Она появилась днем, в то время, когда уже сидели у подъеза старушки, каждый день собирающиеся на лавочке. Была она с мужчиной.
– Представительный такой, серьезный, старше ее, – говорила о нем соседка, у нее даже ключа не было, ни от старого, ни от нового замка, который поставил уже после ее исчезновения наш слесарь. Но этот мужик поковырялся, поковырялся и замок открыл. А уж как – не знаю, мне ведь особо не видно в свой глазок.
– Видно личинку сменил, ничего таинственного, – решила Юля, у нее уже имелся опыт смены ключа.
– А она вас о своей дочери спрашивала? – поинтересовалась Юлия.
– Нет, мы дважды встретились с ней на лестничной площадке,но она и поздороваться забыла, а про Оленьку даже не спросила, но вы там в больнице-то караульте малышку, мало ли что.
И Юля позвонила начальнику Гены:
– Здравствуйте, извините за беспокойство, – она назвала свой адрес, – вы в курсе, что мамочка вернулась? Я бы хотела знать, кто и как должен лишать ее родительских прав, расскажите мне подробности.
– Юля не волнуйся, без тебя точно разберутся, ведь все законно: девочка в больнице, мать нашлась. А дальше уже не твое дело.
– Но я ведь хочу…
– Юля, мы обязательно будем на суде и там расскажем о твоем участии в судьбе ребенка.
Он отключился, а Юля с горечью подумала:
– Ну вот, опять ожидание, но сколько можно мучить ребенка, ведь больница это не семья.
Юлия вдруг подумала:
– А ведь я и не видела ее никогда, эту непутевую мамашу, а вдруг она в больнице появится.
Она решила позвонить соседке узнать, как она выглядит.
– Высокая брюнетка с короткой стрижкой, – пояснила ей соседка, – в ней что-то кавказское есть, а глаза так и бегают, так и бегают.
– Это скорее цыганка, – засмеялась Юля, а потом подумала, смеясь про себя,– зря я на цыганок наговариваю, они со стрижками не ходят.
Ближе к вечеру Юля не выдержала, ее беспокойство об Оленьке перешло все границы, и она пошла к Вере Васильевне, чтобы опять уговорить ее забрать Олю домой, но уже на более длительный срок.
– Вера Васильевна, ну пожалуйста, – просила Юлия, чуть не плача, – я договорюсь с полицейским, что мне помогал, и он тут же за Олечкой приедет и привезет нас с с ней сюда, как будто бы я с ней просто гуляла, ведь не может же ребенок сутками сидеть в душной палате. Самое страшное то, что я не знаю ее мать в лицо. А она может воспользоваться этим, а я боюсь, очень боюсь за Олечку.
– Ладно, в случае чего мы опять, как в прошлый раз, скажем что ты повезла ее домой искупать и подстричь. Так что придумай что-нибудь с ее прической.
– Ой, спасибо, вечером я на машине отвезу ее домой.
Со времен ремонта в ее квартире Артем периодически помогал ей, в основном тогда, когда ей нужно было куда-либо доехать. Вот и сейчас она договорилась с ним, чтобы он вечером отвез ее и Олю домой.
А Геннадий меж тем сидел у небезызвестной соседки и пил чай, поглядывая в окно, они решили проследить за мамочкой, которая абсолютно не интересовалась своей дочерью, будто той у нее и не было.
– Она, вероятно, думает, что ее отправили в детский дом, – предположила соседка.
– Из запертой квартиры?
– Ну, видно, ей кто-то сообщил, что девочка жива и здорова. Но Оленька в ее разудалую жизнь никак не вписывается, вот она ей и не интересуется.
– Скорее всего она намеренно это делает, чтобы ее быстрее лишили родительских прав, – Так что зря Юля беспокоится, но теперь, когда она вернулась, против нее будет заведено уголовное дело о неисполнении родительских обязанностей. Так что тройку лет она проведет в местах может быть и не отдаленных, но достаточно закрытых для ее очередных путешествий, – сказал Геннадий.
– Вот она, смотри, смотри, парень!
Геннадий вышел из квартиры, поднялся на один пролет лестницы, и оттуда сфотографировал женщину, входящую в квартиру.
И вдруг Геннадий подумал:
– А ведь она может сейчас же и уехать из города, а квартиру продать. Через интернет, скорее всего.
И тут же Геннадий услышал, как женщина громко крикнула вглубь квартиры:
– Собирайся, мы уезжаем. Немедленно.
Сначала Геннадий позвонил своему начальству. А потом и Юле, которая уже ехала домой вместе с Олей, ее вез Артем, принявший участие в судьбе малышки. Ведь по вечерам он часто возил ее с девочкой за город, где они в последнее время спокойно все втроем гуляли.
Маму забрали в этот же день. А вскоре состоялся суд, на котором присутствовала и Юля с Олечкой. Мать девочки не только лишили родительских прав, но и осудили, как и предполагал Геннадий, по статье 156 УК РФ. А ее кавалер, видно, тоже, как и бывший муж, не имеющий жилья, давно уехал из города в неизвестном направлении от греха подальше.
Потом у Юли начался такой нелегкий период в жизни, как оформление опеки. Но она морально уже была готова, поэтому отнеслась к этому по-философски, как ей советовала Римма Павловна. А Артем с некоторых пор стал к ней относиться по-другому. Однажды, ожидая ее после очередного визита в отдел опеки, он увидел что она вышла расстроенная. И впервые со дня их знакомства, он обнял ее и сказал, как когда-то ей говорила ее родная бабушка:
– Юленька, не принимай все близко к сердцу, ведь то, что ты хотела, уже свершилось, малышка ведь уже с тобой.
Наконец, все было оформлено и Олечка, теперь уже на законных основаниях, жила вместе с мамой и бабушкой, привыкая после больницы к домашней жизни. Пожалела Юля и непутевую маму и предложила ей сдать квартиру, принадлежавшую ей и Олечке, но сама наводить порядок там не стала, а обратилась в клининговое агентство, хотя ей было очень стыдно за то, что увидели там работники агентства. Помог ей и Артем он сменил смесители в ванной на кухне, и кое-что еще отремонтировал. И после этого Юля сдала квартиру,
А через некоторое время Юле позвонили ее квартиранты и сказали, что на их адрес пришло какое-то письмо, она сходила к ним. И они отдали ей довольно большой конверт.
Юля открыла его только дома, в конверте был рисунок, там во весь рост стояла Оленька в платьице, что было на ней на заседании суда. Рисунок был хорош и это оценили обе, и Юля, и Римма Павловна.
– Это же надо так умудриться испортить себе жизнь, – печально говорила Юля, но хорошо что Оленька этого еще не понимает. Мне, конечно, жалко это непутевую маму, но я не хочу чтобы она и дальше вмешивалась в нашу с Олей жизнь. У нее было время и до суда подумать о своей жизни, о дочери, о своих творческих возможностях. Но она этого не сделала, пусть даже по глупости. Но мы с Олей не должны страдать, мы ни в чем не виноваты перед твоей мамой, доченька, ни в чем не виноваты, – обнимая дочь, говорила она.
А девочка тоже отвечала ей объятиями.
Оленька потихоньку начинала говорить, пока неразборчиво, но Юля ее понимала. Она много занималась с ней. Читала книги, рассказывала ей сказки, вместе с ней смотрела мультики. а еще они обе любили рисовать.
– Первые три года самые трогательные в жизни ребенка, – говорила Римма Павловна, – поэтому старайся ее больше фотографировать. И Юля старалась. Они очень часто втроем гуляли по парку, подолгу гуляли, а там было где фотографировать девочку: то на аттракционах, то около красивой клумбы с цветами, то возле чудесного фонтана.
Однажды, гуляя вместе с бабушкой и Оленькой по парку, они встретили квартирантов, проживающих в Юлиной квартире. Те обрадовались, и представили им мальчика лет восьми:
– Знакомьтесь, это Витя, наш будущий приемный сын. А через месяц мы покупаем себе домик в пригородном поселке, и раз уж мы вас встретили, то сообщаем, что через два месяца мы уже точно съедем.
– Мы очень рады за вас, – сказала Юля.
Хотя и представила, как она снова будет искать квартирантов. На следующее утро за ней заехал Артем, и она по дороге на работу поделилась с ним этой информацией:
– Знаешь, Артем, они такие счастливые, это ведь здорово, и сын, и дом сразу.
Вдруг Артем молча развернулся и поехал в другую сторону.
– Ты куда? – удивилась Юля.
– Сейчас увидишь, – посмотрев на нее, таинственно улыбнулся Артем.
Мои многоуважаемые читатели, буду очень рада вашим откликам, комментариям, мыслям по поводу прочитанного.
Читайте также на моем канале: