4 Катя осталась без родителей и брата наедине с человеком, который был только рад лишний раз её пнуть и унизить. Девочка поняла: даже если она пропадёт, даже если исчезнет сегодня, никто о ней не вспомнит и не будет искать.
— Одна пойдёшь, не заблудишься, не хватало ещё, чтобы я в свой выходной по лесу бродила, - роясь в чулане, давала наставления Марина. Катя лицезрела её массивную заднюю часть в наклоне.
— Так вы ж меня в детдом завтра отправляете, зачем мне та черника?
— Никитушка любит её, перетёртую с сахаром. Не его же мне в лес отправлять. А у меня, между прочим, аллергия на комариные укусы, вон, видала? Расчесала как.
Мачеха развернулась и, поставив на пол выуженную из чулана корзину, сунула в лицо Кате отвратительный расчёс, на котором вздыбилась засохшая kpовь.
— Мазь надо купить, всё забываю… Ох, да кому я рассказываю. Таким хитрюгам, как ты, и дела нет до чужого горя. В общем, от дороги не отходи далеко, прислушивайся к шуму машин. И корзину ягодой не вымажи, я специально пакет настелила. Корзина у меня хорошая, жалко.
Катя смело посмотрела в узкие щёлочки мачехиных глаз.
— Это мамина корзина. Мы с ней покупали её на ярмарке во Пскове.
Марина фыркнула и отвернулась к плите. Там готовилась молочная кашка для любимого сынишки. Марина сняла пенку и швырнула её в раковину.
— Иди давай! И чтоб корзина была полная. Нахлебница.
Катя надела мамину соломенную шляпку (знала, что надо так от клещей). Платье на ней было шёлковое, бледно-жёлтое и старенькое, с длинным рукавом, доставшееся от кого-то по наследству и давно служившее домашней одеждой. Под платье – спортивные штаны, на ноги кроссовки и вперёд. Вышла Катя на улицу. За берёзовой длинной рощей перед трассой поднималось утреннее солнце. Трава блестела от бриллиантовой чистоты росы. Не задерживаясь, Катя пошла в другую сторону. Миновав небольшое брошенное поле, она вошла в светлый и приветливый лес.
Черничных кустов видимо-невидимо. Низкорослый кустарничек разросся по всему лесу. Три слоя растительности можно было выделить под деревьями: первый – травка-муравка обыкновенная, второй – черничные колючие кустики с маленькими скромными листочками, и третий, возвышающийся над всеми и местами заглушающий под собою рост всего – папоротник орляк, который не так густ, как раскидист. Катя осмотрела кустики черники, но они были пустые. Это не удивило девочку, она знала, что надо идти глубже в лес. Прямо и прямо, там должно быть продолжение трассы, наличие которой легко определить по шуму машин. Шла Катя и шла, отгоняла мошку, собирала ногами росу и штаны до колен стали мокрыми. Ещё малинка попадалась, её Катя в рот собирала. В лесу ей не страшно. Бывало, шишка внезапно с дерева сорвётся и пролетит прямо перед лицом, или дятел вдруг тук-тук-тук, нарушит лесную тишь, вот тогда да, охватывала девочку мимолётная пугливость. А так нет. Ей нравилось, как мхи плетутся салатовым ковром под ногами, то тут то там стоят грибочки с красными шляпками на белоснежных ножках, удивительные, яркие, самые смелые жители леса, не боятся показаться на глаза людям.
Наконец пошла ягода. Катя приседала на корточки перед облепившими кусты тёмно-синими черничками и принялась за работу. Бывало, встанет только, чтобы ноги размять или перескочить от кустика к кустику. До половины корзины набрала и устала. Чернику собирать – это вам не малину в рот закидывать, поди попробуй покорпи над этими низкими кустиками.
Роса уже обсохла, лес сухой и тихий-тихий, птицы почти не поют, да и ветер не шевелит листочками. Присела Катя на пышный мох под берёзой, вспоминает маму и отчима. Да какой он отчим, отец ей всё равно что родной, другого у неё и не было. Говорят, души умерших всегда где-то рядом с теми, кого они любили. Катя вверх-вниз, по сторонам посмотрит, заглянет вдаль за белые берёзы да серебристые стволы осин… Не бродит ли их дух где? Но ничего нет. Девочка носиком своим конопатым нет-нет, да пришмыгнет, потом успокоится и просто сидит, смотрит на зелёное, воздушное море папоротника, да на бледно-голубое полотно безоблачного неба. Лес что-то шептал ей, убаюкивал, и начала Катя засыпать…
Треснул сучок неподалёку: крэк, крэк… Катя всполошилась, глаза открыла… Что же это она, Господи! Чуть не заснула в лесу! А лес-то уже успел пронзиться жёлто-оранжевыми лучами близкого вечера! Неужели она всё-таки проспала, причём так долго?! Вскочила она, взялась за корзинку, а она – вот чудо ведь, - полная до краёв! Посмотрела Катя поверх корзинки, а перед ней, шагах в тридцати, дедушка. Шляпка на нём странная, на гриб похожая, да и сам он приземистый, бородатый, что тот грибок. Стоит и смотрит на Катю добрым старческим взглядом.
— Здравствуйте… - выдохнула Катя, а сама прям дрожит вся от страха.
Моргнула Катя один раз, не более, а старичок вдруг рядом оказался. Добренький на вид, с улыбкой в седой бороде.
— Поздно уж, Катенька, домой тебе пора, пойдём, провожу.
И взял её корзинку с черникой, и отправился ещё глубже в лес.
— Ой, дедушка, вы не туда идёте, мне в другую сторону! – не понимает Катя, но семенит за ним, ноги будто сами ведут её.
— Туда, туда, девочка, заспалась ты, запуталась.
По хорошо утоптанной тропинке шли молча минут пять.
— А откуда вы знаете, как меня зовут?
— Я всех знаю, здешний я.
— И моих… Моих родителей тоже?
— Конечно, хорошие были люди.
Вдруг остановился старичок и блеснул на Катю синими глазёнками, заговорщицки:
— И папу твоего родного я знаю.
Катя отпрянула:
— Нет его! Ни разу он обо мне не вспоминал! И не нужен мне!
— Он думал, что мать твоя жива и счастлива, не хотел мешать, – покачал шляпой дедушка. - Но скоро тоска-печаль его заглушит. Хочешь, покажу тебе его?
— Как?!
Старичок похихикал, сошёл с тропинки и раздвинул малиновые кусты. За кустами болотце небольшое, буквально несколько зелёных лужиц.
— Смотри, - указывает он на одну из лужиц, - загляни в отражение.
Катя недоверчиво заглянула и увидела там себя, потом задребезжало её отражение, зашлось рябью… И видит Катя лицо мужчины, постарше и попечальнее, чем с тех маминых фотографий, но он это, точно он… Мужчина вдруг ожил, узнал Катю и давай что-то говорить так радостно, так вдохновенно, но Катя, конечно, ничего не слышала, только рот мужчина раскрывал, а звука – нет. Потом ещё необыкновеннее дела пошли! Стал мужчина её к себе манить, чтобы нырнула Катя к нему в отражение. Видит Катя – плачет он, щетина блестит от слёз. Сердечко девочки дрогнуло, признав родителя. Она повернулась к старичку за советом:
— Мне идти к нему?
А старичка-то и нет… Пусто в лесу. Катя руку в воду засунула, глубже, глубже, а дна всё нет… Тогда схватили её с той стороны за руку и потянули в лесную топь. Бум-бум-бум… Закружило Катю в чёрном водовороте, забило о стены… «Ох!» - только и смогла из себя она выдавить перед концом.
Дятел где-то стучит. Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Стук отзывается в Катину голову, прислонённую к берёзе, и заставляет девочку проснуться. Катя дышит тяжело и прерывчато. Вот это сон! А проспала она всего минут пять, солнце где было над кронами, там и осталось! Очень Кате стало вдруг весело и хорошо, и сил – хоть отбавляй. Нарвала она черники доверху и потащила тяжёлую корзину домой, и ни одного странного старичка на своём пути больше не встретила.
— Я уж надеялась, что не вернёшься, - пробухтела мачеха, принимая корзину. - Ладно, ешь давай и шмотьё своё собирай. Завтра отвезу тебя в детдом, будешь там ещё поминать меня добрым словом, уж попомни!
А Кате хоть бы хны, лишь пожала плечиком и даже одарила Марину счастливой улыбкой. Неспроста был тот сон! Что-то да будет! Не пропадёт Катюшка, всё вынесет, а своего счастья дождётся.
— Чокнутая, вся в мамочку небось, - опять пробурчала Марина. Потом уже, разбирая ягоды в корзине, она немного удивилась, обнаружив там седой длинный волос…
Предыдущая *** Начало
