Миноносец «Буйный»: от Кронштадта до Цусимы. Часть VII.
Продолжение.
- Миноносец «Буйный»: от Кронштадта до Цусимы. Часть IV.
- Миноносец «Буйный»: от Кронштадта до Цусимы. Часть V.
- Миноносец «Буйный»: от Кронштадта до Цусимы. Часть VI.
Броненосец показал киль, зарылся носом, обнажил вертящиеся в воздухе гребные винты и скрылся в пучине...
Мы были так близко, что пришлось дать задний ход, чтобы избежать образовавшегося при этом водоворота.
На воде образовалось темное пятно, усеянное головами всплывших людей, которые кричали, моля о помощи.
Поместившись с подветра у всей этой группы людей, «Буйный» спустил вельбот и послал подобрать тех, кто был подальше, а сам, стоя с застопоренной машиной, принимал тех, кого ветром и волнением подносило к борту. В числе прочих мы заметили старшего артиллерийского офицера, капитана второго ранга Генке. Будучи отличным пловцом, он достиг уже борта, схватил брошенные ему концы, но в последней момент выпустил из рук конец и как ключ пошел ко дну.
Флагманский штурман «Ослябя», который раньше не раз приезжал к нам уничтожать девиацию компасов и хорошо знакомый нашей команде «дедушка» с длинной седой «нептуновской» бородой — с двумя койками под мышками выбивался из сил, чтобы подплыть к борту.
Его сразу заметили.
«Бросай конец Нептуну», крикнул кто-то. Брошенный конец своей «колотушкой» попал прямо ему по голове, немного оглушил, но все-же, к общей радости, его удалось поднять на палубу.
«Ну, теперь ладно, «Нептуна» словили, даст Бог и остальных всех подберем» — сострил какой-то весельчак.
И правда, как потом оказалось, «Буйный» подобрал 195 человек команды и 5 офицеров (полковник корпуса флотских штурманов Осипов, лейтенанты: Бартенев, Козмичев, светлейший князь Горчаков и мичман светлейший князь Ливен, последний сильно раненный в ногу.).
Недалеко от нас работали по спасению также миноносцы «Бравый», «Быстрый» и... «Бедовый». Они вельботов не спустили и потому рекорд по числу спасенных оказался потом за «Буйным».
К сожалению, между спасенными не оказалось ни адмирала, ни командира, ни старшего офицера, ни одного из механиков. Последние, очевидно, остались на своем посту.
Спасенные сейчас же нам сообщили, что адмирал еще за 2 дня до боя умер от болезни, гроб его стоял внизу до прибытия во Владивосток.
На «Суворове» знали о смерти адмирала Фелькерзама, но это скрыли от эскадры и флаг адмирала не был спущен.
Командир (капитан первого ранга Бэр Владимир Осипович) находился на мостике. В последний момент к нему прибежал вестовой со спасательным поясом, но он приказал пояс одеть своему вестовому, сам же вошел в штурманскую рубку, закрыл за собой дверь и пошел ко дну со своим кораблем.
Старшего офицера, капитана второго ранга Похвиснева в момент катастрофы видели в батарейной палубе, лежавшего с перебитыми ногами. Он приказал оставить попытки к его спасению и тоже утонул со своим кораблем.
«Обрезать тали, оставьте вельбот». «Полный ход вперед». «Прибавьте ходу, сколько возможно!».
Вельбот, из которого, конечно, успели принять всех, остался как выкуп неприятелю за всех спасенных.
«Буйный» рванулся вперед и описывал циркуляцию. Вдруг мы заметили еще двоих, уцепившихся за какой-то плавающий предмет...
Остановиться для этих двух несчастных и рисковать всеми — было бы безумием: неприятель наседает. Эти два несчастных, очевидно, сами поняли безвыходность своего положения, они махали руками, чтобы мы скорее уходили, так по крайней мере мы хотели понять их жесты, чтобы вполне успокоить совесть.
С тяжелым сердцем мы прошли мимо. Не подберут ли их японцы?
Отстреливаясь из своей мелкокалиберной артиллерии, без видимого результата, «Буйный» стал метаться из стороны в сторону, чтобы сбить пристрелку японцев, и когда вышел из-под обстрела — лег на курс, по направлению удаляющихся дымов нашей эскадры.
Сильно стала стучать правая машина, вероятно задела винтом за один из плавающих предметов.
На узкой палубе, на кочегарных кожухах и везде, где только возможно, лежали и сидели вытащенные из воды люди, некоторые были ранены, захлебнувшиеся, с посинелыми лицами едва приходили в себя, а другие, с непривычки, страдали морской болезнью, а может быть сильно наглотались соленой воды.
Наш фельдшер Кудинов оказался на высоте своего положения: перевязывал раны, откачивал, давал капли, кого оттирал, но, к сожалению, мы не могли сменить их мокрое платье.
Слишком уж много оказалось у нас пассажиров. Впрочем, на горячих машинных кожухах они быстро обсохли.
Мы начали нагонять нашу эскадру, уже корпуса кораблей вышли из-под горизонта, как вдруг вправо от курса мы увидели группу каких-то кораблей, один из них, со сбитыми мачтами и трубами, весь окутанный дымом пожара...
Свой или неприятельский?
Недалеко от него еще два корабля. Наконец в одном из последних мы распознали транспорт-мастерскую «Камчатку». Ошибиться было невозможно, её нелепая кормовая труба — единственная в своем роде. Это «Камчатка», с нею как будто один из наших вспомогательных крейсеров.
Но кто-же горит?
«Буйный» склонил курс вправо, желая опознать яснее горящий корабль. Все что было на борту труб и биноклей впилось в эту бесформенную массу, на которой стали различать не только дым, но уже и пламя пожара.
«Наш»? «Нет». «Вероятно, японский». «Дай Бог!». «А уж не «Суворов» ли это?» «Не может быть! «Суворов» еще вел эскадру, когда мы пошли к «Ослябе». «А ведь теперь уже 5 часов, а тогда было около 3-х».
Мы быстро приближались. На палубе стихли разговоры. Все, как зачарованные, не спускали глаз с горящего корабля.
«Да, это без сомнения «Суворов», около него «Камчатка» и «Урал», как будто стараются приблизиться к нему, но не решаются или что-то им мешает.
Успел ли «Бедовый» снять с него адмирала?
Н.Н. Коломейцев
Редактировал БИТ
Продолжение следует…
---------------------------------------------------------------------
Еще статьи по теме: