За красным рассветом – розовый закат («Наутилус Помпилиус»)
- Это Барби-Барби. Она не умерла, просто в экзистенциальном кризисе. («Барби»)
Я не знаю, как там было на самом деле, кто там у них был поклонником Жюля Верна и был ли такой вообще, или это просто причудливое нагромождение случайностей и совпадений, как в случае с якобы гибелью в 1966 году Пола Маккартни, якобы расшифрованной энтузиастами по обложкам альбомов «Битлз». Очень сильно сомневаюсь, что я вообще заметил эту забавную странность первым – после изобретения «Гугла» все время чувствуешь себя изобретателем велосипеда, когда лезешь в поисковики, чтобы проверить, не придумал ли кто рожденную тобой остроту раньше тебя. И понимаешь, как тот персонаж небезызвестного фильма, что всё уже украдено до нас.
Но тем не менее фамилия главного героя романа Жюля Верна «Из пушки на Луну» - Барбикен. То есть, получается, что это сразу и Барби, и Кен. Прикольно, не правда ли.
Пока у нас в стране законодатели неторопливо решали, стоит ли показывать православному российскому народу «Барби» в кинотеатрах (и решили, что нет, не стоит, ибо недушеполезно, хотя некоторые кинопрокатные компании тут же дружно положили на это решение с прибором – демократия-с), в мире она уже успела стать хитом сезона и получила множество восторженных отзывов от посмотревших (и якобы посмотревших).
Честно говоря, вначале я от таких известий даже воспрял духом. Очень хотелось написать бодрую энергичную рецензию о том, что на Западе после целой серии финансовых и творческих крахов научились в конце концов снимать правильное феминистическое кино: умное и остроумное, самоироничное, с большим количеством классного постмодернизма и с хорошим сценарием. Ну, вот и отлично.
Увы, поспешил, в очередной раз составив по чужим отзывам представление о фильме, значительно превосходящее сам фильм. У меня такое бывает. Богатая, мать ее, фантазия.
Нет, в одном продюсеры, конечно, цели достигли: наконец-то сняли феминистический блокбастер, который принес значительно больше денег, чем было вложено в съемки. Этот факт непременно следует отметить.
Но неумолимая практика доказала в очередной раз: кассовый хит смотреть обязательно надо, невзирая на его качество и хвалебные отзывы, чтобы хотя бы понять, что зацепило зрителя на этот раз или как его на этот раз талантливо развели (независимые инди-постановки в последнее время редко собирают умопомрачительную кассу – последним случаем была, кажется, «Потустороннее явление», поэтому в основной массе приходится изучать именно как развели зрителя, а не что его зацепило).
Увы, несмотря на все неумеренные восторги и Марго Робби в главной роли, которая не только чертовски красива, но еще и играть умеет неплохо, фильм получился развернутым рекламным клипом компании «Маттел».
Честь и хвала тамошним СЕО, конечно, что они осознали простой до примитивности факт: смотреть тупую рекламу, поданную в лоб, никто не пойдет. Было уже много прецедентов. Поэтому они смирились с тем, что правление компании изображено в этом фильме в насмешливо-издевательском ключе, примерно как в «Уполномоченном Хадсакера».
Как известно из классиков марксизма-ленинизма, нет такого преступления, на которое не пошел бы капитал за триста процентов прибыли. Изображение себя в дуракавалятельном стиле – даже не преступление, просто забавная клоунада, а процент прибыли от кина уже перевалил за полторы тысячи процентов. А насколько выросли доходы от продажи игрушек, мы можем только догадываться. Ради такой мощной рекламной кампании вполне можно и поклоунничать.
Помнится, когда я работал в холдинге «Эксмо», в начале одного из корпоративов руководители головного издательства встречали прибывающих сотрудников в костюмах животных, которые вели себя довольно нагло, и лишь на сцене перед вступительным словом избавились от нарядов аниматоров, вызвав среди персонала некоторый переполох – все сразу начали вспоминать, кто оттолкнул назойливых зверюшек, кто еще как-то повел себя с ними грубо и т.д. В общем-то, такая безобидная клоунада никак не задевает достоинства крутых менеджеров высшего звена, решивших немного пошалить.
Несколько рискованным было совмещать эту рекламную акцию с модной борьбой за толерантность, которая в последнее время окупается не особо, да и никогда особо не окупалась, если честно. Но могучая франшиза Барби сумела переварить и это. Плюс, конечно, мегапопулярная Марго Робби, которая уже имеет неплохой опыт провалов в феминистическом кино, но, будучи убежденной поклонницей «герл пауэр», продолжает снова и снова в нем сниматься. В надежде, что однажды сработает. И ее грандиозная харизма, без сомнения, является для всякого кино большим плюсом.
И ведь сработало. На этот раз сработало наконец.
Печально только, что на Западе для того, чтобы вести борьбу за толерантность, непременно надо кого-нибудь унизить: белых, мужчин, русских – далее везде. Но это уже их тараканы, они по-другому не умеют; как говорили эти же достойные господа век назад, над евреями смеяться безопасно. «Москва слезам не верит», где женщина в семидесятые годы прошлого века была директором завода в СССР, для них дикость. Может быть, именно поэтому мы сейчас довольно спокойно переживаем текущую эпоху всеобщего каминг-аута – потому что в СССР никто никого по половому признаку особо не унижал. А вот на Западе происходят такие истерики и самоунижения, потому что знает кошка, чье мясо съела.
Еще печальнее, что Запад не только униженно кается в своих старых грехах, но и требует того же самого от других. Когда американцы яростно недоумевают, почему в кино про Чернобыльскую аварию нет чернокожих актеров, остается только сделать усталый фейспалм. Это проще, чем в тысячный раз начинать объяснять глухим невеждам про отсутствие у Российской империи африканских колониальных владений.
В общем, суть обзираемого кина в следующем. В некоем параллельном пространстве живут милые куклы-барби: барби-доктор, барби-президент, барби – нобелевские лауреаты (да-да, оказывается, есть и такие). Они живут в милом дружелюбном «барби-ворлде», как в той ехидной песенке группы "Аква"(которая, кстати, включена в саундтрек фильма): «лайф э пластик, итс фантастик». У каждой собственный розовый барби-дом, собственная розовая барби-машина, в которой можно на ходу делать макияж, не заботясь о всяких мелочах вроде управления транспортным средством. Живут они в мире постоянного диско-праздника, у них всегда всё хорошо, как и положено в игрушечном девочковом мире всеобщего благоденствия.
А еще там живут кены – приятели девушек-барби. Живут они на правах домашних животных: если развлекли подружек смешными неуклюжими прыжками и нелепыми падениями на пляже, то и молодцы. А заправляет и руководит всем высшая гендерная элита, как в «Новых амазонках» - женщины. Кены милые и забавные, и постоянная мужская пузомерка доставляет барби немало положительных эмоций.
Единственная проблема – что кены сексуально озабочены. Даже невзирая на то, что у них, как и у барби, нет гениталий – как, собственно, у их пластиковых прототипов. Но в любом случае, если верить фильму «Барби», девочки секса не хотят от слова «совсем», это исключительно мужская фантазия. Девочки одержимы только проведением по вечерам девичников, на которые тупые мужики не допускаются.
Где живут кены – не знает никто, включая барби-президентку. Где-то тут. Скорее всего, под открытым небом на задворках Барбиленда; во всяком случае, своих домов у них нет. Альпийское нищенство, как ласково говорил о подобном Остап Бендер.
В какой-то момент «стереотипная Барби», роль которой исполняет Марго Робби, заболевает – ну, по крайней мере, заболевает для своего райского Барбиленда: она начинает задумываться о смерти. Происходят с ней и другие пенальти физиологического плана, свойственные реальным людям, а не идеальным куклам.
Странная Барби, к которой наша Барби приходит за советом, прямо как Русалочка к Морской ведьме, настаивает, чтобы несчастная Марго Робби отправилась в реальный мир и нашла там девочку, которая так жестоко с ней играет. Иначе статус-кво не восстановить.
Стереотипная Барби послушно отправляется в реальный мир, где продолжает вести себя, как кукла из мира идеального. Большой ошибкой с ее стороны было взять с собой одного из кенов в исполнении Райана Гослинга, потому что он обнаруживает, что реальностью правят мужики, и это ему страшно нравится. Охваченный новыми идеями, как русские революционеры прошлого века, он тайно возвращается обратно в Барбиленд, чтобы нести кенам свет правды.
Вот тут, честно говоря, немного не понял: режиссерка Грета Гервиг в самом деле уверена, что современной Америкой правит патриархат, или просто так забавно стебется?
Тем временем наша Барби находит свою девочку (с самого начала понятно, что это будет тетенька, решившая снова поиграть в куклы – уж больно много там взрослых проблем) и вместе с ней возвращается в Барби-ворлд. И тут с изумлением обнаруживает, что Кен-Гослинг захватил ее дом и установил в государстве власть патриархата. И женская конституция вот-вот будет заменена на угрюмый… чуть не сказал «коммунистический», но вовремя спохватился… всеобщий закон кенов.
Раньше в любом голливудском кино вроде «Звездных войн» такая ситуация трактовалась бы однозначно: притесняемые, неизвестно где живущие повстанцы-кены правы абсолютно во всем, а тоталитарная империя Барби абсолютно во всем неправа и карикатурно уродлива, вооруженная борьба против нее священна и совершенно демократична.
А Кен-Гослинг вообще бесстрашный сквоттер: он захватил дом стереотипной Барби во время ее долгой отлучки в реальный мир и теперь, согласно законодательствам многих европейских стран, допустим, Германии или Испании, имеет право жить там, и никто не вправе его оттуда выселить. Совершенно непонятно, почему создатели фильма не отстаивают его заслуженные гражданские права.
Но нет, времена теперь другие. Барби – женщины, а значит, правы, даже если кого-то угнетают. Особенно мужланов. Но они, кстати, и между собой тоже что-то не особо придерживаются основ демократии: красивые фигуристые барби демонстративно игнорируют беременную подругу, снятую с производства, а также Странную Барби-панка, которая все же становится в итоге их военным вождем.
Еще Древняя Греция продемонстрировала, что демократия хороша только в мирное время, а на период войны граждане предпочитают избирать себе диктатора, решения которого не обсуждаются. Вот как-то так получается, что тоталитарные структуры во время боевых действий гораздо эффективнее, чем демократические, где каждый приказ будет подвергнут обсуждению и общественному контролю.
Режиссерка Грета Гервиг хорошо подметила, что демократия – это когда правят демократы, а не все кто попало. Точно так же хорошо, когда правят женщины, а все остальные у них в подчинении (не вполне ясно, как тут быть с LGBT+, которым тоже усиленно внушают, что они цари горы; но это уже второй вопрос, профессор). Поэтому барби все же наносят сокрушительное поражение кенам, у которых даже оружия нет, исходя из принципов их мира, поэтому они сражаются теннисными ракетками и стрелами с мягкими наконечниками.
А в финале женщина может даже пожалеть домашнее животное, впавшее в депрессию и попытавшееся укусить кормящую руку. В общем, всё по классику: вот тебе рюмку водки и пятак серебра; веселись, мужичина!
Многим кажется, что кино это – фонтан иронии и самоиронии, причудливый хеппенинг и чуть ли не каскад остроумия, достойный команды «Монти Пайтон». Ах, как здорово спародирована в начале фильма «Космическая одиссея» Кубрика! (На самом деле нет – рабски и безблагодатно). Ах, как здорово спародированы красная и зеленая таблетки Морфеуса из «Матрицы» - на сей раз их роли исполнили барби-туфелька на высоком каблуке и земная сандалия (ну, пожалуй, это действительно забавный эпизод, чего уж возражать против очевидного). В целом же всё довольно плоско, многократно обыграно в других фильмах, малоинтересно и не слишком смешно. Хотя фраза оторопевшей Марго Робби «Какой же я фашист, разве я контролирую железные дороги и торговлю?!» вполне достойна быть занесенной в мой заветный файлик со всякими козырными цитатами из фильмов.
И еще маленькая затыка. Кино ведь – искусство визуальное. А когда в финале «Барби» мама-мексиканка (Америка Феррера) из реального мира внезапно разражается пятиминутным гневным феминистическим монологом, а присутствующие барби молчат и периодически выражают лицами полное «ппкс», то становится уже совсем кисло. Это уже не кино, сорри. Это уже агитка, выполненная средствами кино.
А после такого решительного задвига, когда прослезились и достали носовые платки уже самые бесчувственные зрители вроде меня, мамочка предлагает главе компании «Маттел» отказаться от их глупых неудачных барби-красоток, которые наверняка приносят упертым дельцам-мужланам неисчислимые убытки, и поставить на рынок новую модель – обычную барби, которая не способна быть нобелевским лауреатом или спасателем Малибу, зато может быть домохозяйкой и матерью. Короче, ту самую Барби-Барби из эпиграфа, которая, по словам одной раскомплексованной героини фильма, не умерла, просто находится в экзистенциальном кризисе.
В общем, всё как в позднем СССР, когда трудящиеся якобы заваливали телевидение и киностудии мешками писем: не хотим больше смотреть на пиратов ХХ века и всяких неуловимых мстителей, недушеполезно это, тошно нам, западопоклонничество; показывайте лучше что-нибудь заунывное, но идеологически выдержанное - про простых деревенских людей там, про стихи Веневитинова и сонату номер шесть ля-бемоль мажор. Другими словами, что-нибудь понятное и доступное обыкновенному человеку. При этом конкретно про простых людей, конечно, тоже никто показывать не собирался: житейские драмы из будничного бытия старательно причесывали и лакировали, чтобы зрителю было комфортно на всё это безобразие смотреть.
Боюсь, западное культурное пространство ожидает теперь примерно то же самое. Такой подход – «а теперь показывайте про простую жизнь простых людей», - как нам хорошо известно, навязывается сверху и возникает за некоторое время перед крушением абсолютно всего. Когда экономика и душевное самочувствие населения СССР в шестидесятые бодро перли вперед, как катер на подводных крыльях, массовой потребности в живописании серых буден у жителей Союза как-то не возникало; напротив, советские люди жаждали человека-амфибии и бриллиантовой руки.
И самое смешное, как на такое предложение мамочки реагирует Большой Босс «Маттел». Его реакция исчерпывающе описывается одним гениальным эпизодом из душевного фильма «Робин Гуд: Мужчины в трико» постановки великого и ужасного Мэла «Хайль майселф» Брукса.
У него там Робин набирает в армию крестьян, надеясь повторить удачный трюк «Великолепной семерки» - типа пусть защищают себя сами. Для этого он сажает бойцов на коней, а против них выставляет чучела. Всадники набирают скорость, сшибка, таранный удар…
Пауза. Все всадники оказались на земле.
Тогда приятель Робина флегматично произносит: «На твоем месте я бы взял чучела».
Тот возмущен: «Нет, ну, что ты! Хотя…» - тут же задумывается он.
Вот примерно такая же сцена случилась и в нашем многострадальном фильме - за исключением лошадей и чучел. Сначала деловой воротила возмущен предложенной ему «простой Барби». Но помощник сообщает на ухо, что такое окупится, и Большой Босс тут же начинает сомневаться в своем деловом чутье, которое в данном случае его как раз ни фига и не подводит: «Ну, хотя…»
Еще это напоминает эпизод из «Мертвых душ», когда Манилов в ответ на странное предложение продать покойников сначала недоумевает, но потом, когда Чичиков уверяет его, что это на самом деле хорошо, произносит: «А, ну если хорошо, то я ничего». Действительно, все ведь знают, что главная цель бизнеса – не извлечение прибыли, цель бизнеса – осчастливить всех встреченных женщин. Еще раз вспомним классиков политэкономии, которые вроде бы утверждали, что нет такого преступления, на которое не пошел бы крупный бизнес, чтобы увидеть несмелую женскую улыбку. Или примерно как-то так.
Или вон из недавнего кино, когда в «Главном герое» IT-компания выпускает добрую и справедливую компьютерную игру – и внезапно она начинает бить все кассовые рекорды, посрамляя и втаптывая в грязь другие игры, злобные, жестокие, кровавые и подлые, где оппонента можно убить или хотя бы смазать по морде ударом с ноги. В реальном мире подобное посрамление невозможно, пока игроки не будут в массовом порядке кастрированы независимо от гендера, но Голливуд всегда был за всё хорошее против всего плохого, поэтому там такая чушь проходит на ура.
Кстати, кино «Главный герой» в чем-то сродни «Барби». Они вызывают сходные чувства: в обоих мирах герои питаются радугой и какают ромашками. Мне кажется, их кассовый успех нужно рассматривать с одних и тех же позиций: малоправдоподобное, нежизнеспособное, но тем не менее правильное с точки зрения аудитории действо, делающее зрителю «слатенько», как говаривал в таких случаях довольно четко подмечавший закономерности Константин Крылов. Тут есть над чем задуматься.
Ну и да, конечно, в триумфе «Барби» далеко не последнюю роль сыграла могучая франшиза самой куклы. Мне думается, что большинство женщин пришло в кино смотреть вовсе не на торжество феминизма и не на унижение мужиков, а на фильм про куклу, с которой они выросли. И большинство из них сопровождали мужья и бойфренды.
Что касается непосредственно феминопропаганды, тема которой неизбежно возникла в этой ленте, то пропаганда ведь вполне может быть и произведением искусства, скажем, «Триумф воли». Надо просто отдавать себе отчет, что это по-прежнему пропаганда, аккуратно (или грубо и нагло) заставляющая вас принять ту или иную точку зрения – даже если при этом невзначай потрясено ваше чувство прекрасного.
«Еврей Зюсс», в общем-то, технически тоже кино совсем не безобразное. Оно внятно снято вполне в рамках тех условий, правил и ограничений, по которым поставлено большинство фильмов того времени, включая американские. Поэтому любителям феминопропаганды, которые не терпят «языка вражды», только если он направлен против меньшинств (а против всех остальных использовать его очень даже здорово), неплохо было бы задуматься, почему откровенная нацистская пропаганда вроде «Еврея Зюсса» в итоге была запрещена к широкому распространению.
Да потому же, господи ты боже мой, что «язык вражды» - он совершенно одинаков, против кого бы его ни направили: хоть против правильной нации, хоть против неправильного пола. Пусть даже некоторым людям, имеющим интеллект, сопоставимый с детским, почему-то и представляется иное.
Василий Мидянин
Другие тексты автора:
