее из танковой 76-мм пушки, двух спаренных ДШК* и башенного пулемета, такой катер представлял собой грозную боевую единицу и мог взять на борт взвод десантников.
Гоня перед собой буруны, и трепеща флагами на гафелях*, катера со стоящими на палубах бойцами, неслись вперед, на запад.
На правом берегу, в районе городов Вуковар, Илок и Опатовец, противник создал глубоко эшелонированную оборону, опиравшуюся на мощные приречные пункты и узлы сопротивления.
Сосредоточенные в них две пехотные и одна танковая армии группировки «Сербия» сражались, выгодно расположившись на капитально оборудованных позициях, на которые нашим предстояло наступать с открытой местности.
Умело навязанная противником тактика существенно сгладила имевшийся на тот момент перевес советских войск, 1-й болгарской армии и соединений Народно-освободительной армии Югославии в живой силе и технике.
Из-за этого продвижение шло тяжело, и каждая пядь земли доставалась большой кровью.
Впрочем, для высшего командования, людские потери в ряду прочих неизбежных на войне трат занимали по своей значимости далеко не первое место.
Теперь был не роковой сорок первый, когда Красная Армия испытывала небывалую нужду буквально во всем: от самолетов до цинка с патронами. Сейчас и того и другого хватало. Но, тем не менее, вооружение, техника и другое имущество ценились гораздо дороже жизни солдата. По принципу, «бабы еще нарожают».
Этому, в общем-то, учил великий Сталин. Этому учила партия большевиков и многие ее полководцы.
И армия свято верила. Так были воспитаны советские люди.
Прижавшись к стылой броне башни, Дим напряженно вглядывался во мрак, вдыхал запах перегорелого соляра и вместе с другими ждал высадки.
Кто мог предвидеть, что по ошибке взятого на борт лоцмана из местных, роту десанта старшего лейтенанта Жени Ларикова и следовавшую с ней группу Вонлярского высадят вместо дунайского берега на остров.
Сбросив обороты до «самый малый», катера ткнулись форштевнями в камыши, а по переброшенным туда командой доскам-трапам, застучали каблуки десанта.
Вслед за этим, дав реверс, «бэкаэры»* упятились назад и, совершив циркуляцию, исчезли. Словно их не было.
Когда же выяснилось, что кругом вода и до берега через протоку целых сто метров, комроты стал непечатно выражаться.
Затем последовала команда «вперед!» (приказ подлежал выполнению любой ценой), и самые отчаянные, держа над головами оружие, ринулись в воду. Но тут же провалились по пояс в донный ил и их едва вытащили.
Пройдя ниже, попытались еще раз. Аналогичная история.
- Кранты*, старшина, - выливая из сапога воду, сказал Диму Лариков - Скоро рассвет, а тут все как на ладони.
- М-да, - выкручивая портянки, кряхтел Дим. - Фрицы устроят нам легкий крик на лужайке.
Приняли решение окопаться и стоять до конца. Будь - что будет.
А спустя час из тумана снова возникли бронекатера, начальство докумекало, что произошла ошибка.
Дальше отряду пришлось разделиться.
Роту Ларикова с минометами высадили у местечка Опатовац, где она исключительно удачно оседлала дорогу, по которой немцы перебрасывали подкрепления, а группу Вонлярского оставили на берегу, для глубинной разведки и совершения диверсий.
Посовещавшись, решили действовать по обстановке, для чего ее уточнить. Захватом языка и непременно осведомленного.
С этим помогла неожиданная находка.
В часе хода от места высадки, в молодом леске, ребята наткнулись на телефонную линию. Теперь пленного можно было брать «на живца».
Способ для этого имелся многократно проверенный. Разведчики чуть надрезали провод. Но не совсем, а чтобы замыкало. В противном случае, наученные горьким опытом, немцы примчались бы целым взводом, а это в их планы не входило.
Клюнуло и на этот раз.
Спустя некоторое время, среди березок появились фигуры двух связистов, а дальше было делом техники.
Вскоре один лежал со свернутой шеей в буераке, а второго допрашивал Дим, с которым в свое время мама изрядно занималась языком Гете и Шиллера.
От него-то разведчики и узнали, что неподалеку, у села Лавас, расположилась батарея противника. Охраняли ее несколько человек, а остальные отправились на ночевку по хатам.
Такую возможность упускать было нельзя, и старшина поставил боевую задачу.
- Часовых снять, а батарею подорвать (у группы имелась взрывчатка).
Фельдфебеля тащить с собой было нельзя, и он отправился вслед за собратом, а все тройка гуськом потопала в сторону батареи. Тихо и незаметно.
Двух сонных часовых, в обложенной мешками ячейке со спаренным пулеметом, сняли удачно, а вот третий, прохаживавшийся у орудий, оказался шустрым, и с ним пришлось повозиться.
Когда же затих и тот, перестав сучить ногами, разведчики принялись минировать батарею. Но потом у Жоры возникла умная мысль, использовать ее по назначению.
- А почему нет? - переглянулись Дим с Петькой. - Хорошее дело!
Пыхтя и чертыхаясь, они развернули три орудия на село (до него было чуть больше километра), подкрепились обнаруженными в блиндаже шпиком с консервированным хлебом, а когда небо стало светлеть, Дим обозрел цель в бинокль, что его весьма впечатлило.
На околице села и меж домов виднелись несколько грузовиков и легковых автомобилей, а чуть справа, в низине, расположился обоз, где задымила полевая кухня.
- Жора, наводку не забыл? - покосился Дим на сопящего рядом Дорофеева.
- Обижаешь, - ухмыльнулся тот, - я был лучший комендор на «Червоной Украине».
Первыми же залпами (наводил лично Жора) моряки разнесли пару машин и подожгли село, а затем перенесли огонь на обоз, где началась паника.
- Неплохо для начала! - оторвавшись от прицела, заорал Жора. - Петька, заряжай осколочным! И метнулся ко второму орудию.
Вскоре немцы опомнились (из рощи за селом выползли два бронетранспортера), а за ними россыпью пехота.
- Однако, - переглянулись моряки, и Дим кинулся к спарке.
- Ду-ду-ду! - полетели навстречу врагу, огненные трассы.
Когда бой был в самом разгаре, и положение разведчиков стало аховое, сзади послышался гул моторов а потом далекое «ура!» - в атаку шли советские «тридцатьчетверки», за ними рассыпалась густая цепь пехоты.
Впоследствии выяснилось, что это были передовые части 68-го стрелкового корпуса и 12-й Народной Освободительной армии Югославии, которые двигались на северо-запад, к Опатовцу.
…В еще дымящемся селе пиликала гармошка (там расположился наш танковый батальон и рота югославов), а чумазые разведчики сидели на ящиках у одного из орудий, нежась в лучах осеннего солнца.
- Хреновый у фрицев мед, искусственный, - облизнул липкие губы Петька и, наколов финкой пустую, чуть больше наперстка банку, швырнул ее в свежую воронку.
- Одно слово эрзац,- согласился Дим, с интересом глядя на Жору.
Любящий все, что взрывается, тот изучал устройство необычных гранат, которых на батарее нашелся целый ящик.
«Рубашки» боевой части у них были полосатые, а сверху имелся венчик с резьбой, такой же, как на рукоятке.
- Тэ-кс, понял, - разобравшись, хмыкнул бывший комендор. - Они навинчивают вот сюда, - ткнул пальцем в венчики, - один или два дополнительных заряда.
- Умные гады,- икнул Морозов. - Надо будет прихватить несколько таких штучек.
А чуть позже, со стороны села, к ним на мотоцикле подкатил лейтенант в черном комбинезоне.
- Комбат приглашает на чай, славяне, - хлопнул по горлу крагой*, - ждем. И рванул обратно.
Дело было в том, что по завершению танковой атаки, один Т-34 с пятью звездами на стволе орудия, подвернул к батарее, из нее выбрался коренастый майор и бросился жать морякам руки.
- Здорово вы их ребята, и, главное вовремя! Я доложу об этом своему командованию.
Спустя полчаса, умывшись у колодца и приведя себя в относительный порядок, разведчики вместе с майором, его начальником, штаба, югославским командиром и еще двумя офицерами, сидели в одной из уцелевших хат и пили ром, закусывая его трофейной снедью.
- Так хлопцы, наш комполка просил ваши фамилии и номер части, - после очередного тоста, развернул на столе блокнот начштаба.
Дим назвал, капитан аккуратно записал, а затем поинтересовался фамилиями погибших.
- Таковых нет, - пожал плечами старшина. - Вся группа в наличии.
-?!
- Ну да,- видя недоумение танкистов, сказал он. - Мы из бригадной разведки морской пехоты.
- Во! Видишь Бугров, - обратился, дымя сигаретой комбат, к сидевшему рядом офицеру с обгоревшим лицом. - Три человека захватили батарею и сами вели бой. А ты у меня вчера всей ротой еле раздолбал четырех «тигров».
- Но ведь раздолбал, - обиделся старший лейтенант. - Такие махины!
- Ладно, давайте по последней и спать, - ткнул окурок в блюдце майор, после чего обратился с тостом к молчаливому югославу.
- Ну, друже, за боевое содружество!
Ранним утром, когда забрезжил рассвет и экипажи во дворах стали прогревать моторы танков, разведчики на выделенной им повозке, в которой покоился ящик с приглянувшимися Жоре гранатами и трофейный пулемет, двинулись на северо-запад. По сведениям начштаба, где-то там была их морская бригада.
- Но, братишка, - чмокал губами на мохнатого першерона,* сидевший впереди Петька, а Дим с Жорой уютно устроились сзади на охапке сена.
С неба сеялся мелкий снежок, где-то далеко впереди погромыхивало.
После взятия Опатоваца, завязалось сражение вокруг другого опорного узла противника - у города Вуковар.
Сначала к нему подошли корабли артиллерийской поддержки, а за ним восемь бронекатеров, имея на борту передовой отряд в количестве трехсот моряков из 305-го батальона, под командованием майора Мартынова.
Место высадки, как и раньше у Опатоваца, военные стратеги выбрали безо всякой разведки. В результате перед десантниками одна за другой возникали довольно глубокие протоки, которые форсировали по грудь в ледяной воде, таща на себя оружие и боеприпасы.
В это же время войсковая группа советских войск и югославов, призванная ударить по Вуковару с юго-запада, а потом соединиться с десантом, встретила ожесточенное сопротивление врага и увязла в позиционных схватках.
Как результат, наступление замедлилось на протяжении всего семидесяти километрового фронта от Дуная до реки Сава.
Из-за этой роковой задержки моряки, которые имели задачу дезорганизовать оборону противника на его приречном фланге, надолго остались одни, перед многократно превосходящими их силами вермахта.
В самом начале боя, штурмовая группа, в которой находился и Дим с побратимами, вклинилась во вражескую оборону, уничтожив несколько огневых точек. Однако проявился с бронированным колпаком дот, который отсек пулеметами основной отряд, и тот вынужден был залечь, неся потери.
- Жорка, прикрой! - обернулся к Дорофееву Дим, и, зажав в зубах ленты бескозырки, они с Петькой поползли к доту. У каждого были с собой по две усиленных немецких гранаты.
Первую, чуть приподнявшись за убитым фрицем, Морозов точно метнул в изрыгающую огонь амбразуру, а когда грохнул взрыв, свернувший набок колпак, и из дыма в траншею выкатились несколько оставшиеся в живых немцев, Дим швырнул туда вторую, которая разнесла всех в клочья.
За спиной грянуло дружное «ура! - морпехи ринулись в атаку.
Оседлав важный узел шоссейных и железнодорожных путей у города и захватив трехкилометровый плацдарм по фронту на почти такую же глубину, десантники заняли оборону, ожидая подхода главных сил с юго-запада, в обхват уже отрезанного ими от побережья, Вуковара.
Но, ни старшина Вонлярский с друзьями, ни их новый командир взвода младший лейтенант Ищенко, да и сам майор Мартынов не знали, что гитлеровские войска, отразив все атаки наших сил на направлении главного удара, уже создали для ликвидации десанта крупную войсковую группировку.
К вечеру на небольшой отряд двинулась целая армада - более семи тысяч немецких и венгерских пехотинцев, при поддержке шестидесяти танков и самоходной артиллерии.
И что было толку, взывать по рации к командованию бригады.
Оно само в бессильной ярости тихо материло вышестоящих «кутузовых», нарушивших основное правило высадки десанта: не может его отдаленность от фронта, превышать глубину задачи первого дня, наступающих навстречу основных сил.
В результате, окруженному почти со всех сторон отряду, оставалось только сражаться и героически погибнуть.
Почти двое суток отражая непрерывные атаки, десант героически держался.
Танки пропускали через себя, швыряя в корму гранаты, а пехоту отсекали огнем пулеметов и автоматов.
В один из коротких перерывов, на связь вышел сам командующий Дунайской флотилией адмирал Горшков, с вопросом «как обстановка?».
- Отстучи, принимаем танковый парад,- бросил радисту комбат. И выругался матом.
К исходу третьих удерживать позиции было почти некому и нечем. Списочного состава одна треть, боеприпасы на нуле и множество раненых.
Тогда возглавивший разведвзвод после гибели Ищенко, старшина Вонлярский принял под командование остатки штурмовой группы, и ночью по приказу Мартынова пробил узкий коридор.
По нему все, кто остался жив, вышли к реке, где их погрузили на бронекатера и доставили в расположение бригады.
После трагически завершившегося десанта на Вуковар, моряки хоронили своих погибших товарищей и каменели лицами.
Только в одну братскую могилу, вырытую на центральной площади городка Паланка, положили более сорока человек - тех, которых удалось вынести с поля боя.
Особенно горевали над телом батальонного юнги Вани Коника - храброго мальчишки, любимца всей бригады. В соединение он попал в 43-м, сбежав из детского дома, и мстил врагу за погибших родителей и сестру с братишкой.
Из оставшихся в живых, наиболее отличившиеся из 305-го батальона были представлены к различным боевым наградам.
Золотую Звезду Героя получили комбат Мартынов, помначштаба Сысоев, командир роты Лариков и командир взвода автоматчиков Мочалин.
Ордена Ленина удостоился замполит Дубров. Просверлили на своем мундире дырку для «Красного Знамени» и начальник штаба Чалый.
Старшине Вонлярскому, вручили второй орден «Отечественной войны», а вот Петру и Жоре ничего не досталось.
Друзья от такой «щедрости» только переглянулись. Не первый раз замужем!
Привыкли уже, что где жарко, туда и откомандируют. Для усиления головных подразделений.
Но как дело сделано - забывают. Да оно и понятно. Ну, какой, скажи на милость командир, будет спешить на чужих героев наградные представления писать? Ему своих важнее отметить. И себя, грешного, конечно не забыть.
А как иначе?
Глава 9. Не все коту масленица
“Россия не имеет своих военнопленных во враждебных странах. Русские, попавшие в руки врага, не выполнили своего долга погибнуть в бою. Вследствие этого глава русского государства не заинтересован в том, чтобы способствовать установлению международной переписки с военнопленными.”
(Из заявления Кремля в адрес Международного комитета Красного Креста 1943г.)
В Венгрии Дим попал в плен, чего не ожидал, но как говорят «человек предполагает, а Господь Бог располагает».
Тот поиск не задался сразу.
Утром Вонлярский поцапался с проверяющим оружейником, тот приказал всем старшинам и матросам сдать трофейные «парабеллумы» с «вальтерами» (мол, не положены по уставу), а затем его вызвали к начальству и «озадачили».
По полученным из штаба армии сведениям, в полосе ее наступления, а именно у озера Балатон, было засечено немецкое соединение, которого раньше на этом участке не было.
Основанием к тому послужил перехват его радиообмена.
Нужно было срочно произвести разведку.
- Значит так, - сказал Диму командир роты. - Выходите через час. Если там все чисто, сразу назад. Ну а если подтвердится, нужен «язык», сам понимаешь
- Кого брать с собой? - поинтересовался Дим (Жору накануне отправили на базовый склад получить на всех зимнее обмундирование, а Петька, при высадке в Вуковаре сильно подшиб ногу и ковылял с палкой.
- На твое усмотрение, - ответил старший лейтенант. - На все про все три дня. Удачи.
- Как получится,- ответил Дим и вышел из землянки.
Выбирать особо не приходилось, в роте осталось людей с гулькин нос, она едва начала пополняться, и старшина прихватил с собой одного ветерана и новичка, переведенного на днях из стрелкового батальона.
Первого звали Аркадий Малахов, а новичка - Гена Чумаков, он героически проявил себя в недавней операции.
На имевшейся у старшины карте был отмечен примерный район поиска, туда было около сотни километров, и часть пути они решили проделать на трофейном мотоцикле.Благо проходимость у него была будь здоров, а день выдался морозный.
Одеты и экипированы разведчики были соответственно.
Дим в кубанке (их многие офицеры и старшины пошили еще в Софии, из черной смушки*), а также в немецкой десантной куртке, ребята в ватниках и шапках, у всех поверх маскхалаты.
Из оружия шамайсеры, пистолеты и гранаты.
Уже отъехав километров десять от расположения бригады, во время короткой остановки, Дим обнаружил, что забыл кортик и выругался. Не день, а сплошные неприятности.
Между тем, сверяясь с картой и следуя по проселкам, группа приближалась к цели.
Позади остались какой-то пустынный городок и несколько брошенных деревень, а затем пришлось оставить «цундап» - дальше шла пересеченная местность.
Закатив мотоцикл в кусты и прикрыв его ветками, группа цугом* порысила дальше.
Двигались всю ночь, изредка подсвечивая фонариком и сверяясь с компасом, а с рассветом вышли к синеющему внизу бескрайнему озеру, точно у нужного квадрата.
- Вот что значит оп.., - приложил к глазам бинокль старшина и в следующий момент подавился словом.
Мощный цейс* приблизил стоявший на правом берегу длинный ряд танков. Это были уже знакомые Т-VI,* а на ближнем к разведчикам фланге высились девять в зимнем камуфляже. С необычно длинными стволами и похожие на химеры.
- Ни хрена себе, - прошептал Дим, а затем перевел бинокль чуть вправо. Там, в мутной дымке, виднелись походные сооружения, автофургоны (над одним взблескивала антенна) и нефтезаправщики.
Налицо был целый полк с неизвестными машинами.
Откуда Диму было знать, что это были самые мощные танки Рейха.
По личному указанию фюрера, еще в 1942 году фирмы «Нибелунгенверке» и «Хеншель и сын АГ» начали их разработку, а потом и испытания.
Новая машина получила название «K;nigstiger» (Королевский тигр) и являлась мощнейшим тяжелым танком времён Второй мировой войны.
Благодаря дальнобойной 88-милиметровой пушке, он был способен эффективно поражать огнём любые танки антигитлеровской коалиции. Толстые листы брони, расположенные под большими углами наклона, обеспечивали машине весьма высокую защиту от большинства противотанковых средств того времени.
Спустя еще пять минут, укрывшись в неглубокой лощине, поросшей орешником, вся тройка разрабатывала план захвата «языка» с учетом наличной обстановки.
Его решили брать на дороге, ведущей от места дислокации полка, в сторону невысокого предгорья.
Для начала ребята подкрепились консервами с галетами, потом хлебнули воды из фляжек, после чего исчезли в густом ельнике.
К нужному месту подошли через час и выбрали удобный участок дороги.
Он был километрах в трех от вражеского объекта и с одной стороны над дорогой нависал каменный козырек из песчаника, а с другой вросли в землю несколько поросших лишайником валунов, за которыми было удобно устроить засаду.
- Так, Ген, - заберешься вон туда, - кивнул старшина на козырек Чумакову. - Подашь нам сигнал, если появится легковушка или мотоциклист. А заодно прикроешь, в случае чего. Ясно?
- Вполне, - ответил тот. - Чего яснее?
- А мы с тобой, Аркаша, - продолжил Дим, - заляжем вон за тем камнем, - показал на ближайший к дороге валун, с торчащим рядом деревцом, на котором трепетали прошлогодние листья.
После этого моряки заняли позиции и стали ждать. Что в разведке дело первостепенное.
Через некоторое время со стороны предгорья послышался едва слышный звук (Дим с Аркадием впились взглядами в козырек, на котором спрятался Чумаков) - сигнала не было.
Вскоре звук перешел в рев моторов, и из-за поворота показались три самоходки «Фердинанд» в сопровождении двух грузовых «опелей» с пехотой.
Обдав разведчиков выхлопами газолина*, колонна проползла в сторону озера, и кругом снова возникла тишина. Надолго.
Затем в противоположном направлении протащился конный обоз, на котором сидел взвод венгров, а ближе к вечеру на козырьке приподнялся Генка и просигналил снятой с головы шапкой.
- Так, что-то есть, - повернул Дим затекшую шею к лежащему рядом Аркадию, снимая с пояса гранату. В ответ тихо щелкнул затвор автомата.
После, в опускающихся на землю сумерках, на дороге возник маленький пятнистый автомобиль- таблетка и, подвернув к обочине, остановился.
Хлопнула дверца, расстегивая на ходу плащ, из него выбрался коротышка в высокой фуражке.
- Офицер мой, - шепнул в ухо напарнику старшина, и они метнулись к машине.
Справляющего малую нужду коротышку Дим сшиб в прыжке и оглушил ударом в темя, а рванувшего было с места шофера, Аркашка прошил короткой очередью.
- Ходу! - рявкнул старшина, вслед за чем разведчики сгребли обмякшее тело под микитки и поволокли вверх, к Генке.
- Быстрее,- выскочил тот навстречу, - за поворотом грузовик, - минут через пять будет на месте.
Когда сопящие моряки отбежали пару сотен метров от засады, внизу послышалась лающая команда, и в их сторону зачастили выстрелы.
- Так, - оглянулся назад старшина, - берите фрица и вперед, иначе не уйдем. Я прикрою.
- Может мы вме.., - начал Аркадий и замолчал, поймав яростный взгляд Дима.
- Выполнять, - прошипел тот. - Я вас потом догоню, двигайте.
Когда, подгоняя очухавшегося коротышку, моряки исчезли меж россыпей камней и чахлого кустарника, Дим дал очередь с колена по двум, выскочившим из-за гребня немцам (один широко взмахнув руками, упал), после чего сделал рывок в сторону.
В течение следующего часа, уводя врагов за собой и отстреливаясь, Дим вел неравный бой и не мог оторваться.
Не помогла и опустившаяся на землю ночь, разведчика преследовали мастера своего дела.
К тому же они хорошо ориентировались на местности, а старшина нет. Дело шло к развязке.
Расстреляв четыре рожка и отшвырнув в сторону автомат, Дим выдернул кольцо из последней гранаты, решив прорваться. Сверху вниз, сквозь окружавших его немцев.
Метнув «лимонку» в неясные тени, он прыгнул вперед вслед за грохотом взрыва, и сшиб рукояткой парабеллума что-то вставшее на пути. Живое и воняющее потом.
А в следующий миг в голове ярко вспыхнуло, перед глазами поплыли круги. Все исчезло.
…Очнулся старшина от чувства сильнейшей жажды.
Она разрывала его изнутри, жгла огнем рот, и он прошептал разбитыми губами «пить».
Его слово было услышано, в зубы лязгнул металл, и Дим судорожно заработал кадыком, впитывая живительную влагу.
Потом он разлепил заплывшие глаза, в них ударил электрический свет, и замотал головой, освобождаясь от одури.
- Ну, вот ты и пришел в себя,- сказал кто-то на ломаном русском языке, а в поле зрения Дима возникли хромовые офицерские сапоги с жесткими голенищами.
Он с трудом поднял голову и осмотрелся.
Напротив, раскачиваясь с пятки на носок, стоял офицер в черном мундире с рунами* на петлицах, а чуть сбоку, солдат, державший в руке кружку.
В глубине комнаты, за массивным столом, под висевшим портретом Гитлера восседал толстый, с железным крестом на шее, армейский оберст*, а в углу, за маленьким, еще какой- то хмырь, перед которым стояла пишущая машинка.
Старшина сидел на деревянном стуле, руки скручены назад, маскхалат разорван и в бурых пятнах.
- Бумаг при тебе никаких нет, - чуть наклонился офицер, - но судя по всему, ты диверсант. Звание, фамилия, номер части?
- Да пошел ты, - прохрипел Дим, вслед за чем загремел на пол вместе со стулом.
- Ферфлюхтен швайн!* - вытер руку надушенным платком эсэсовец и кивнул солдату. Тот привел все в исходное.
- Повторяю вопрос, - сжал он тонкие губы, в ответ Дим харкнул кровью на пол, за что получил второй удар, в челюсть.
Когда туман в голове рассеялся, он услышал разговор из которого понял, что оберст предлагает его немедленно расстрелять, а эсэсовец посадить под замок, чтобы утром допросить еще раз, а затем повесить.
Мнение последнего оказалось решающим, был вызван конвой и старшину вытащили на улицу.
Там, подталкивая в спину, егеря (Дим определил это по кепи и нашивкам) повели его вдоль улицы, и по дороге пленник успел мельком оглядеть окрестность.
Место, где его допрашивали, было венгерским селением с костелом, внизу угадывался Балатон, а вверху чернела кромка леса.
Миновав небольшую, заставленную машинами площадь, егеря втолкнули Дима в стоящий на окраине сарай, за спиной хлопнула дверь, потом громыхнул засов.
Сделав несколько шагов вперед, моряк обессилено прижался к стене, прислушиваясь.
За ней мерно прохаживался часовой, где-то далеко выла собака.
Несколько обвыкнув в темноте, Дим сполз на пол.
В противоположном конце светлело забранное решеткой окно, сарай был срублен из бревен, пол бетонный.
Но сдаваться он не хотел и попытался освободить, связанные за спиной руки.
Это не удалось, хотя под напряжением крепких мышц, сыромятный ремень затрещал, и тогда старшина применил известный ему метод. Обучили в парашютном батальоне.
Опершись спиной о стену, приподнялся на полусогнутых ногах, пропустил кисти под узкий зад и в следующее мгновение они оказались спереди.
- Что и следовало доказать,- прошептал Дим, растирая их и восстанавливая кровообращение.
Когда в кончиках пальцев закололо, он проверил их подвижность, вслед за чем скользнул к двери. В ней были щели.
Прижавшись к одной лицом, разведчик затаил дыхание.
Вскоре за ней возник часовой, щуплый и невысокого роста.
- Мозгляк, - промелькнула в голове, - задавлю сразу. Но как его заставить войти внутрь? В этом была проблема.
Спустя пару минут мозг выдал решение.
- Ты вонючая свинья! - четко сказал Дим в щель по-немецки, когда солдат появился снова.
- Вас - вас? - не понял тот и приблизился к двери.
- И Гитлер свинья! - еще громче выдал Дим, наблюдая за реакцией часового.
Она последовала незамедлительно.
Грязно выругавшись, часовой сдернул с плеча карабин и загремел засовом, намериваясь измордовать пленного.
А как только переступил порог, забился в стальной хватке, облапившего его Дима.
Через секунду шея егеря хрустнула (старшина тихо опустил обмякшее тело на пол), сдернул с него пояс со штыком и подсумками, а также поднял оброненный карабин.
- Порядок, - щелкнув затвором, проверил в нем наличие патронов, а потом прислушался. Вокруг было тихо.
Затем, приоткрыв скрипнувшую дверь, старшина выполз наружу, огляделся по сторонам, вскочил и бросился вверх по склону к лесу.
У первых высоких сосен, заполошно дыша, он свалился на прошлогодний слой хвои, но, пересилив себя, встал и побежал дальше.
Через минут двадцать, когда Дим был в добром километре от селения, с его стороны в небо унеслись несколько ракет, а затем рыкнул пулемет, расчертив темноту трассерами
- Очухались, - наклонившись, зачерпнул он ладонью стоячей воды из бочажины и плеснул в разгоряченное лицо. На нем сразу же заныли ссадины.
Когда забрезжило хмурое утро, старшина все еще шел на восток, туда, где едва слышно гудело.
На вторые сутки Дим набрел на двух фельджандармов*, дежуривших на лесной дороге.
Примкнув к карабину штык, он подполз к ним почти вплотную и всадил старшему, с бляхой на груди, пулю в лоб, а второго, выпрыгнув из кустов, пропорол штыком насквозь.
Сдернув с фельдфебеля ранец и прихватив «шмайсер» с запасными магазинами, Дим замелькал меж деревьями и, отойдя подальше, исследовал содержимое ранца.
Там были запасное белье, шерстяные носки и «ролленкорд»*, а еще сухой паек в фольге, чему моряк отдал должное.
Подкрепившись, он переобулся, натянув трофейные носки, сунул карабин с ранцем в расщелину, после чего с новыми силами двинулся в путь, чутко прислушиваясь к лесным звукам.
Спустя еще два дня, старшина вышел на передовой дозор наших войск, который доставил его в штаб полка, к какому-то майору с шевроном НКВД на рукаве гимнастерки.
- Ты кто такой? - задал вопрос контрразведчик, а когда Дим рассказал, оглядел доставленного с сомнением.
- Не похож, у тебя все немецкое. Может власовец?
- Какой власовец? - обиделся старшина. - Свяжитесь с командованием моей бригады и проверьте.
- Непременно, - ответил майор. - А пока я тебя задерживаю. И вызвал двух мордоворотов с автоматами.
К вечеру все выяснилось, а утром Дим был в родной бригаде.
- Во! Явление Христа народу! - обрадовался начальник разведки. - А мы тут тебя уже отпели. В смысле помянули.
- А ребята вернулись?
- Да. И доставили «языка» точно к сроку.
Затем последовал вопрос, как старшина отбился от немцев.
Вонлярский вкратце рассказал. Опустив, что побывал в плену. Себе дороже.
Так ангел спас Дима в третий раз.
А может и не он. Кто знает?
Продолжение: https://dzen.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/morskoi-angel-chast-1-glava-10--11-12-13-652bd118fd3a943112ca8095
