Латышский пограничник Айнарс медленно шел по вагону поезда Москва-Рига со своей собакой Дружком. С полок свисали ноги в носках, зыркали глаза туристов. Айнарс старался не особо вглядываться по сторонам - в туристических рюкзаках с непостиранным бельем можно было провезти через границу Евросоюза хоть ПЗРК, но инструкции были четкие - отбирать прилюдно демонстрируемые молочные продкуты из-за очедерного витка торговых войн.
Айнарс выругался про себя на смеси латгальского с русским матом. Пожилая женщина вальяжно разложила на столике йогурт, а сама то ли искала ложку, то ли документы для проверки. Ну вот, теперь пригодится черный пакет и придется сгрести йогурт и выслушивать возмущения. Что стоило подождать проезда через границу, и потом достать йогурт из сумки?
Айнарс смахнул йогурт в пакет, стараясь не задерживаться. Документы проверяли другие, а он до самого прибытия поезда будет антигероем вагона.
Вот так мы в 2014 попали в Ригу. Латгалию кроме как из окон поезда я в итоге не посмотрел, а очень бы даже хотел. Как я понимаю, в Латгалии местный язык, латгальский, в каком-то смысле напоминает своим положением мегрельский в Грузии и мишарский диалект татарского. Носители взаимодействуют частенько чаще с русским языком, чем с родственным государственным и литературным.
Интересна с латгальским ситуация и в том, что этот язык страдает от норм, которые были направлены на поддержку латышского языка как государственного. Никаких региональных статусов, которые бы поддержали его использования официальными лицами нет, и внедрение этих мер для латгальского, но без таких же мер для русского, конечно, нарушило бы логику существующих законов и там бы все конкретно заиграло радугой дискриминации прямо в самих текстах законов (нынешние законы написаны в логике заботы о меньшинствах, которым полезно знать гос. язык).
Латвию вспоминали во всех языковых скандалах, связанных с татарским. И только в одном ключе.
Когда обсуждался вопрос, кто должен и кто не должен изучать татарский в школе, всегда вспоминали, что "перекос в сторону татарского в школе" был компенсацией "перекоса в сторону русского" во взрослой жизни, а точнее в сфере потребления. И всегда с громким "давайте отменим изучение татарского", даже сами эти говорители тихонько добавляли "да мы не против, чтобы зато больше татарского было в оформлении и обслуживании". Резонно возникал вопрос - хорошо, а какими мерами он появится в обслуживании? Действительно, запрета на его использование нет, и соотвественно если бы коммерсанты считали бы двуязычность бизнеса ненапряжной, то она была бы везде без всяких потуг государста. А раз не считают, значит все равно должен действовать какой-то аппарат принуждения бизнеса к неким, уже, как предполагается, обязательным, нормам?
В общем, в общественном сознании россиян и в первую очередь интеллигенции, языковые комиссии в латвийском стиле - это такие сухощавые тетки в кожаных куртках с красными повязыками, на которых черный символ с острыми углами, и которые приходят стайкой не защитить чье-то право, а нанести унижение человеческому достоинству.
Поэтому, когда буквально чуточку заикнулись об общественном патруле, который бы прошелся по торговым точкам с целью нахождения ошибок в написании, или отсуствии обязательного к написанию, так в соцсетях поднялся гам: именно как я выше написал, так это и вообразили. Естественно, о такой инициативе никто больше не заикался, никакой политик или хозяйственник не захотел быть связанным с таким токсичным для интернета явлением.
Хотя, если вдуматься, между латышской комиссией и гипотетической татарской, разница была бы колоссальная. Латышская комиссия занималась тем, чтобы определенного языка в дополнение к другому языку НЕ БЫЛО, а татарская занималась бы тем, что другой язык в дополнение к другому БЫЛ БЫ.
Но так или иначе, образ был вброшен и стал неприятен самой татарской интеллигенции. Которой было неприятно принуждение даже не особо приятной ей циничной коммерческой прослойки.
Понятно, что среди доброхотов, активно формировавших отвращение к этому образу, были и те, кто, разумеется, образа "комиссии стервятников" не брезговал, если "это какая надо комиссия", но и никак бы не пострадал непостредственно от того, если бы в сфере обслуживания все надписи были бы на двух государственных языках. Но косвенно они, конечно, понимали, что в такой ситуации про чуть более низкую, вот буквально на миллиграмм, ценность каждого человека, кто владеет только одним языком, каждый день, из каждого утюга, напоминало бы все. А если бы это складывалось в недели, месяца и годы, то в меньшей собственной ценности это бы и их самих убедило. Этого они допустить никак не могли.
И у них все получилось.
