«Не пускайте Машкова к Щукину!», — мог воскликнуть репортер московской газеты конца 1900-х. Студенты Московского училища живописи, ваяния и зодчества, ученики Серова и Коровина, уже пугавшие своих мастеров «ярко-зелеными подмышками» натурщиц, все чаще заглядывали на Знаменку. Открытая для публики коллекция Сергея Щукина привлекала все больше внимания.
В конце 1900-х годов эксперименты в новой живописи проходили в России под сильным влиянием Анри Матисса. «Перевести… эмоции в цвет и рисунок», «заставить краски петь», бросить вызов всем привычным условиям восприятия живописного полотна — так формулировал задачи своей живописной поэтики Матисс. Их подхватили Илья Машков, Пётр Кончаловский, Аристарх Лентулов, Александр Куприн, Роберт Фальк, Василий Рождественский.
«Нам хотелось своей живописью разгромить весь мертво написанный мир <...> нам тогда важно было, чтобы наш живописный язык звучал, как орган, оркестр, трубный хор голосов здоровых людей», — вспоминал Илья Машков.
Постоянно пополняемая щукинская коллекция современной западной живописи, включая самые смелые, радикальные ее образцы, послужила «азбукой» живописи. Многообразие тенденций обеспечило необходимый для свободного искусства «художественный произвол», трамплин, с которого устремились в будущее художники русского авангарда.
🖼Сейчас картины можно увидеть на нашей выставке «После импрессионизма...».
🎧 Аудиогид
