После «Андалузского пса» (1928) и «Золотого века» (1930), обогативших кинематограф новой, до той поры невиданно дерзкой техникой, и мучительной короткометражки «Урды. Земля без хлеба» (1932) о голодающей испанской провинции Луис Бунюэль (1900 – 1983) надолго пропал. После начала Гражданской войны он покинул Испанию, долгое время жил в США, где не смог снять ни одной картины, а во второй половине 1940-х осел в Мексике. Здесь в 1947-м ему удалось снять мюзикл «Большое казино», разгромленный критикой и не принятый зрителями, а в 1949-м – комедию «Кутила».
Второй мексиканский фильм Бунюэля особыми достоинствами также не отличался, но прошел с умеренным успехом и окупился. Это позволило режиссеру воплотить в жизнь замысел, о котором он думал давно, - картину о жестоких беспризорных подростках. Первым толчком к работе стали путешествия по стране, в которой послевоенная бедность была ужасающей. Вторым – заметка в газете о найденном на свалке трупе мальчика.
Свой фильм Бунюэль снял без тени сентиментальности. Показывая человеческую жестокость, он нисколько не смакует ее, но и не ретуширует реальность. Персонажи движутся по какому-то замкнутому кругу, вырваться из которого невозможно.
Жестокость закольцована: пацаны решают обчистить слепого уличного музыканта, зарабатывающего на жизнь песнями, тот, хоть и незрячий, не дает себя в обиду и с силой бьет одного из мальчишек по ноге палкой с гвоздем, после неудачного «дела» малолетние воры подстерегают старика и избивают его камнями, а в финале слепец сдает одного из них, Хайбо, полиции.
Сирота Хайбо – самый старший и самый опасный среди «забытых». Парень сбежал из колонии, куда попал за кражу, и хочет отомстить тому, кто сдал его. Напрасно завязавший с дурной компанией, честно трудящий на стройке Хулиан будет пытаться убедить его в своей непричастности – если Хайбо уверен, что ему лгут, он не будет слушать оправданий. И, спрятав за пазухой камень, подло, в спину, ударит «доносчика». А потом добьет палкой.
Присутствующий при расправе Педро теперь повязан с убийцей кровью. Его терзают страх и совесть, но рассказать о произошедшем он никому не решается. Даже матери. Да и не хочет эта еще не старая, но замордованная тяжелой работой и детьми, одинокая и уставшая женщина слушать нелюбимого старшего сына. Для нее он практически всегда виноват по определению.
Раскрывая эту линию, Бунюэль единственный раз за все 80 минут тряхнет стариной и вспомнит молодость – введет в фильм пугающий сюрреалистичный сон. Вечно голодному Педро снится, что мама, к которой он всегда тянется, говорит ему с совершенно неестественной для нее широкой улыбкой ласковые слова и протягивает… огромный кусок сырого кровоточащего мяса.
Кроме этой сцены, о сюрреализме в фильме почти ничего не напоминает. Правда, есть нотки абсурда. Например, одетый в костюм и галстук безногий продавец сигарет, у которого Хайбо с дружками отнимает выручку. Есть и резкий поворот ближе к концу фильма, когда читатель ждет продолжения в духе советской «Путевки в жизнь», а получает очень жесткий финал со словами злобного слепого: «Одним меньше. Они все так же закончат».
После выпуска «Забытых» встретили в Мексике враждебно – мексиканцы решили, что Бунюэль очерняет страну. С парижскими интеллектуалами и вовсе было анекдотично:
«Жорж Садуль сказал, что нам надо поговорить об очень серьезной вещи. Мы встретились в кафе около площади Звезды, и он взволнованно поведал, что коммунисты не советуют ему писать о картине. Весьма удивленный, я спросил почему.
— Потому что это буржуазный фильм, — ответил он.
— Буржуазный? Как это?
— Во-первых, через витрину магазина видно, как один педик заигрывает с кем-то из молодых людей. Приходит полицейский, и педик убегает. Получается, полиция делает полезное дело, а этого говорить нельзя! В конце фильма в исправительном доме ты показываешь симпатичного, очень человечного директора, который разрешает ребенку пойти купить сигареты.
Такие аргументы показались мне наивными, смешными, и я сказал Садулю об этом. Но тот был бессилен что-либо сделать. К счастью, через несколько месяцев после этого советский режиссер Пудовкин увидел фильм и написал в «Правде» восторженную статью. Позиция французской компартии изменилась. И Садуль остался весьма доволен».
В Европе картина имела большой успех. Правда, в прокат вышла под «слоганом», который одновременно рассмешил и возмутил режиссера: «Забытые, или Пожалейте их». В фильме Бунюэля нет жалости. Но есть трезвый мужественный взгляд и сострадание.
