Вторая часть романа «Наследники Византии» и покороче и побоевитей. Начинается всё штурмом Выборга, заканчивается сражением на реке Ведроша. Годы 1495-1500 – неисхоженная романистами эпоха.
Повествование явно замедляется. То есть годы уже не мелькают один за другим. Главный герой Михаил Воронцов повзрослел, и вполне можно заняться основным, а не только его становлением.
Давайте коротенько пробежимся по Мишке, чтобы больше не возвращаться. Итак, под занавес первой части религиозный фанатик папаша Воронцов вышвырнул сына из дома и из своей жизни. «Не сын ты мне боле».
Ну а так-то за что? Ну, пил-гулял малец 15-летний. Так и что? А кто не гулял? Только те, у кого возможности не было. Ну скрыл от отца – так то как раз признак стыда и понимания своего греха. Такого еще можно спасти.
Ну нет, религиозные фанатики делят мир только на черное и белое, на нолик и единичку. Таких только допусти стадо пасти – половину баранов зарежут как негодных.
Тут бы кстати подойти к теме ереси жидовствующих, но нет. О ней, видимо, подробнее поговорим в третьей части. Здесь же только раскаяние Михаила, его исправление и страстное желание вернуться под отчий кров, получить прощение святого папаши.
На фоне этих душевных переживаний главный герой лезет на стены Выборга, совершает подвиги, отлеживается с тяжелым ранением в Юрьевом монастыре в Новгороде, трудничает в монастыре, служит у князя Данилы Щени, командует тысячей в Ведрошской битве – часть наполнена историческими событиями. Причем довольно яркими и важными.
Всё чаще фокус повествования смещается с Мишки Воронцова, уходит в палаты кремлевские. Затрагивается история придворной борьбы за наследство при еще живом Иване Третьем.
Елена Волошанка остается именем, поминаемым другими. Зато Софья Палеолог обретает черты характера, проступает барельефом из плоской картины мира. Сын ее Василий тоже. Венчанный же на великое княжение Дмитрий Внук остается фигурой блеклой, неинтересной. Да и что еще о нем скажешь, когда он так и сгинул во тьме истории?
Всё интереснее становится Русь Московская, всё больше раскрываются обычаи и образ жизни. Я-то, грешный человек, больше политические события и обычаи люблю. Ну так вот вам и они туточки – местничество. Да на каких примерах! Бояре Кошкины против князя Данилы Щени.
Щеня – известный (по крайней мере, историкам) полководец XV-XVI веков. Романов, правда, о нем не пишут (мне не попадались), а зря. Была же серия «Русские полководцы». Надо, надо было туда заказать книжку о Щене.
Бояре Кошкины? Эти еще знаковее. Потомки Андрея Кобылы – великого боярина времен Калиты и Симеона Гордого. А поименованный в «Наследниках Византии» Юрий Кошкин – пра-прадед первого Романова на престоле московском.
Так в их конфликте с князем Щеней не только личное, фамильное местничество. Тут еще и противостояние старомосковских боярских родов и понаехавших княжат. Большие свары тогда были. Какие комплоты образовывались!
Мда, писали, конечно, об этом историки, но до широких масс у нас вся эта история доведена плохо. Ни тебе популярных сериалов, ни книг типа Дюма. Потому и знаем мы герцогов Гизов или коннетаблей Монморанси лучше, чем бояр Кошкиных или князей Щеню и Холмского.
Так что книги вроде «Наследников Византии» и нужны, и долгожданны. Читать у нас, правда, народишко разучился. Ну да что ж поделаешь? Перефразируя Столыпина, можно сказать:
«Когда мы пишем книгу, необходимо иметь в виду разумных и сильных, а не пьяных и умственно слабых».
7 из 10
