Отказывая всем без разбору, между тем, сидели мы с Ленкой абсолютно без денег. Вовин бизнес шёл из рук вон плохо, а о фирме Рубикон было наснято столько роликов, что уже больше не нужно. На мои клипы денег у студии тем более не было, нужна была собственная камера. Да и песни старые Вове уже надоели, он хотел новых.
Оставив меня в покое на полгода, Володя уехал в Сочи сниматься в Сердцах Четырёх с Жигуновым и Ольгой Кабо. За это время мы с Ленкой сочинили почти все песни на альбом Иллюзий, и нам даже не хватало на полный объём пластинки. Отсюда все эти бесконечные вступления и коды — мы просто тянули с Казбековым резину.
Наконец, наступило время нашей поездки в Нидерланды. Мы уже обменяли деньги и купили билеты, и ничего, что обратный рейс на нужный день возможен был лишь через Москву.
В аэропорту нас встречала Юдит. Она привезла нас к городскому железнодорожному вокзалу, в бюро по поиску жилья. Там за некоторую сумму нам нашли подходящий вариант проживания втроём в одной комнате, чтобы было дешевле, и мы выложили за это жильё почти все деньги, что у нас были. То есть за четыре дня пребывания в Амстердаме на каждого у нас было по 150 гульденов, это слишком мало, но больше менять по государственному курсу Внешторгбанк не давал. Этих карманных денег должно было хватить в случае, если приглашающая сторона обеспечивает жильём и всем необходимым. В таком случае денег хватало на все сувениры, и турист не чувствовал себя стеснённым. Как вы уже догадались, вместо сувениров мы обеспечили себя жильём с завтраком. Ни о каких музеях не шла речь, до них нужно было ещё ехать, а мы экономили и на этом.
Мы поселись в пансионе старой вдовы рядом с зоопарком, но так и не смогли туда сходить, потому что билет стоил денег. В первый день поехали на трамвае в центр, на Дамрак. Затем загуляли в суперсам и долго взирали на полки с продуктами: свежую рыбу во льду, парное мясо, заморские фрукты, триста видов сыров и двести видов колбас, у нас текли слюнки. Хотелось попробовать всего и сразу.
Приняв нелёгкое решение, мы зашли в мясную лавку, скинулись по пятнадцать гульденов и купили несколько видов колбас по пятьдесят граммов каждого, буквально по три-четыре тоненьких кусочка. Потом принесли это всё в номер, сложили в сумку, благо в номере сквозил могильный холод, и забыли про колбасу. Стали собираться ко сну, и тут мы со Славкой решили испробовать заморский продукт, но нечем было нарезать его. Друг пожертвовал одноразовое лезвие Big, коих накупил на кассе суперсама, я кое-как выломал из него лезвие и нарезал продукт тонкими кусочками. Эх, позавидовали мы тогда жителям этой прекрасной страны, что в любое время они, когда захотят, могут купить себе томного зелья, и порадовались за них…
Потом сделали еще, и вдруг на нас накатила волна нереального, по своей силе, голода. Мы вспомнили, что в сумке лежит заветный свёрток с колбасой и залезли в него. Стоило нашим зубам прикоснуться к божественной плоти твёрдого копчения, как Ленка вскочила и учинила скандал, что мы, два темноеда покусились на колбасу в одиночку. Мне было так стыдно перед Славкой, не передать... это звучало так мелочно... конечно мы бы оставили Ленке немножко попробовать заветного продукта, зря она так. Просто привыкла зубами отстаивать свои интересы, вот и учинила нам скандал. Надо сказать, с тех пор в наших отношениях что-то сильно надломилось уже с моей стороны. Ленка не в первый раз проявила малодушие в гастрономическом отношении, но я не мог её осуждать, ибо доподлинно известно, что муж и жена — одна Сатана.
Утром мы – нечёсаные – втроём вывалились на завтрак. Хозяйка нахмурилась, но ничего не сказала. Поставила нам по два кусочка белого хлеба, по слайсику сыра и колбасы. Стоило ей лишь отвернуться, чтобы налить чай, как блюдо на столе опустевало. Хрум-хрум, и весь завтрак съеден. Хозяйка, кряхтя, нарезает нам еще хлеба и еще колбасы и сыра, но смотрит уже совсем строго. На четвёртый день пребывания нас накормили завтраком и попросили съёхать, так как окончился оплаченный период. Ста двадцати гульденов у нас для Хозяйки уже не было, и я позвонил Жене Губерману, попросил его забрать нас из гостиницы с вещами и отвезти к Юдит, с которой он, к тому времени, тоже уже был знаком, и знал, где она живёт. Так и случилось.
Юдит устроила нам ужин с лозаньей, которую мы строгали с ней вместе. Потом, как бы невзначай, Юдит спросила, сделали ли мы страховку при въезде в страну. Я ответил, что нет.
— По одному гульдену на каждый день пребывания, это не слишком большая плата за моё спокойствие, - ледяным голосом произнесла Юдит, - случись с вами что — я буду платить за ваше лечение, а если вы под машину, не дай бог, попадете или под поезд... Как же вы могли так?
Юдит негодовала. Хмурилась весь оставшийся вечер. Настроение было безвозвратно испорчено. Мы легли на спальных мешках её датских друзей и крепко уснули. Утром Юдит поехала с нами в аэропорт, чтобы удостовериться в том, что мы, наконец, покинули страну. Больше я никогда не видел её и не слышал.
По возвращении в Москву мы проводили Минькова на вокзал, а сами поехали в Мытищи к Андрею Гаврилову в гости. Провели сутки в праздном времени и отправились в Ленинград. Володя Шевельков рвал и метал. Он считал эту поездку вредным событием:
— Вы дураки! Поменяв две тысячи гульденов за девятьсот рублей, вы могли бы продать их за четыре тысячи рублей на чёрном рынке, вместо того, чтобы ехать туда неведомо зачем.
— И что? — возражал ему я, — заработал бы три тысячи? Хорошенькое дело... Я в Луганск поехал и получил эти три тысячи за полчаса работы, а ты предлагаешь такой геморрой с приглашением и оформлением виз в три тысячи табаша превратить...
— Как бы то ни было, в том случае у тебя были бы деньги, а так у тебя их нет, ты клянчишь зарплату.
Зарплаты действительно не было. Володя снимался в кино, и в те дни ему было не до работы в студии.
