Разными они были, ох и разными, хотя служили в одной части и жили в Москве.
Рожа старшины моей второй роты просила кирпича уже с первого взгляда. Выглядел он хитрющим и вороватым, каким, собственно говоря, и был на самом деле.
Он давал солдатикам закурить со словами «Кури, кури, может, скорее сдохнешь!» и в самом начале моей службы содрал с меня червончик, за форму, которую украли у второго дневального во время моего дежурства в «карантинной» пятой роте. Ну, не сука ли?
Облапошили несчастного духа, а он заработал на этом десятку.
Крутил, по-моему, этот прапор темные дела и солдатским обмундированием, и с подшивой, и с сапожным кремом и со всем, что попадалось под руку.
По крайней мере, крем сапожный продавался прямо в каптерки во время получки. Не знаю, насколько это правомерно. Может, одна из статей хозрасчета?
Второй, запомнившийся мне прапорщик, имел три звездочки и предпенсионный возраст. Ходил вечно в парадной, но пожелтевшей от времени шинели. Пил, как сейчас думаю, безбожнно.
Когда оставался ответственным по роте, вечно спал в канцелярии и вытирал слюну, когда его будили по какой-то надобности.
Этот прапор просто дожидался пенсии и служба была ему в тягость. И смех, и грех.
Ну, и наконец, третий прапорщик, командир моего взвода, одна из легенд «Комсомолки».
Было ему на тот момент всего двадцать три годика. Это я узнал недавно, когда посмотрел его страничку на «Одноклассниках». Даже написал, но ответа не дождался.
Служба для него тогда только начиналась. Жил он в лесопарке, в какой-то офицерской общаге.
Через год после дембеля, я возвращался с институтской практики из Горького. В Москве было время, чтобы зайти в общагу. К сожалению своего комвзвода дома не застал.
А был он весь такой подтянутый, выглаженный и вычищенный. Красавчик, в общем. Не каждый офицер выглядел так импозатно…
