Африка — это… Это Африка. Дело известное. Каждый помнит. Зажимаем пальцы. Там: акулы, гориллы и большие злые крокодилы. Ну и знаменитые разбойники с инфернальными злодеями. Куда без них? Удивляться тут нечему. Картина, знакомая с детства. И даже привычная. Также, как и неожиданности, коими полон сей загадочный континент. Жди от них чего угодно.
Вот, к примеру, 14 января 1889 года над старинным египетским фортом Сагалло, что в заливе Таджура у Восточных берегов континента, взвился торговый флаг России с Андреевским крестом желтого цвета, означающим духовную миссию. Архимандрит Паисий, человек достаточно сложной судьбы, отслужил молебен по Православному обряду.
Стены старинной крепости окропили Святой водой. Разношерстная толпа мужчин, женщин и детей, одетая в черкески, рясы, гимнастерки, кубельки в мелкий цветочек и даже в мундиры таможенных чиновников, обнажив головы, крестилась.
Под троекратное “Ура!” коренастый, с густой русой бородой, одетый в черную черкеску, Николай Ашинов, известный как атаман, провозгласил создание пусть и в эфиопии, но все же казачьей станицы “Новая Москва”. Форт он объявил русской собственностью. Точно так же, как и территорию в 50 верст в обе стороны по берегу и 100 вглубь континента. То есть земельный участок площадью свыше 11 300 квадратных километров. А это четыре с половиной Люксембурга вместе взятых.
Много чего не видела Африка. И того, и этого, и еще кое-чего тоже. Белому человеку немудрено удивить наивных коренных жителей. И по сей день не перестают поражать странностями. Но казачья станица на абиссинских берегах Индийского океана — это уж сверх меры. И особое удивление она вызвала у французских колониальных властей.
Согласно договоренностям между Францией, англичанами и итальянцами, эта часть Абиссинии контролировалась Парижем. А тут на тебе. Русские. Откуда, зачем и по какому праву, не знал никто. В том числе и дипломатическое ведомство Российской империи. Неожиданность на неизвестности.
Не меньше вопросов у Российских властей было и к самому атаману Ашинову. Кто он, откуда, и что дальше? Сам атаман утверждал разное. То происходил из Терских, а то он выходец из неких “Вольных Казаков”. Что с его слов кочуют по Малой Азии или Персии. Кто их разберет? Кто их видел? Вдруг выясняется, что он вообще купеческого сословия.
В 1886 году в царицынской газете “Волжско-Донской листок” городской голова Мельников достаточно подробно изложил свою версию биографии Николая Ашинова. Возражающих среди современников не нашлось. Согласно той статье, отец будущего “покорителя Африки” Иван был крепостным у пензенского помещика Никифорова.
Тот, в свою очередь, сначала просто волочился, а затем и воспылал серьезными чувствами к дочери Ивана. Дабы все устроить по закону и ко всеобщему удовлетворению, дал он вольную будущему тестю и всей его семье. А к свободному состоянию еще и кой-какой капиталец с недвижимостью добавил. Таким образом, произвел свою невесту в купеческое сословие. Не абы как. Не от сохи чтоб была.
И вот в такой семье явился миру мальчик Николай. С датой появления на свет тоже версий немало. Мельников называет с 1850 по 1856 год. Точнее и не скажешь. Ибо нечего говорить. Зато установлено место рождения — Царицынский уезд. Где зять выделил Ивану 900 десятин земли. Усадьбу поименовали Никифоровкой. Вот она и стала малой Родиной будущего основателя “Новой Москвы”.
Точно известно, что жили Ашиновы в основном в Царицыне. Где Николай окончил сначала приходское, а затем и уездное училище. Однако следующая ступень образования оказалась не по силам молодому купчику. Из Саратовской гимназии его отчислили за хроническую неуспеваемость и постоянные нарушения дисциплины.
Поговаривают, что Николай собрал вокруг себя ватагу подобных ему “бакланов”, и они гоп-стопом и незатейливыми вымогательствами отжимали мелочь, завтраки и иные ништяки у своих товарищей по гимназии да у малолеток с прилегающих к ней улиц. Склонность к сомнительным компаниям и криминальным предприятиям проявлялась в Ашинове с младых ногтей.
Поговаривают, что некоторое время он занимался извозом на верблюдах, оказывал некие юридические услуги неграмотным купчикам, пытался спекулировать землей. Дело в том, что, получив вольную, капитал и недвижимость его отец, так и не стал торговым человеком. Ашиновы стремительно разорялись.
Николай, несмотря на более чем живой и предприимчивый склад ума, ни торговлей, ни ремеслом жить не мог. Его тянуло к более масштабным и очень сомнительным операциям. Отцу принадлежал небольшой остров на Волге в 12-ти верстах севернее Царицына. Пока дела шли сносно, Ашиновы не обращали внимания на то, что местные жители пользовались им по своему усмотрению.
Когда же дела расстроились, и Николай стал собирать остатки состояния, то изгнать рыболовов и охотников со своей собственности уже не получалось. Привыкли. Он обращался к становому приставу, в суд, ходил на прием к губернатору - и все попусту. Результата не было. Воз оставался там. Точнее, крестьяне. Которые как шастали на остров, так продолжали им пользоваться.
Вот тогда Николай впервые воспользовался услугами “лихих людишек”. Он нанял неких “черкесов”. Кем они были на самом деле, неизвестно. Но с бородами, в папахах и черкесках. А главное, с кинжалами. Те устроили многодневное избиение любого, кто приставал к острову. Досталось даже судейским чиновникам. Те еле ноги унесли от пинков, кинжалов и гортанных криков на неизвестном языке.
Остров превратился в разбойничью вольницу. История вышла громкая. Но скандал замяли. Тем более, что Ашинов вместе с горцами из Царицына исчез. Крестьяне постепенно осмелели и вновь стали ездить на остров рыбачить и стрелять уток. Со временем он вообще перешел в полное владение местных властей.
Дело в том, что в 1880 году суд своим решением утвердил полное право владения островом за Ашиновым. Он тут же заложил его вместе со всеми остатками имущества за 8 000 рублей и убыл. То ли на Кавказ, то ли в Закавказье. Там занялся торговлей табаком, уже знакомыми ему верблюдами, чаем и прочими “колониальными товарами”. Заложенное имущество вскоре перешло во владение кредитора. А Николай растворился где-то между Тереком и Нахичеванью.
В 1883 году, весной, он неожиданно объявился в столице Империи. По Санкт-Петербергу расхаживал лихой и даже диковатый казак. Всклокоченная русая борода контрастировала и одновременно гармонировала с черной, как смоль, папахой. Серебряные газыри бликовали на потертой антрацитовой черкеске. Добротный, хоть и недорогой кинжал вызывал зависть знатоков.
Ашинов прошелся по редакциям газет и писателям, известным своими националистическим настроениями. Через них Николай вышел на соответствующие салоны и приемы различных чиновников. Он на подчеркнуто простоватом языке, изобилующим устаревшими словами, но очень воодушевленно рассказывал о неких Вольных Казаках.
Ашинов поведал патриотически настроенной части Петербурга, что потомки разбойников и Степана Разина, и уже потом Емельяна Пугачева не все были вздернуты на виселицах и посажены на кол. А частично уехали сначала на Кавказ, а затем в Персию или в Малую Азию. Или и туда, и туда.
Там они сбились в некие кочующие станицы и живут вот уже несколько столетий разбоями, Верой Православной и надеждой послужить Русскому Царю, вернувшись на историческую Родину. А он, де, Николай, ими уполномочен договориться с властями. Вольным Казакам надобно Высочайшее помилование. Да земля для компактного проживания и организации особого Войска. Ну и способствование в переселении нескольких десятков тысяч человек не помешает. В общем, денег надо.
Странное дело, но человек в пыльных ичигах, сдабривающий невероятные рассказы словами “знамо”, “мерси”, “хошь” и “якши”, имел таки успех и уважение. Что еще важнее, вызывал доверие у целого ряда довольно известных, а главное, серьезных людей. Его приняли в Генеральном штабе и Министерстве Государственного имущества. Кроме того, с Ашиновым беседовал командующий Главной императорской квартирой Рихтер.
В конечном итоге он получил рекомендации к руководству Кавказского военного округа. Князь Дондуков-Корсаков содействовал через светские власти в Тифлисе выделению для Черноморского казачьего Войска земли. Из расчета каждому казаку пахотной 30 и по 5 десятин пастбищной. Да еще 100 под объекты общего пользования. Первые участки стали выделять недалеко от Сухума. Власти стремились разбавить местное население славянами. И укрепить побережье и межнациональные границы Кавказа казаками.
Однако никаких “Вольных Казаков” ни из Персии, ни из Малой Азии так никто и не увидел. Вместо этого приехали несколько сот семей с Полтавщины. Никакого оружия в руках эти люди держать не умели вовсе. Не то что воевать и охранять границы, они и к самоуправлению то не были способны.
Ашинов быстро организовал избрание себя атаманом. Соответственно, он и распоряжался всеми выплатами из бюджета. А станице Николаевской, им образованной, выделили ссуды по 100 рублей на казака и беспроцентный кредит по 200 на десять лет в таком же расчете. Всеми деньгами распоряжался глава Черноморского казачьего Войска. То сеть Николай Иванов сын.
Малороссийские крестьяне не оценили климат и землю Кавказа. Еще меньше им понравилась тоталитарная диктатура атамана Ашинова и его ближнего окружения. Суровые кавказские мужчины в недавно пошитых белых черкесках нового Казачьего Войска. Переселенцы потянулись назад. Сначала ручейком, а затем толпою.
В декабре 1884 года грянула из Тифлиса комиссия. Разразился скандал. Возбудили уголовное дело. Кого успели поймать - в тюрьму. А атамана Ашинова объявили в розыск. Вот только скрываться он не собирался. А вновь объявился в Петербурге. Ничто же сумняшеся, стал рассказывать о кознях “нерадивых и не чистых на руку чиновниках”, что злочинно препятствовали переселению “Вольных Казаков”.
Численность коих увеличивалась от визита к визиту. Чем более был высокопоставлен его собеседник, тем более их становилось. Когда Ашинов оказался на завтраке у графа Перовского, то там присутствовал Великий князь Владимир Александрович. Его вниманию была представлена история о более чем 250 000 Вольных Казаков с семьями, кочующими от Стамбула аж до Дели.
Несмотря на большую популярность Ашинова в патриотической среде Петербурга и некоторых власть предержащих персон, руководство Кавказского военного округа наказывать за “притеснения” Черноморского казачьего Войска не стали. Просто ввиду отсутствия и казаков, и несправедливости в их отношении. Но и уголовное дело по хищениям субсидий производством прекратили.
Понимая, что интерес к проблемам “Вольного казачества” падает, Ашинов начал утверждать, что на атаманов стали выходить французские дипломаты. Те, мол, переманивают к себе на службу столь отчаянных и умелых воинов. Которым совсем надоело жить “под спудом Турецкого царя”. Но и Парижу они служить не желают. Ибо не наемники.
А вот хорошо бы им переселиться на земли Абиссинские под защиту Православного царя Эфиопии. Негуса Негести, то есть Царя Царей Иоанна II. Проникновение наше по Африке было никаким. Или, вернее, его вообще не было. То есть вовсе. А хотелось бы.
Северная часть Восточного побережья континента особо интересовала Россию. Императорский флот остро нуждался если не в базе, то в пункте снабжения углем, пополнения водой и иными припасами. Эфиопия оставалась единственной страной в Африке, не колонизированной европейскими державами.
Так или иначе, но деньги Ашинов нашел. Частично его экспедиция финансировалась из бюджета. Частично — из различных фондов, поддержанных патриотическими кругами обеих столиц Империи. В марте 1885 года из порта Одессы вышел пароход “Кострома”, принадлежавший “Добровольному флоту”. Организации общественной. Но скрытно выполняющей правительственные поручения.
На борту “Костромы”, шедшей во Владивосток, ехала секретная миссия в Абиссинию, возглавляемая Николаем Ашиновым. Существует множество версий относительно экспедиции. Численность колеблется от пятидесяти до полутора сотен.
О составе также бытуют разные мнения. Одни считают, что это были терские казаки, другие, что кубанские. Вероятнее всего, коллектив сложился пестрым. Набирали отчаянных романтиков, добровольцев. В том числе и из казачьего сословия.
Достоверно известно, что летом 1885 года “Кострома” бросила якорь в Северном порту Итальянской колонии Массау, что в современной Эритрее. На побережье Красного моря, в районе Африканского Рога. Руководитель экспедиции атаман Ашинов разъяснил властям, что его целью является эфиопская провинция Тигр Абиссинии.
До какой точки на маршруте добралась миссия Ашинова, точно не установлено. Есть мнения, что сам атаман до Эфиопии таки дошел. Но никакие негесты его не принимали. Просто потому, что полномочий представлять Российскую империю у гостей не было. Вероятно, с некими чиновниками русские все же встречались. Но с кем и с каким результатом — тоже неизвестно.
Что случилось с личным составом экспедиции, осталось тайной. Есть разные мнения, но все они сводятся к тому, что Ашинов бросил подчиненных и уехал. Сначала в Каир. Затем Стамбул. Где он появился 1887 году в сопровождении двух православных монахов. Вероятно, эфиопского происхождения и ничего не понимавших ни на каком языке, кроме родного.
В июне 1888 года Атаман Вольных Казаков так теперь именуется Ашинов с иностранными монахами и живым страусом оказался в порту Одессы. А затем, 11 июля, на празднованиях 900-летия Крещения Руси в Киеве. В том же составе, в августе уже в Петербурге.
Все попытки встретиться с Цесаревичем Николаем проваливаются. Ашинов уверяет всех, кого может, что он уполномочен Эфиопским императором на переговоры самого высокого уровня. Что он вез многочисленные подарки для Русского Царя. Но они не выдержали дороги. Потому и остались два монаха да страус.
Тем не менее он находит активную поддержку у некоторых лидеров общественного мнения и высокопоставленных чиновников. Так, Иван Сергеевич Аксаков всячески поддерживал идею колонизации Эфиопии Вольными Казаками. Он помогает Николаю Ивановичу издать составленную им “Абиссинскую азбуку и Начальный абиссино-русский словарь”.
Ашинов находит взаимопонимание у Нижегородского губернатора Баранова, а через него получает финансовую поддержку от купечества. В конце концов, Николая Ивановича принимает Обер-Прокурор Святейшего Синода Константин Петрович Победоносцев. При условии официального невмешательства в дело правительства Империи он обещает всяческую поддержку.
Добровольцев нужно было найти Ашинову. А оружие, провизию, деньги и транспорт предоставит Военное ведомство. В случае успеха мероприятия Россия поддержит Ашинова и его Вольных Казаков. А ежели провал, то это была их личная инициатива. Соответственно, и ответственность нести в одиночку.
10 декабря 1888 года из Одессы вышел пароход “Корнилов”. На нем до Александрии следовала команда Николая Ашинова. Он получил двести стволов винтовок, столько же кавалерийских шашек, боеприпасы, провизию и деньги. С ним 150 разночинных добровольцев. В их числе и казаков. Часть членов экспедиции следовала с семьями. Важнейшим дополнением стали сорок человек духовной миссии.
В Александрии экспедиция пересела на корабль “Лазарев”, шедший до Порт-Саида. К Ашинову присоединился архимандрит Паисий. В его обязанности входило духовное окормление членов миссии и установление связей с руководством Эфиопской церкви. Собственно, столь высокий чин он получил совсем недавно. Буквально за неделю до командировки в Абиссинию.
Судьба не жаловала Паисия благополучием и степенностью. Зато приключениями, соблазнами, грехами и муками поиска истины нагрузила сверх меры. Антон Павлович Чехов писал о нем как о человеке сложной и интересной судьбы. В ней были проститутки и избитые жены, секта скопцов и судимость за насильственные преступления против личности.
Но Господь сподобил Паисия, и он вернулся в лоно Церкви. А уж затем оказался в Православной миссии сначала в Стамбуле, а затем в Александрии. Где и присоединился к экспедиции атамана Ашинова. Его статус был повышен Святейшим Правительствующим Синодом для придания особого статуса ему как переговорщику и представителю Русского Православия. А заодно и всей экспедиции в Абиссинию.
В Порт-Саиде Ашинов сотоварищи пересели на австрийский пароход “Амфитрида”. А вот тот уже 6 января доставил казаков в Таджурский залив. В одноименном городе, ныне одном из крупнейших в республике Джибути, их встретили четыре русских человека. Всего четыре, оставшихся от первой экспедиции.
Местный султан принял Русского атамана и Православного священника. Принял с радушием. Как велит дипломатия и Ислам. Однако заявил, что у него договор с французами. Потому другим иностранцам, тем более вооруженным и под государственным флагом, здесь лучше не задерживаться. К Негусу Эфиопии Иоанну II отправили группу переговорщиков. В нее входили два местных христианских монаха, вдвое русских и три Терских казака.
В ожидании ответа пришлось искать пристанища. В 70 километрах от Таджуры разъездом был обнаружен заброшенный форт Сагалло. Как объект недвижимости он принадлежал Франции. Знал ли об этом Ашинов или нет, сказать сложно. Но местные власти точно были в курсе.
Почему Николай Ашинов и Паисий решили объявить его территорией России и обосноваться там надолго, неизвестно. Известно лишь, что довольно скоро МИД Франции запросил у своих коллег в Санкт-Петербурге разъяснений по поводу “Инцидента в Сагалло”. Именно с таким наименованием сия история вошла в дипломатические анналы двух стран.
Российская сторона ответила, что Ашинов действует на свой страх и риск. Ни о каких его договоренностях с местными князьями или раисами о занятии каких–либо земель Петербургу неизвестно. И он должен подчиняться Французским колониальным властям.
5 февраля 1889 года к стенам старого форта Сагалло, над которым развевался Российский торговый влаг с желтым Андреевским крестом подошли два корабля военного флота Франции. Среди подчиненных Ашинова вполне хватало людей с большим боевым опытом.
Не понимать, что значит корабельная артиллерия и каковы ее возможности, они не могли. Но по неким причинам на ультиматум осаждающих русские ответили приглашением на обед. Требование сдать оружие казаки проигнорировали.
В течение двадцати минут длился обстрел старой крепости. В результате погибли шесть человек. Только один из них был вооружен. Остальные убитые: две женщины. Одна из них беременна. И трое детей. После появления на флагштоке вместо русского флага белого, изготовленного из исподней рубахи, стрельба прекратилась.
Все задержанные французами в результате “Инцидента в Сагалло” на клипере “Забияка” и пароходе “Чихачев” в начале марта были доставлены в Одессу. Власти Франции выразили сожаление о чрезмерном применении силы. В газетах объявили сбор средств в пользу пострадавших при артиллерийском обстреле.
В России в связи с происшедшим провели прокурорскую проверку. Однако какой-либо вины участников экспедиции не выявили. И отправили всех по местам жительства “поэтапно”. Паисию определили местом служения один из горных монастырей Грузии.
Николай Ашинов с семьей отправлен под гласный надзор полиции на три года в Саратовскую губернию. По окончании срока ссылки он путешествовал по Европе. Говорят, предлагал свои услуги по изучению Африки властям и России, и Франции. Однако ответа не получил.
Вернулся домой. Атаманом себя более не величал. Черкеску сменил на цивильный костюм. Бороду сбрил. Николай Иванович Ашинов тихо жил в относительном достатке, окруженный любящей семьей, в ставшей родной ему Саратовской губернии. Где и упокоилась его бродяжья душа в 1902 году.
