Однако поезд не спешил останавливаться на положенной станции. Он упрямо шел дальше на всех парах, он упорно не хотел сбавлять ход… Оперативники без шума вошли в сапожную мастерскую, чтобы внимательно ее осмотреть. Большую комнату с двумя старыми креслами, несколькими обшарпанными стульями и журнальным столиком – все это стояло слева – перерезала широкая стойка, за которой было рабочее место сапожника, а, следовательно, и полки с обувью, инструментами и всем, что необходимо для ремонта и чистки обуви. С правой же стороны, напротив кресел, стульев и столика как раз и стояла ювелирная будка. На первый взгляд она ничем не отличалась от тех, что устанавливаются на улицах, только у нее не было своей отдельной крыши. Да и зачем? Прочные стены и высокие потолки сапожной мастерской говорили о золотых руках прежних строителей – в таком помещении и нынешние мастера, в данном случае сапожник с ювелиром, обязаны творить чудеса. Собственно, так оно и было – оперативники убедились в этом, взглянув на их работу. Они обратились к мастеру в ювелирную будку с просьбой отремонтировать золотую цепочку, которую предусмотрительно захватили с собой. Из будки на них посмотрел оживший вдруг фоторобот, улыбнулся в ответ на их улыбки, а на его правой щеке обозначилась изящная, нравящаяся женщинам ямочка… Этот мастер с ямочкой вдруг встал, нагнулся, отворил дверцу, в которую нельзя было пройти во весь рост, вышел из своей будки, быстро запер ее с внешней стороны и вдруг, развернувшись, ринулся вон из помещения, причем так стремительно, что его вишневого цвета рубаха словно прочертила в пространстве яркую широкую линию… Посланцы Комова бросились за ним. Он мчался по улице в сторону Волги, к частным домам с садами и злыми собаками, и оперативники бежали на собачий лай, они видели его рубаху и очень быстро она стала ассоциироваться у них с этим лаем. Наверное, поэтому загавкавший где-то в стороне блудный пес увел их совершенно в другую сторону, где, к сожалению, не было той приметной рубахи и ее обладателя…
Обыск в ювелирной будке почти ничего не дал – все работы по ремонту изделий, по изменению размеров колец и так далее выполнялись по утвержденным расценкам, фиксировались в специальном журнале, причем каждому клиенту выдавалась квитанция и их номера тоже были записаны. А вот обращение в городскую администрацию позволило узнать, что в большом поселке недалеко от областного центра существует ТОО «Ремонтювелир», которое у них в городе и представлял Юрий Артемьевич Долгополов. Товарищество с ограниченной ответственностью зарегистрировано в соответствии со всеми требованиями законодательства. В том поселке Долгополов и прописан, однако живет здесь, на окраине города, у своей родственницы, Нины Авдеевны Кожиной. Туда и отправились оперативники…
После осмотра комнаты беглеца Нина Авдеевна усадила всех за большой круглый стол, накрытый скатертью, села сама и, подчиняясь, очевидно, мудрой женской логике и тонкой интуиции, стала медленно, тихо и очень душевно рассказывать о Юрии Долгополове, тем самым снимая напряжение непрошенных гостей, заставляя их успокоиться и не горячиться.
- Уж как я люблю Юрочку-то, как люблю! У меня ведь никого не осталось – муж умер, детей не было, сестра в аварии погибла… А он – внук брата моего двоюродного – внучатый племянник мой, значит. Как Союз-то распался, я его сразу к себе позвала, не стала ждать, когда попросится, или там родители попросят… У него ведь родители-то, как бы это сказать… простые, деревенские – ни образования, ничего… Работают с утра до вечера, света не видят… Все мы так… Ну, вот, Белоруссия хоть русских и не обижала, а все же тут-то у нас лучше… Он и приехал… У него ведь руки-то, руки-то золотые! Он, думаете, из-за меня приехал? Ну, из-за того, что есть где жить, не надо угол искать, не надо платить? Ничего подобного! Он из-за ювелирного училища сюда приехал. Мечтал делать такие украшения, чтоб всем на удивление! Да вот – то ли ему неправильно сообщили сроки приема, то ли что, но - опоздал. На следующий год уж поступит. А в бытовое обслуживание взяли его. Он показал, что умеет – у мастера тамошнего, где училище-то, занимался, вот и взяли. Мастер ему сказал – на следующий год, дескать, тебя уже возьмем, потому как у тебя большое будущее. Да, так и сказал…
- Будущее – ладно. А вот где он у вас в настоящем? – осторожно спросил один из оперативников.
- Да я же вам сказала – рано ему еще дома-то быть! И не пойму я, чего это он от вас убежал? Может, боялся, что бить будете?
- Похоже, что ваш племянник… внучатый… девушку убил… Татьяну Капустину… - бросил пробный камешек Сергей Осокин.
Нина Авдеевна резко встала, руки, которыми она опиралась на стол, мелко дрожали и эта дрожь передавалась всему телу. Женщина пыталась что-то сказать, но рот ее словно свело судорогой и она лишь беспомощно мотала головой. Потом, оторвав правую руку от стола, она с силой несколько раз хлопнула по скатерти, словно призывая всех одуматься и слушать ее, разжала наконец рот и хотела, видимо, закричать, но голос вырвался вовсе не громкий, а глухой и какой-то булькающий, отчего в иное время можно было бы рассмеяться, но теперь, конечно же, всем было не до смеха.
- Как вы можете так говорить! Как смеете! Дайте-ка мне ваши удостоверения, я еще раз погляжу! Я фамилии ваши перепишу, я с вашим начальником… Прошу вас написать мне его телефон, имя, отчество… Вы обязаны… Я Юру не дам в обиду! Его некому защитить! Да он как жив-то остался, когда узнал про Танечку… Я его еле выходила… Он ведь как мертвец был… А вы… Эх, вы! Да как язык-то у вас повернулся! Как мысли-то в эту сторону поворотились! Вот, поняла я, чего он от вас убежал – вы же уверены, что он убил! А доказательства, небось, будете выбивать – знаем, как у вас это делается… Вот он и… Как бы чего плохого не надумал… Он Танечку любил. И она его, болезная, тоже… Хоть и немного они были знакомы, а сразу видно было, что нашли друг друга на долгие годы… Видно-то видно, да кто-то вот этого не захотел… Вам бы и найти зверя этого поскорее, а вы… За Юрой гоняетесь…
И она, упав на стул, разрыдалась.
Неожиданно за ее спиной оказался Долгополов. Никто не видел, как он вошел. В комнате запахло корвалолом, потому что он протянул Нине Авдеевне склянку с этим лекарством. Казалось, что он совсем не обращает внимания на сидящих за столом людей.
- Ба, выпей скорей, выпей! Вот и молодец! Нельзя тебе так волноваться… Я бежал к тебе, знал, что они сюда придут…
И, уже обращаясь к оперативникам, добавил:
- У нее сердце слабое… Зачем вы с ней так…
- Это, некоторым образом, вы, Юрий Артемьевич, спровоцировали, - заметил Осокин. – Своим бегством в… неизвестность.
- Вы правы, наверное, - спокойно, как показалось всем, ответил Долгополов.
- Меня куда, в тюрьму сейчас?
- Пока – в кабинет полковника Комова Владимира Ивановича, - проинформировал его Осокин. – Далее будет видно.
- Видно? Кому видно? Вы вон как за мной погнались, как за собакой какой! Только что капкан не поставили!
- Не забывайтесь, подозреваемый Долгополов! Подозревают вас не в какой-нибудь мелкой краже, а в убийстве! В убийстве Татьяны Капустиной, - уточнил Осокин.
Юрий замолчал. Видно было, что он изо всех сил сдерживает слезы. Однако Осокин и его коллеги не раз убеждались, как часто такие слезы были крокодиловыми. Однажды преступник так исступленно рыдал над своей жертвой, что ему пришлось вызывать врача, и оперативники тогда усомнились - а он ли убийца? Нет ли тут ошибки? Однако ошибки не было. Но и игры на публику – тоже. Просто извращенная, вывернутая наизнанку психика убийцы требовала и столь же извращенных удовольствий – жажда убийства сочеталась у него с наслаждением оплакивания жертвы, тогда это была женщина, наслаждением, которое к тому же несло ему и защиту – кто же может подумать, что раздавленный глубоким горем человек сам же это горе и сотворил? Лабиринты человеческого сознания бывают так темны, извилисты и запутанны, что мы не можем, да и не вправе с уверенностью сказать порой, кто идет с нами рядом – добрая душа или кровожадный зверь в маске вполне приличного и уважаемого гражданина Вселенной… И на руках Долгополова звякнули наручники…
- Ба! Я вернусь! Я скоро! Ты тут… не умирай без меня! – выкрикнул Юрий.
Нина Авдеевна нашла в себе силы встать и проводить племянника. При этом она повторяла:
- Эх, вы… Такого-то человека… Эх, вы! Креста-то на вас нет!
- Есть! – не выдержал этих упреков один из сыщиков и показал ей свой нательный крестик. – Вот он! Так что это вы – зря!
- Нет, это вы – зря! Его взяли зря. А кто убил-то, тот сейчас посмеивается… Хохочет. Руки потирает. Сошло с рук убийство-то…
- Не сойдет! Разберемся! – заверил ее Осокин, последним садясь в машину…
На снимке - картина Петра Солдатова.
