Пятница тянулась бесконечно. Снова Розалия Эрнестовна в наказание за отказ от ночных дежурств, а теперь ещё и за «библиотечные дни» по субботам, взвалила на меня всю бумажную работу, так что после обхода отделения, не разгибаясь, сидела у монитора и воевала с «МедАналом». Но деваться мне было некуда, она – заведующая, а я – обычный врач‑ординатор. Все прочие терапевты уже втянулись и не роптали, а иногда умудрялись даже поспать пять‑шесть часов на дежурстве.
Ближе к вечеру начала молиться всем богам, чтобы мне удалось вырваться в родблок и перехватить вожделенный поддон со свежей кровью. Разохотившиеся «потребители» обнулили мои запасы жизненных сил за эту неделю. Когда иссяк поток пациентов в поликлинике, совершила вылазку на пятый этаж, и мне снова повезло. Наверное, ближе к ночи в пятницу рождается больше всего детей, то ли младенцы спешат на волю, то ли роженицы не хотят терпеть до понедельника. После работы меня ждал Хасан, ему не сиделось в машине, прогуливался по тротуару и провожал пристальным взглядом, каждую юбку, выходящую из роддома.
– Замену мне уже присматриваешь? – беззаботно подколола своего любовника, выскакивая с другой стороны.
– Откуда это ты вышла?
– Из кабинета катамнеза, последнего пациента только что родные забрали, проводила, передала из рук в руки и выписку растолковала.
– Кто такой?! – глаза Хасана подозрительно сощурились, а крылья носа затрепетали.
– Ему семьдесят лет! К пожилым аксакалам тоже будешь ревновать?
– С этого надо было начинать! – проворчал и добавил мечтательно – Хотя я планирую и в семьдесят лет тебя потрахивать. Во всяком случае, мой отец в этом возрасте ещё не угомонился, надеюсь, я в него пошёл.
– Тогда я не доживу даже до пятидесяти! Затрахаешь вусмерть! – мне было весело и легко, взяла его под руку и потащила к машине, – Холодно, однако! Поехали скорей!
Когда Хасан не был на взводе, его общество становилось гораздо приятнее. Мы приготовили греческий салат «в четыре руки», просто, по‑домашнему поужинали и легли «спать». Он сразу поворачивается и нависает надо мной, жадно целует губы, шею, грудь, хищно улыбаясь, по-хозяйски задирает сорочку. Его руки гладят мои бёдра, приподнимают ноги, чтобы избавиться от трусов. Подхватывает меня под коленки, разводя их в стороны. Выгибаюсь навстречу ему и тоже глажу по плечам, волосатой груди, животу, везде, куда могу дотянуться. Чувствую, как твёрдая горячая головка упирается мне в преддверие лона, подрагивая, подаюсь навстречу, вонзив ногти ему в ягодицы, притягивая к себе. Но он дразнит, чуть-чуть отодвигается, не уступая. Вжимаюсь в него всё сильней, его член сводит меня с ума, упрямо скользя по влажным складкам, задевая болезненно пульсирующий клитор.
Наконец, просунул одну руку мне под ягодицы, второй – обхватил мой затылок, зарываясь пальцами в волосы, наши глаза встретились. Резкий толчок, и ощущение наполненности поглотило меня. Отчётливо увидела, как расширились в этот момент его зрачки, словно, у наркомана, получившего долгожданную дозу. Низ живота горел, пульсировал в такт его медленным глубоким движениям. Слишком медленным! Сладостная пытка, отбрасывающая в чувственную агонию. Жаркая истома разливалась волнами, щекоча кончики пальцев, заставляя подгибать их, внутри всё дрожало от напряжения. Так невыносимо медленно! Он выходил, и я всем телом тянулась за ним, не желая отпускать. Руки скользили по мощной спине, чуть царапая. Ощущала, как перекатываются его крепкие мышцы под моими пальцами, как твёрдый член распирает набухшие горячие стенки лона.
– Ты как баня, матурым, – хмыкнул Хасан мне в ухо, прикусывая мочку, – Внутри такая горячая и влажная.
Улыбнулась, потянувшись к его губам, проведя по ним языком.
– Хочу быстрей, Хасан! Давай! Отжарь меня! – зашептала сквозь поцелуй, еле дыша, – Ну же! Сильней!
– Так?!
Он отстранился, чуть приподнимаясь, глаза плотоядно сверкнули, рука накрыла шею, слегка сжимая, потом всё сильнее, уже не давая вздохнуть. Открыла рот, как рыба, запрокидывая голову, тело выгнулось само, меняя угол проникновения, делая его глубже, чем Хасан моментально и воспользовался, резко входя в меня до упора. В глазах потемнело, то ли от безжалостных толчков, то ли от нехватки кислорода. Колени дрожали, раздвигаясь ещё шире, из горла вырывался сдавленный хрип.
Болезненно сладкие удары внутри, судорожные попытки вздохнуть, не понимала, то ли кончу сейчас, то ли умру. Вдруг он резко отпустил, тяжело дыша сам, целуя меня так нежно. И опять медленно трахал, убивая своей неторопливой чувственностью. Обхватила его ногами, руками, пытаясь отдышаться, уткнувшись носом в плечо, лишь слегка подаваясь навстречу. В уголках глаз собрались слёзы, которые он слизал, скупо улыбаясь.
– Так пойдёт?! – хрипло шепнул мне в ухо.
– Ещё! – выдохнула в ответ.
Хасан тихо зарычал, снова сжимая моё горло, выгибая как куклу под собой. Сейчас дольше. Меня трясло в агонии, и сквозь туман, чувствовала, как он неистово бьётся во мне. Свободной рукой мой мучитель вцепился в бедро, сильнее натягивая на себя, накрыл ртом мои губы, заглушая истошные всхлипы, но темп уже не сбавил, твёрдые губы прижались к моему влажному виску. Другая рука протиснулась между нами и погладила до боли чувствительный клитор, едва ощутимо, но этого уже было достаточно, чтобы меня с головой накрыло сильнейшим оргазмом. Тело скрутила мучительно‑сладкая судорога, одна, вторая, третья. Они захлёстывали меня, никак не прекращаясь. Хасан, как будто издеваясь, не замер, позволяя пережить блаженство, а продолжал трахать, лишь увеличивая и без того бешеный темп. Мне кажется, когда он через десять секунд догнал меня и громко зарычал, как раненый тигр, я, просто, вырубилась и очнулась только утром, учуяв аромат кофе, доносившийся из кухни.
За завтраком он снова завёл шарманку «мне мало одного раза в неделю».
– Хасан, ещё одна ночь даже не обсуждается, вторник и четверг исключаются. Выбирай, понедельник или среда?
– Понедельник и среда!
– Я не хочу так часто! Заведи себе ещё парочку любовниц, раз такой активный. Обещаю, ревновать не буду.
– Повторяю для тупых! Я только тебя хочу!
– Я не тупая, снова обижаешь меня! – печально вздохнула я.
– Не предлагай мне всякую хрень! – начал беситься он.
– Пошли ещё полюбимся! – предложила я другой вариант.
Женская народная мудрость: «Мужчина становится мягче, когда твердеет».
У Хасана была оригинальная любимая поза: он укладывал меня на левый бок и пристраивался на коленях между моих ног, так что левая была под ним, а правую он крепко прижимал к своему животу, и яростно трахал меня, как отбойный молоток. Его член при этом упирался в какую‑то необыкновенно чувствительную точку где‑то глубоко внутри меня, и я испытывала особенно острое наслаждение. Потом он, не покидая меня, пристраивался сзади, и мы долго лежали «ложками», приходя в себя и восстанавливая дыхание.
Так и сейчас плотнее прижалась к нему спиной и попой, закинула руку за голову, ласково потеребила его влажные от пота волосы и продолжила разговор.
– Давай, так! Если опять приспичит, записывайся ко мне на приём в 19:30. Программа «Минимум» – полюбимся по‑быстрому в кабинете, программа «Максимум» – увезёшь меня к себе до одиннадцати, выбор зависит от степени моей усталости. Договорились?
– Попробуем, матурым!
– На этой неделе работаю только в понедельник, потом – командировка три дня.
– В Стамбуле, со своим Мариком – вспомнил Хасан и заскрипел зубами у моего уха.
– Не ревнуй! Вот защищу диссертацию, стану кандидатом медицинских наук, и никто меня пальцем не тронет, буду спокойно работать дальше.
– Защита моей дочери в кругленькую сумму обошлась. Тебе деньги нужны, наверное?
– Сама справлюсь! Спасибо тебе, что Тимура устроил к себе!
– Для тебя – всё, что угодно! Могу даже у нас свой лечебно‑оздоровительный комплекс открыть, чтобы ты всегда была рядом! – размечтался мой главный «потребитель» и ещё сильнее прижал к себе.
– Не надо! Мне нынешняя работа нравится!
– Ну и зря! Сразу бы стала Главным врачом…
– Я им уже была! Мне в стационаре хорошо, люблю расспрашивать, обследовать своих больных, ломать голову над диагнозом, а потом лечить, наблюдать улучшение и радоваться их выздоровлению.
– Добрая у тебя душа, матурым!
