Насколько же преображается ребёнок, когда вместо холодной скупой на слова и улыбку медсестры приходит доброжелательная, улыбчивая и ласковая.
Андрюша сразу буквально расцвёл и перестал плакать во время закапываний капель в глаз. Хочется обнять и расцеловать милую сестричку.
Часть капель очень щипучая, но когда появляются медсёстры, улыбающиеся детям, ласково с ними общающиеся, Андрюша тоже начинает щебетать и общаться, весело считать количество капель.
Сыну четыре раза в день закапывают четыре вида разных капель с интервалом в несколько минут. Мы сидим под дверью процедурного кабинета и считаем заходы. Одну каплю закапали – выходим, несколько человек проходят, потом опять мы заходим, и так пока все четыре вида капель не закапают.
Каждый раз, наблюдая где-либо хмурых медсестëр, Я думаю: неужели так трудно улыбнуться ребёнку и сказать пару ласковых слов? А ведь эти неласковые могут в десятки раз больше слов сказать, когда выдают свои тирады, отчитывая пациентов, значит им не слов жалко, не говорить тяжело, а именно не хочется быть ласковыми и приветливыми. Почему не может быть наоборот – чтобы хмуриться и злиться было тяжелее, чем радоваться?
Наблюдала на днях слëзы счастья старушки, которая уже какое-то время не видела совсем. Ей сняли послеоперационную повязку, и она расплакалась от счастья вновь видеть. Улыбались все. Почти все.
Не понять мне вечно хмурых сотрудников, которые, даже только придя на работу, уже злые, не сошлëшся на то, что пациенты настроение испортили.
Ребёнок в ответ на ласку раскрывается, улыбается и дарит частичку своего хорошего настроения. Не у всех детей, конечно, сохраняется в больнице хорошее настроение, но мой сынок уже на следующий после операции день был снова активным и счастливым.
В этот раз ему инъекции под глаз не колят, и это счастье. Правда он уже и не помнит о существовании таких уколов, последний раз он их переживал два года назад.
Так хочется, чтобы на этом всё. Чтобы больше ничего не оперировать.
