«Странный цвет слёз твоего тела». Фильм, который позволит вам обойтись без «дурманящей химии», ибо голова у вас будет то взрываться, то куда-то улетать, то и вовсе возникнет ощущение, что оной не имеется.
А всё потому, что французские кино-экспериментаторы Элен Катте и Бруно Форцани взялись исследовать «второе дно» итальянского жанрового кино. Если в ленте «Пусть трупы позагорают» они импровизировали на тему стрельбы, явленной и в еврокрайме, и в спагетти-вестернах, то в данном случае сосредоточились на джалло.
А потому необходимо пояснить, что «слёзы тела» - это паническое потоотделение. Вспоминайте предательскую капельку, которая покатались по лбу доктора из «Вспомнить всё», предложившего «скушать таблеточку».
«Слёзы» - вообще обильное иносказание. Невольно вспоминается корявый перевод названия напитка «Молоко любимой женщины», который на самом деле в жаргоне рейнских католиков означал «Слёзы Мадонны» - то, что обычно выступало на различных ритуальных изваяниях.
А потому в данном случае фильм можно было бы озаглавить «Необычный цвет твоего страха», поскольку лента посвящена изучению состояния «панической атаки» (той самой «измены», на которую внезапно «подсаживаются»).
Вам предложено визуальное выражение эстетики ужасного, что как раз есть центральная тема джалло, в котором преступное деяние подается как уничтожение чего-то прекрасного, то есть анти-эстетика, возведенная в высший принцип.
Вернувшийся из командировки супруг не находит дома свою жену, хотя дверь закрыта изнутри на цепочку. После этого его пребывание в квартире превращается в подлинный кошмар, составленный из чужих видений и подавленных желаний.
Они словно живут сами по себе за фальш-стенами и подвесными потолками, норовя ускользнуть, будучи замеченными. Они составлены из символизма Марселя Пруста, сомнительных образов Тулуз-Лотрека и порочного упадничества Шарля Бодлера. В этой связи удивительно, что джалло в итоге родили итальянцы, а не французы.
Что касается «странного цвета», то здесь есть осознанная игра со смыслами, так как страх должен ассоциироваться с чёрным цветом, цветом «перчаток душителя», но в итоге становится желтым, по оттенку также перчаток, только латексных.
Вас подводят к мысли о том, что сам цвет как часть гаммы ничего не означает. Он может быть явлен, как в жизнеутверждающей, так и инфернальной ипостаси. Красный может быть представлен и как свежесть яблок, и как отблески адского пожара. Синий может быть и оттенком бездонного неба, и ночными отблесками мертвящего неона.
Желтый в данном случае – это не цвет солнца, но пятна на бинтах, что слегка прикрывают раны, дабы остановить сочащуюся из порезов сукровицу. Если же говорить об оригинальности образов, то тень мужчины в шляпе, выросшая и шляпной коробки – это очень сильно.
