На днях механик Чистопрудов заглянул на кухню шахтёрской столовой, сокрушённо вздохнул:
-Девчата!.. Давненько у вас лапши не было. Чтоб так, – с потрошками гусиными.
Танюша и Варя переглянулись. Варвара Алексеевна кивнула напарнице:
- Завтра с утра тесто сделаем.
И теперь Татьяна старательно раскатывала мягко желтеющее от яиц тесто, – тоненько-тоненько. Сама любовалась: до чего хороша лапша получается!
Большущим половником помешала бульон с кипящими потрошками. Оглянулась на чьи-то торопливые шаги… И так, с половником, встала в двери кухни: Марина Александровна отчего-то возымела прямо непреодолимое желание, – войти на кухню… Где тесто для лапши, посуда… и вообще, – какого… тут делать секретарше из отдела кадров!
Марина Александровна опасливо покосилась на Танюхин половник с горячими каплями жира. Попыталась всё же протиснуться на кухню: в зале за столиком у окна сидели Славка Морозов с Юркой Корогодиным, неспешно доедали гречневую кашу с котлетами. Не будешь же при них расспрашивать Таньку про то, как… – а, главное, с кем… – спалось инженеру Воронину в ночь после банкета… А Танюха ни на полшага не отступила, не посторонилась. Со снисходительной улыбкой Марина объяснила ей:
- Тань, спросить хочу…
- Ну?.. – не очень деликатно согласилась выслушать Маринин вопрос повариха. – Вообще, некогда мне, Марина Александровна: лапша у меня.
В Марининых глазах – неприкрытая досада: ну, вот сколько можно есть кашу с котлетами!.. Не иначе, как этим проглотам Танюха положила тройную порцию!
Всё же спросила, – голос её, всегда громкий и уверенный, был сейчас непривычно тихим:
-Тань!.. Тогда, в бытовке… Ну, после банкета… Андрей Александрович один был? Ну… никто к нему не заходил?
Татьяна равнодушно пожала плечами:
- А кому надо?.. Спал и спал себе: известно, – выпивши мужик.
Марине пришлось придать своему вопросу предельную откровенность:
- А… Любка Веденеева… Любаня же оставалась помочь Варьке мыть посуду, – не заходила она к нему, Тань?
Танюха незаметно повела половником. Сухо и сдержанно ответила:
- Я, Марина Александровна, к Вашему брату нянькой не приставлена.
- Твоя же смена была в ту ночь!
-А Вы и правда думаете, что у меня другой работы не было, – кроме как наблюдать, кто к инженеру Воронину в бытовку входит? Я рассольник к обеду готовила.
Ну, Танька!.. По глазам видно же, – знает: плохо спрятанная ехидная насмешка прямо светится… А Татьяна повторила:
- Некогда мне, Марина Александровна. Тесто раскатать, да, как положено, тоненько, лапшу нарезать, – это не бумаги с места на место перекладывать.
Ну, хамка!..
Марина окинула Татьяну заносчивым взглядом и вышла. Танюша усмехнулась ей вслед:
- Дура. Вам бы, Марина Александровна, не тем интересоваться, кто к Вашему брату в бытовку заходил… Вам интереснее было бы, кому Ваш муж носит шоколадки… И кого возит на базу отдыха на Донце.
… Сквозь полудрему Лена расслышала шаги мужа. Привычно захотелось подняться, – пойти на кухню, подогреть ему ужин… Но – заставляла себя делать вид, что спит. А сердце рвалось, – от жалости к нему: ну, почему он снова даже не заглянул на кухню!.. Ведь всё готово, – его любимые вареники с картошкой… Андрюшка всегда – ещё с порога – умел определять, что они с Дашенькой вареники приготовили. Говорил, что лук, жареный к вареникам, пахнет по-особенному…
На днях встретилась в школе с Варварой Алексеевной, – она приходила на родительское собрание: дочка её, Настюша, в 1-м А учится. Поздоровались, и Елена Павловна мимоходом спросила, заходит ли в столовую Андрей Александрович. Варя покачала головой:
- Давно не был.
Выходит, – не обедает… И дома не ужинает.
Лена прислушалась. Знала, что Андрей стоит сейчас в коридоре, устало облокотился о стенку, и лицо опустил на руку… И очень хотелось, чтобы он зашёл на кухню и поужинал. Еле сдержалась, чтоб не окликнуть его: Андрей!.. Там вареники, – ещё не остыли, наверное…
А он… Вошёл к ней в комнату, присел на край дивана. Лена поспешно укрылась одеялом, – натянула до самого подбородка, чтобы он не увидел её в полупрозрачной ночной рубашке. А Андрей сжал ладонью лоб. Негромко сказал:
- Устал я, Ленка. Не в шахте устал. Без тебя… без тебя дышать не могу. Сил нет… – без тебя. Сегодня с Левашовым сидели над проектом проходки горных выработок… а я о тебе… думаю. Ленка!.. – Андрей легко сбросил одеяло, положил ладони на её грудь.
На секунду Лена затаила дыхание: от его прикосновения… от такой желанной, такой знакомой его ласки будто закачалась на невидимых волнах. Не знала, откуда взялись силы, чтобы отстранить его руки. Поднялась, быстро набросила халат, застегнула пуговицы:
- Нет, Андрей. По-прежнему у нас… никогда… не будет.
И чувствовала, что его уже залил жар, – такой сильный, что ей не справиться. Он смотрел тяжело, исподлобья… и некуда было деться от его взгляда. И коленки подкашивались, но она всё же повторила:
- Нет… Андрей.
- Нет?..
Пуговицы халата – врассыпную. Полетела на пол ночная рубашка… На мгновение Лена показалась ему надломленным стебельком, но сдержаться он уже не мог… Подхватил её на руки, не слышал тихих умоляющих слов…
И – будто в знойный день долго-долго шёл к степной кринице, наконец, припал губами к прохладной воде, и немыслимо было оторваться от этой сладости. И замирал от счастья, – чувствовал, что она застенчиво отзывается на его ласки, как тогда, в самый-самый первый раз…
А потом он прижимал к себе Лену, вслушивался в её дыхание… И знал, что она плачет, – совсем не слышно. От слёз её сердце стыло: значит, показалось?.. Показалось, что они с Ленкой вместе взлетают… Что потом их обоих колышут сладкие волны… В безотрадно-горькой вине шептал:
- Ленка… прости меня…
А плакала она оттого, что… Оттого, что за окном уже светлело, и так быстро… красивым и сильным крылом промелькнула ночь… Так быстро!.. И надо будет снова жить без его бережных, таких родных рук, без его красивых, бесстыдно-властных губ… И надо будет снова говорить ему это слово, колючее и холодное, – таким после оттепели бывает иней: нет… Нет, – потому что девчонка эта, Любаня, была в ту ночь с ним…
А Андрею – после целой ночи их с Ленкой счастья – невыносимо было снова услышать её равнодушно-ледяное: нет…
Всё чаще Андрей возвращался домой пьяным… Старался приходить поздней ночью, – когда Дашенька уже спала.
Однажды Маринка затащила брата к себе. С деланым сочувствием качала головой:
- Ну, вот что эта… Елена Прекрасная с мужиком делает!!!
Андрей не сразу заметил, – в кресле сидела Катюха Русакова…
Маринка быстро накрыла на стол, – ну, там… что-то нарезала… Сыр, что ли… лимон. Катерина открыла бутылку с коньяком. Марина достала бокалы, – себе с Катериной плеснула коньяка на донышко, брату налила почти доверху. Улыбнулась:
- Не всё же Вам, инженер Воронин, самогонку с мужиками пить. Будем считать, что у вас с Катенькой… Ну, в общем, вечер встречи одноклассников.
Андрей тяжело поднялся. Его сильно пошатывало, и Катенька заботливо поддержала его. С беспокойством оглянулась на подругу, зашептала:
- Марин!.. Ты не многовато ему налила? Я что, по-твоему, должна с ним делать? Мы с тобой как договаривались!
Марина тоже забеспокоилась:
- Ой, Андрюш!.. Тебе, наверное, лучше прилечь. Давай, я постелю тебе. А мы с Катенькой выпьем по капле – за вашу встречу.
Андрей, не раздеваясь, безразлично прилёг на кровать. Прикрыл глаза… И тут же в сердце уже привычно отозвалась боль: Ленка… Леночка… Да как же это всё… у нас с тобой...
Катенька негромко спросила:
- Марин, твой-то… точно не явится?
-Нет, – заверила подругу Маринка. – Димка с кумом на рыбалку уехали, – с ночёвкой.
Андрей усмехнулся: уже под вечер увидел, как Димка подъехал к шахтёрской столовой, как вышла Варвара Алексеевна и торопливо простучала каблучками. Вообще-то, Варюшка – такая себе пышечка, как и положено старшему повару. Но в Димкину машину впорхнула так легко, будто счастье сделало её невесомой… Вот только Варюха – в отличие от Димкиного кума Алёхи Туранцева – рыбалкой точно не увлекалась…
Дверь в спальню приоткрылась. Андрей равнодушно взглянул на Катерину, – она стояла на пороге в совершенно прозрачном пеньюаре… Успела прошептать:
- Аандрей!.. Андрююша, как я ждала…
В эту же минуту раздались сдержанные, чуть ли не вежливые Димкины маты, – только он так умел… Катерина стремительно исчезла с поля зрения, и за ней захлопнулась входная дверь. Андрей снова устало прикрыл глаза. Катенька – по-видимому, с крыльца, – громко возмущалась:
- Придурок!.. Марин! Одежду мне вынеси!..
А через несколько дней Катенька прохаживалась у шахтоуправления, часто останавливалась у машины главного инженера Воронина, – явно демонстрировала, кого она ждёт с таким нетерпением… Любаня Веденеева смотрела на Катерину из окна коммутатора… И – тоже ждала, когда выйдет инженер Воронин…
По его неуверенной походке догадалась: и сегодня уже выпил… Вылетела на крыльцо, неожиданно требовательно окликнула его:
- Андрей Александрович! Зайдите ко мне!
Воронин кивнул Катеньке:
- Подожди.
Поднялся на коммутатор:
- Ты, малая, снова за своё… Сказано тебе: расти. И учись… двоечница. – Всё ж окинул её откровенно любующимся взглядом: – А хороша ты, Любаня… До чего ж ты хороша… – Не сдержался, – хотел привлечь девчонку к себе, а она резко увернулась, отошла к окну. Голосок её вздрагивал и звенел:
-Стыдно Вам… Андрей Александрович. Пьёте… каждый день. И… с этой…
Воронин усмехнулся, устало провёл рукой по глазам:
- Значит… – не любишь больше?
Как жалела его Любаша, – за эту его усталость, за безысходную горечь в глазах!..
- Люблю. И… всегда любить буду.
Подошла к двери, повернула ключ. И положила его в карман брючек.
Андрей тяжело облокотился о дверной косяк. Хмуро и горько взглянул на девчонку:
- Ты это, Любаня… Не надо тебе… Не надо, чтоб это… чтоб у тебя со мной это было.
Любаша отчаянно, неожиданно смело перебила инженера Воронина:
- И… Вам не надо!.. Пить Вам не надо!.. И чтоб с ней у Вас было… – Любаня кивнула в окно: – Чтоб у Вас с Катькой Русаковой было, – не надо Вам! Жена у Вас… дочка. И… дверь тогда открою, когда уйдёт Катерина. А Вы простите меня… за тот раз… когда я…
Воронин отчего-то трезвел:
- Не надо, Любаша. Я помню.
- Не сдержалась я тогда. Лишнего наговорила… Я люблю Вас, и…
- Любань!..
- Я уже на второй курс перешла. И…осенью замуж выхожу. Мы с Игорем уже заявление подали. А сына я всё равно Андреем назову.
Воронин всё же взял её ладошки в свои. Нашёл Любанин взгляд:
- Молодец твой Аршинцев. И… полюбишь ты его, Любашенька. Обязательно полюбишь, – сама не заметишь. А мне, Любань… домой пора.
- Домой?..
- Домой, Любань. Устал я… сегодня.
- А она? – Любаня показала глазами на Катерину.
- И… ей домой пора. Я отвезу её.
…А в конце лета в новой лаве рванул метан: заискрил кабель, повреждённый обвалившейся глыбой породы… (Лава в угольной шахте – это подземная очистная горная выработка, в которой производится добыча угля. Протяжённость лавы – от нескольких десятков до нескольких сот метров. Один бок лавы образован массивом угля (забоем), другой – специально обрушенной породой. Лава имеет выходы на транспортный и вентиляционный выемочные штреки, – примечание автора)
Вторые сутки инженер Воронин не поднимался из шахты, – с мужиками из горноспасательного взвода разбирали завалы. И проходчик Игорёк Аршинцев упрямо отказался подниматься на-гора: дружка его, подземного электрослесаря Валерку Третьякова, спасатели ещё не отыскали… (на-гора – не на гору! – шахтёрский термин, означает – на поверхность шахты. В древнерусском языке словом гора называли всё, что находится наверху, – примечание автора).
К вечеру Валерка нашёлся, – живой, но без сознания. Игорь склонился к нему, прислушался к чуть слышному дыханию. Поднял голову:
- Дышит, мужики!..
А в этот момент с кровли откололся острый и увесистый кусок породы. Инженер Воронин успел оттолкнуть Игоря. Удара в висок не почувствовал, – надо было оттащить мальчишку, электрослесаря Третьякова, потому что в этом месте порода могла обрушиться снова…
…Любаня увидела жену инженера Воронина, – она вышла из шахтоуправления. Выбежала к Елене Павловне:
- Я говорила с диспетчерской. Нашли Третьякова. Он жив, и… Инженер Воронин скоро поднимется на-гора.
Елена Павловна остановила её холодным взглядом. С надменной улыбкой заметила:
- Да Вы, Люба… О моём муже переживаете… вижу, больше, чем я. Не стыдно Вам?.. Вы же девушка. Он намного старше Вас, и… женат. Ваша тревога о чужом муже неуместна… и неприлична.
Любаша вспыхнула. Елена Павловна обошла её и направилась к посёлку. Люба догнала учительницу:
- Елена Павловна!.. Вы… простите меня…
Елена Павловна замедлила шаги:
- Ты и правда думаешь, девочка… что за такое просят прощения? И думаешь, что за это прощают?
Люба растерянно поправила волосы:
- Я только…
- Только?.. Это теперь так называется? – перебила её Елена Павловна.
- Я сказала ему…
- О чём ты ему говорила, – я догадываюсь.
- Елена Павловна!..
Лена вдруг почувствовала страшную усталость: две ночи не спала… и в эти дни – как обычно, перед началом учебного года, – бесконечные совещания, горы планов...
- Что ж ты так не осторожна-то… Дверь не закрыла, – когда сидела с моим мужем… Видела я, как ты склонялась над ним. Ты ещё что-то хочешь мне сказать?
У девчонки задрожали губы. Но говорила она решительно:
- Хочу… сказать. Он… Андрей Александрович, спал. Сразу уснул, и – до самого рассвета. А я подумала, – не плохо ли ему… Он много выпил. Потом я и сама уснула, – за столом. А утром я ему… в общем, я ему в любви призналась. А он сказал мне, что любит только Вас. И… всё. Больше ничего. Вот за это и простите меня.
Люба повернулась и быстро пошла к коммутатору. Елена Павловна смотрела ей вслед… И знала, что Любаня сказала ей правду. Потому что правду про эту девчонку говорил ей Андрей. Как жаль, что столько дней прошло в пустой и упрямой обиде…
… В больницу они с Дашенькой приходили каждый день. Кроме глубокой раны на виске, на которую пришлось накладывать швы, у инженера Воронина оказался перелом плеча. Андрей держал Лену за руку, счастливо прикрывал глаза: он бережно сжимал её ладошку, и она отвечала ему. Потом чуть коснулась губами заживающей раны:
- Год прошёл… как мы живём в Светлореченском. – Улыбнулась: – Во дворе у нас снова листопад, Андрюша. Мы с дочкой очень ждём тебя. И… весной у нас с тобой родится сын.
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14
Навигация по каналу «Полевые цветы»