Осень пахла смертью. Сладко, влажно, безысходно. Мертвая листвяная прель под ногами, трупно-синюшное небо; всюду ошметки того, что еще недавно был горячим, бездумным летом. А потом, подобно облезлой мокрой псине с подведенным от голода брюхом явилась осень. И стертыми желтыми клыками растерзало летнюю блажь. Кровью блестели в выбоинах дороги холодные лужи. Простуженные прохожие, точно мокрые воробьи, зябко кутались в шарфы и куртки, прикрывались бесполезными зонтами. Эстетика серого - серый город, серый холод, серый дождь, серые людишки...
- Родя, посуду опять не помыл? Просила же... не ребенок, а недоразумение сплошное! Неужели так трудно матери помочь...
Родион даже голову не повернул, продолжая меланхолично разглядывать улицу. Не было смысла объяснять гневающейся маменьке, что дело тут не том, что трудно. А в том, что СКУЧНО. Безнадежно, непереносимо скучно. Жирная посуда в раковине, старая желтая губка, кислый запах тряпки для стола. От скуки сводит скулы; мысли слипаются в блеклые бессмысленные комки, похожие на манную кашу. Фу... и еще раз - фу! В окно смотреть, и то веселее.
А вообще, жизнь штука на редкость скучная. Постылая школа с престарелыми озлобленными тетками-училками, безвкусная пластиковая еда на полках безликих маркетов, одинаковые машины, дома, улицы. Бестолковые передачи, популярные музыкальные треки: туц-туц-туц, та-та-та; я любила, ты убил и бла-бла-бла...
То ли дело - сны!
Единственное, что привносило в тоскливую жизнь семиклассника Родьки нечто яркое, свежее, вкусное, были сновидения. Свои ли, чужие - неважно. Он не смог бы припомнить, в каком возрасте наловчился выходить из королевства своих снов и навещать чужие, наслаждаясь ощущением безграничной власти. Люди не контролируют сны, и совершенно беззащитны, пока спят. Можно смело зайти в чужую кухню, вытащить оттуда деликатес, который бедолага-соседка по причине диеты видит лишь в мечтах, и спокойно наслаждаться им, под горький плач хозяйки. Странно, но люди, которых он навещал во снах, боялись его. Интересно, почему? Они не пытались подойти ближе или отстоять свое добро, только пугливо жались по углам. Дети помладше заходились отчаянным ревом - это позволяло ощутить себя настоящим Бугименом. Правда, к детям Родька заходил нечасто; миры детских снов напоминали несуразные каляки-маляки. Помесь реальности и ее нелепого восприятия недоразвитым мозгом. Взять у маленьких хозяев, как правило, было нечего, не мишек же, оживших, воровать! Впрочем, у некоторых малышей сны больше напоминали кошмары хорошо поживших мучеников. Понаблюдав, как во сне соседской девочки Лилечки огромный зеленый жиртрест топчет ногами рыдающую жену, подросток ожесточенно сплюнул. Маликовы, не будучи образцовыми соседями, частенько сотрясали воздух скандалами. Около года назад, в квартире немолодой уже тети Светы, одной поднимающей крошечную дочку, появился колоритный сожитель. Конечно, он не был настолько громадным, и тем более, жабье-зеленым, как в кошмарах девочки. Но от этого не становился менее мерзким. Крики за стеной и жалобный детский плач почти сразу стали нормой. Неудивительно, что крошка-Лилечка видит отчима в самых лютых кошмарах!
Подумав, Родька поднял с пола ярко-красный детский пластиковый пистолет и протянул хнычущей девчушке:
- Держи! Стреляй в Жаборыла, прямо ему в голову! Давай, смелее...
Вытерев слезы, малышка послушно подняла пистолетик. Из пластикового дула вылетела прозрачная струйка, окатив монстра. Водяная пушка - этого и стоило ожидать. Жаборыл даже голову не повернул, продолжая с натужным сопением пинать рыдающую жену. Но тут случилось невероятное: зеленая трясущаяся кожа пошла пузырями. Урод взревел, хватаясь за бок; плоть под короткими пухлыми пальцами таяла на глазах. Жирная туша рухнула на пол, содрогаясь в корчах. К изумлению Родьки Лилечка бросилась к поверженному отчиму и принялась пинать его крошечными ножками:
- Вот тебе! Не трогай маму, ты дурак! Урод жирный!
Глядя, как белокурая крошка упоенно прыгает на останках отчима, Родька почесал макушку и поспешил покинуть место боевых действий. И зачем только люди заводят детей, это же просто монстры с невинными глазками!
Проснувшись на следующий день, он узнал новость: Ефим Маликов из соседней квартиры был найден мертвым. Ночью он хорошо напился, основательно поколотил жену, вынудив ее с дочкой прятаться у знакомых, а потом, по неустановленной причине, налил полную ванну кипятка. В которой и сварился, буквально заживо. Затопленные соседи сначала колотили в дверь, потом позвонили куда следует. Открывшееся глазам зрелище оказалось впечатляющим: квартиру, окутанную клубами пара, заливал хлещущий из крана кипяток. Тело хозяина, уже наполовину обваренное, медленно покачивалось в переполненной ванной. Бульончик получился тот еще: смрад полусваренной плоти, крови и испражнений вынудил попрощаться с обедом обоих понятых и даже молоденького полицейского, не успевшего еще нарастить броню на нервы и желудок.
Спустя пару недель после похорон отчима, Лилечка гуляла по двору, за руку с мамой и сияла от счастья. Аккуратно заплетенные косички украшали розовые заколки-бабочки, на ножках красовались новые ботиночки. Родька вежливо поздоровался с матерью малышки и самой Лилечкой, после чего поспешил убраться восвояси. Мало ли - вдруг клопенок с косичками ляпнет что-то про тот странный сон; но похоже, белокурая крошка сохранила их маленький секрет в тайне. Либо просто сама забыла, кто вложил в пухлые розовые ладошки оказавшийся совсем не детской игрушкой пистолет.
После этого случая до Родьки дошло - его баловство с красочными сновидениями постепенно превращается в нечто совсем не забавное. Он даже попытался завязать с ночными прогулками, но уже через неделю его буквально всосало в очередную мыслеобразную чехарду. Сначала он просто сидел на облупленной скамейке, в старом парке и наблюдал за ссорой двух неряшливых мужичков, весьма маргинального вида. То ли чекушкой один не поделился, то ли второй и так у него последнее отжал. Когда матерный диалог стал очень матерным, в руке у одного из сердитых мужичков блеснула сталь. Родька с брезгливым любопытством наблюдал, как потоки багряной крови заливают жухлую траву, листья, асфальт, и тягучими ручейками подбираются к его босым почему-то (ах, да, сон же) ногам. Ну, и ересь - чтобы кровушка так хлестала из заткнутого ножом пореза? Кто-то из этих двоих явно обожает дешевые боевики.
И тут случилось неожиданное. Порезанный маргинал, захлебываясь кровью, повернул голову в сторону подростка и ткнул в него дрожащим пальцем. Убийца обернулся и, в отличие от других хозяев сновидений, кровожадно ощерился:
- Подглядывать нехорошо... дрянной мальчишка! Сейчас я познакомлю эту железку и твои кишки!
Уже удирая со всех ног, Родька сообразил, что попасть в сон какого-то психопата было не лучшей идеей. Судя по всему, последний догадывался, что в мире снов никакое уголовное наказание ему не светит и собирался пользоваться этим на всю катушку. Осознанный сновидец, как сам Родька? Только этого не хватало!
Сон, или не сон, а в боку закололо уже вполне реально. Топот сзади никак не утихал. Парк, погруженный в густые сумерки, утренние, или вечерние, не разобрать, все никак не кончался. Или этот психопат не давал ему закончиться? Сон-то, его...
Нога подвернулась и Родька, задыхаясь, рухнул коленями на сырую траву. Точнее, на покрывающий ее слой мусора. То ли маньячина сам по себе был грязнулей и перенес эту привычку в сон, то ли запомнил парк в прежнем виде. Каким он был до облагораживания и полной расчистки. С отвращением стряхнув с коленей бычки от сигарет и липкий комок жвачки, подросток выпрямился. Его вдруг осенило: если это сон, то в предложенную психопатом игру можно поиграть на одинаковых условиях.
- Стой, поганец - дай-ка, я отрежу тебе уши, а потом еще что-нибудь, чтобы знал, как подглядывать за взрослыми дядями! Подожди, сейчас поймаю!
- Жду-жду, дядя! - весело отозвался Родька, потом с поразительной легкостью оторвал от земли ближайшую скамейку и, не глядя, швырнул ее через плечо. Послышались хруст и невнятные пожелания (вряд ли любви, мира и здоровья). Отбежав подальше, подросток не удержался и посмотрел назад. Преследователь тщетно пытался приладить на место сломанную челюсть; зубы желтыми камешками сыпались в траву. Увы, скользкие от крови пальцы не справлялись с задачей; наконец, психопат бросил это грязное дело, вместе с бесполезной челюстью, на землю, и рванул за обидчиком. После третьего или четвертого круга по проклятому парку Родьке надоело: в настырного дядьку полетела вторая скамейка, подвернувшийся под ноги булыжник, облезлая кошка, больше похожая на выброшенный за сроком давности музейный экспонат. Да и звуки, издаваемые животиной, больше напоминали визг циркулярной пилы. Впрочем, маньяк, получивший киской в остатки лица, визжал ничуть не тише.
Проснувшись, наконец-то, в собственной уютной кровати Родька поморщился и рефлекторно почесал звенящее ухо. Нет уж, пора завязывать с этим дурдомом, так и до глухоты недолго!
Удалось продержаться без ночных вылазок целых три недели. Потом, вернувшись домой из школы, он обнаружил на кухне пузатого лысоватого типчика с нахальным взглядом.
- Знакомься, Родюша, это дядя Коля - недавно к нам переехал, в соседний подъезд!
От заискивающе-умиленных ноток в мамином голосе свело скулы и заныли зубы. Дядя Коля, осклабившись, протянул толстую потную ладонь. Ее Родька проигнорировал, как и мамины требования немедленно вернуться и извиниться за бессовестное поведение. За дверью спальни он слышал, как мама лебезит перед пузатым лысаком: мол, возраст пубертатный и все дела. Лысак отвечал снисходительно-манерно: ничего, мол, и не таких видали! Хорошая трепка все быстренько поправит.
Дав сладкой парочке неделю отсрочки, Родька зашел в сон Лысака, где тот бесстыже обнимал маму, грубо оторвал от нее и с наслаждением выпихнул в окно. Вязкая черная лужа на асфальте смачно чавкнула. Подросток убедился, что "папеньке" не выбраться, и со спокойной душой отправился обратно, в свой собственный сон. Он не обратил внимания на странную тень, мышью крадущуюся следом. Тень скользнула в Родькину реальность и затаилась в углу комнаты. Лунный свет отражался от странных круглых глаз, похожих на стеклышки. Когда подросток отвернулся лицом к стене и засопел, незваный гость вспугнутым тараканом метнулся к открытому окну, изчезнув во тьме.
Погрустив о внезапно и беспричинно самоубившемся кавалере мать привела следующего. Бравый отставной вояка, с седым ежиком волос и суровым взглядом пытался строить будущего пасынка примерно месяц, после чего был найден в петле, сделанной из широкого солдатского ремня. Который благополучно миновал задницу Родьки. Теплилась надежда, что мама угомонится, хотя бы года на три. Череда будущих пап уже порядком утомила. И правда, какое-то время дома царила блаженная тишина без дурацких телефонных звонков и посторонних людей по вечерам. Оказалось истинным наслаждением спокойно пить чай с плюшками, смотреть любимые фильмы, сидя рядом с мамой на стареньком диванчике, и вдыхая ее родной запах: печенья, клубничного крема для рук, сиреневых духов. Тишь, да гладь!
А потом явился ОН.
Родька заминусил его буквально с порога. Список прегрешений начинался уже с того, что новый кавалер выглядел плачевно-доходящим. Этакий типичный очкарик, в растянутом буром свитере (за свитер он получил сразу два минуса). Дальше - больше: выяснилось, что он моложе мамы на четыре (!!!) года, обитается в какой-то там жалкой конторке, за жалкие гроши. Из приданного горе-кавалер имел квартирку-двушку, старенькую тетю, завалященькую дачку, у лешего на рогах, и коллекцию старинных монет. Насчет последнего подумать определенно стоило.
Ночью Родька пробрался в сон очкарика, привязал к кровати и под жалобное мычание запихнул предварительно раскаленные на конфорке монеты ему в желудок. Вытер руки и, с чувством выполненного долга, ушел досыпать в свой собственный сон.
На следующий вечер, убиенный, как ни в чем не бывало, сидел рядом с мамой на кухне и радостно рассказывал свой сон, где он объелся своих же монет. И визгливо смеялся, будто ничего забавнее быть не могло.
Родька почесал в затылке и повторил вылазку, на этот раз приколотив незадачливого ухажера здоровенными гвоздями к полу. С тем же последующим эффектом воскрешения. Заколдованный он, что ли?
Попытки сварить будущего папеньку в кипятке, облить кислотой и скормить муравьям-гигантам так же потерпели крах.
А может, магия сновидений покинула Родьку? Холодея от такой мысли, подросток сходил "в гости" к надоевшему до зубовного скрежета физкультурнику и, разрезав ему живот, напихал туда все имеющиеся в распоряжении мячи, скакалки; даже толстый канат.
Защитными чарами очкарика физкультурник не обладал; после обнаружения в раздевалке школы его изуродованного тела уроки оказались сорваны, и не слишком огорченные дети разбежались по домам.
Мамы дома не оказалось, только записка: "Ушли с Леликом в кино, ужин на плите, целую, милый!"
Родька скрежетнул зубами. Лелик - слыхали большую пакость? Значит, сначала Олег Андреевич, потом Олежка, теперь до Лелика докатились... Тьфу. Три раза.
То ли от стресса, то ли от недосыпа, следующей ночью подростка снова "затянуло" в чей-то сон.
Он брел по пустому недостроенному зданию, среди зияющих чернотой дверных и оконных проемов. Из них немилосердно дуло; почему-то, жутко хотелось спать. Лампы над головой были разбиты вхлам, и абсолютно непонятно, что заставляло их испускать тошнотворный зеленоватый свет. Под босыми ступнями хрустело битое стекло; даже не оглядываясь, Родька знал, что за ним тянется кровавая полоса. Стены щерились аляповатыми граффити: каким кретином надо быть, чтобы видеть во сне такое?! Разбухшие половые органы, гниющие вульвы, полные червей, застывшие в корчах уродливые тела. Больше всего напугала громадная тетка с раздутым синим животом. Из разреза, чуть выше пупка, выглядывала безобразная головка младенца. Подросток мог поклясться - младенец подмигнул, когда он проходил мимо. Ну, и гадость же, однако...
Шагов сзади он не услышал. Просто в какой-то момент на плечо опустилась тяжелая ладонь. Пахнуло гнильцой и кислым желудочным соком. Родька медленно повернул голову и сглотнул. Больше всего ЭТО напоминало пульсирующий мешок из бледно-розовой, покрытой волосками кожи. У мешка имелось две беспалые руки, обтянутые кожей, как варежками, и короткие ноги-обрубки. Головы Родька не заметил, решив, что ее нет, но тут кожа на отвисшем розовом брюхе натянулась и тошнотворно булькнула. Сквозь складки медленно проступили очертания лица. Оно широко открывало рот, будто пытаясь прогрызть брюхо и вылезти на свободу.
Так быстро Родька еще не бегал, ни наяву, ни во снах. Осколки стекла хрустели под ногами, кромсая подошвы в лохмотья, но сейчас он и по горящим углям пролетел бы, не заметив. Судя по сочным шлепкам сзади, кожаная головобрюхая тварь не отставала. Бульканье усиливалось, сопровождаясь звуками, похожими на урчание пустого желудка. Уродище явно намеревалось пригласить гостя на обед, в качестве первого и второго блюда разом; вот только блюдо категорически возражало!
Вспомнив, как сражался с психопатом в одном из своих кошмаров, Родька на бегу оглядывал пустой каменный мешок. Ничего, кроме мусора, щебня и битых стекол, не осколками же с ней драться? Может, попробовать выскочить в дверной проем, или окно?
Увы, первый же проем встретил кромешной темнотой и какой-то белой скотиной, с визгом высунувшейся навстречу. Родька едва успел отскочить. Зверюга разочарованно щелкнула тремя рядами игольчатых зубов и втянулась обратно. Больше проверять не хотелось.
Под ногу подвернулась крошечная черепушка, то ли крысы, то ли кошки. Подросток кубарем полетел на пол, собрав в колени добрую порцию стекла. Головопузый воспользовался заминкой и, схватив беглеца беспалой ладонью за волосы, рывком поднял над полом. Родька взвыл, беспомощно суча ногами. Мерзкие граффити на стенах радостно скалились, кривлялись нарисованными рожами. Подросток разглядел среди оживших художеств знакомую пузатую тетку, с торчащим из живота младенцем, и ужаснулся. Выходит, либо он бегал по кругу, либо это рисунки бегали по стенам, вслед за ним, ожидая... чего? Зрелища, или Родькиного мяса? При мысли о том, как мерзкая мазня будет лакомиться его разорванным телом, подросток забился так, что сумел вырваться из кожистой лапы, оставив в ней клок волос, и рухнул на пол. Дыхание вышибло от удара о каменные плиты, из глаз брызнули слезы. Хоть бы кто-нибудь пришел на помощь, как глупо умирать здесь, в этой зловонной помойке! Эй, кто-нибудь?!
Тварь медленно склонялась над поверженным обедом, когда пальцы Родьки нащупали среди мусора что-то твердое и гладкое. Ощутив небывалый прилив сил, он поднял странный предмет. Топор! Как раз то, что надо! Не задумываясь, откуда здесь мог взяться инструмент, подросток с размаху рубанул по тянущейся к нему руке-обрубышу. Хрустнуло, брызнуло грязно-бурым. Воздух наполнился таким смрадом, что желудок не выдержал. Откашливаясь от горькой желчи, Родька наблюдал за раненной тварью. Она металась, натыкаясь на стены и тоненько, противно визжала. Добить ее? Или лучше свалить поскорее, вдруг тут водится чего-то похлеще... но как, если к дверям даже подходить нельзя?
"Стена! - шепнул непонятно откуда знакомый голос. - Бей и беги!"
Родька вспомнил про зажатый в руке топор. Приглядевшись, он изумился - на обухе топора яственно виднелись очертания лица. Тоже очень знакомого. Блеснули в тусклом свете круглые стеклышки нелепых очков. Лелик?
Тварь сзади отошла от первого шока и негодующе взревела. Времени на раздумься не оставалось - мысленно извинившись перед топором... тьфу, Леликом, Родька размахнулся. Граффити на стене поблекли от ужаса и взорвались сотней пестрых обломков. Сквозь дыру в камне пробился и упал на замусоренный пол яркий желтый луч...
Родька не спеша прихлебывал обжигающий чай. Солнце светило прямо в глаза, но закрывать штору пока не хотелось. После памятной прогулки в каменном лабиринте обычный солнечный свет казался просто восхитительным. Как хорошо быть дома и пить чай! И никаких Головобрюхов вокруг...
- Лелик, а ты вообще, кто такой, а? Тоже сновидец, что ли?
Олег, старательно размазывавший кусочек масла по хлебному тостику, вздрогнул, потом почесал лохматый затылок и виновато улыбнулся:
- Нет... я - сон!
- Чей?
- Твой!
Настала очередь Родьки чесать в затылке. Он нарочно подгадал время, когда мама уйдет за покупками, чтобы поговорить с Леликом по душам. Но услышанное озадачило не на шутку.
Лелик задумчиво оглядел намасленный тостик, укусил и зажмурился от удовольствия. Хотелось как следует двинуть ему по макушке, чтобы глотал живее, но Родька воздержался. Даже кипяточку в стакан подлил и пододвинул к очкарику. Тот благодарно кивнул. Отхлебнув горячего, он продолжил:
- Лет тридцать назад я, так же, как ты сейчас, любил гулять по чужим снам. Пока однажды не заблудился. Наверное, я умер тогда, может, сердце во сне остановилось; и... остался бродить среди чужих сновидений. Помню только, что долго спал, и внезапно проснулся в чьих-то мыслях, под кучей старых, ненужных воспоминаний. А потом ты заявился в гости, и выкинул хозяина этих воспоминаний прямо в окно!
Родька, вспомнив дядю Колю, виновато поморщился. Лелик торопливо продолжал:
- Я вышел наружу, вслед за тобой, и убежал через окошко. Повезло мне, что этаж первый! Только потом я осознал, что один, в чужом городе, без дома, родни и денег - хорошо, меня тетя Шура на улице подобрала и за бесплатно приютила. На работу помогла устроиться. Я тебя долго искал, хотел спасибо сказать...
- Молодец. Ну, нашел, и?
- Спасибо!
- На здоровье!
На залитой солнцем кухне повисло неловкое молчание. Теперь стало понятно, почему все попытки избавиться от нахального пришельца через сон обернулись крахом. Он же, чтоб его Головопузый сожрал, уже лет тридцать, как ходячий труп! Который, благодаря ему, Родьке, смог вылезти в реальный мир. Та еще ситуация... и ведь обратно уже не загонишь! К тому же, если бы не очкарик, кто знает, чем мог закончиться недавний кошмар.
- А потом я во сне услышал, что ты на помощь зовешь, - смущенно продолжил Олег. - И решил вспомнить былое - я тогда часто своих знакомых от кошмаров лечил. Заходил к ним, превращался в какое-нибудь оружие и предлагал драться с монстрами из снов. Работало, всегда!
Пытался я тут, недавно, свою семью разыскать, оказалось, никого уже в живых нет. Ни мамки с папкой, ни сестры старшей. А я даже не постарел ни на день; забавно, да? Ты это, не переживай, я мешаться не буду, уеду в свой родной город, буду сидеть там тихонечко. Мамку за меня поцелуй, хорошая она у тебя! И картошку вкусно жарит...
Родька помолчал с минуту, и, окинув Лелика тяжелым взглядом, с размаху запустил в него стоявшей на подоконнике копилкой в виде ушастого далматинца. Она была ощутимо тяжелой: бережно откладываемая в нее, еще с нового года, заначка собиралась в ближайшее время превратиться в новый плеер, либо приставку.
- А ну, живо пошел!
- Прямо сейчас? А чай допить? - пригорюнился Лелик, вертя в руках копилку. Сейчас он сам походил на взъерошенного песика, подобранного с улицы и пригревшегося на теплом диванчике. Подросток подпер кулаком подбородок:
- В магазин топай, чучело несчастное! За нормальным свитером. Еще раз тебя в этом твоем тряпье рядом с мамой увижу, точно придушу!
Сияя, как начищенный медный пятак, Лелик кинулся к двери. Глядя, как он суетливо мечется, роняя на пол вещи и пытаясь одновременно натянуть ботинки с курткой, Родька покачал головой: балбес, еще и рукожопый! Топор из него и то, лучше получился! Интересно, а в молоток он превращаться тоже умеет? Надо будет проверить.
Впервые за много лет жизнь перестала казаться скучной...
Автор: Effi
Источник: https://litclubbs.ru/articles/39167-poveliteli-snov.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
