Историю России мне преподавали в то благословенное время, когда она еще называлась История СССР, но и тогда фигуры Петра Первого и Екатерины Второй стояли особняком: даже несмотря на массовую погибель простого народа при строительстве Петербурга и жесткое усмирение Пугачевского бунта заслуги обоих властителей не подвергались сомнению.
Так что мне даже и не приходило в голову, что достижения Петра можно рассматривать как-то иначе, без привычного восторга.
Тем любопытнее было узнать, что Николай Второй не только не восторгался мощным предком, но даже, при всей своей сдержанности, позволял себе в узком кругу приближенных высказывать сомнения в правильности действий пращура.
Менее других своих предшественников любил он его за чрезмерное увлечение западной культурой и попирание чисто русских обычаев. Раздражение у Николая вызывало то, что Петр насаждал чужеродную культуру сразу, без переработки. Точно также Николай ставил ему в укор и некоторое показушничество, и даже авантюризм.
Как-то в разговоре с генералом Мосоловым, начальником канцелярии Министра Двора, Николай посетовал на то, что ему жаль покидать любимую Ливадию ради возвращения в Санкт-Петербург, к делам, а на предложение перенести столицу в Ялту сказал, что, будь у Петра Великого такая фантазия, он неминуемо привел бы ее в жизнь, невзирая на все политические и финансовые трудности. А было бы это хорошо или плохо для России – Петру не столь важно.
Известно, что у последних русских императоров была совсем небольшая доля русской крови, но и Александр Третий, и Николай Второй, как будто компенсируя эту не совсем «русскость», усиленно подчеркивали во вкусах и привычках национальное начало.
Дома Николай Александрович часто надевал красные крестьянские рубахи и даже назначил их, под мундир, стрелкам императорской фамилии.
Одно время носились с грандиозной задумкой о замене придворных мундиров боярскими костюмами эпохи Московского княжества, и даже поручили художнику изготовить рисунки с моделями. Спасло то, что после подсчета затрат на «переодевание» всего двора от мысли отказались – слишком дорогими оказались меха, парча, самоцветы и жемчуга.
Однако первый шаг был всё же сделан – я говорю о знаменитом бале-маскараде, состоявшемся в Зимнем дворце в феврале 1903 года. По отзывам современников, Николай и рассматривал его не как обычный маскарад, но как первый шаг к восстановлению обрядов и костюмов русского двора допетровской эпохи.
Костюмы для бала создавались по специальным эскизам и стоили целые состояния.
Так, сам император был одет в костюм царя Алексея Михайловича, сделанный по эскизам театрального художника Пономарева. Это было «выходное платье царя Алексея Михайловича»: кафтан и опашень золотой парчи, царская шапка и с подлинным царским жезлом, который хранится сейчас в Оружейной Палате.
Императрица Александра Фёдоровна была в костюме царицы Марии Ильиничны. Придворные дамы были одеты в сарафаны и кокошники, а кавалеры появились в костюмах стрельцов или сокольничих.
Дворцовый комендант, генерал-майор свиты, В. Н. Воейков оставил воспоминание о бале:
«Впечатление получилось сказочное — от массы старинных национальных костюмов, богато украшенных редкими мехами, великолепными бриллиантами, жемчугами и самоцветными камнями, по большей части в старинных оправах. В этот день фамильные драгоценности появились в таком изобилии, которое превосходило всякие ожидания».
Значительно позже, в 1911 году на немецкой фабрике «Дондорф» были сделаны эскизы игральных карт серии «Русский стиль» — с персонажами в костюмах участников бала, а два года спустя, к трехсотлетию дома Романовых колоды карт были отпечатаны в Санкт-Петербурге на Александровской мануфактуре.
Но была и польза от увлечения императора всем русским, в частности, он очень трепетно относился к русскому языку, замечал малейшие ошибки в правописании, а главное, не выносил употребления иностранных слов.
Как-то за чаем князь Путятин принес составленный им список названий родственников по-русски (шурин, деверь, сноха и подобные), по которому царь взялся экзаменовать всех присутствующих к большой радости сидевших здесь же детей – мало кто мог безошибочно назвать всех, ведь в европейских языках родственники обозначаются гораздо проще.
Только в одной области Николай допускал некоторый «интернационализм» - он одинаково ценил как Чайковского, так и Вагнера. «Кольцо Нибелунгов» было поставлено на императорской сцене по его личному почину и непременно возобновлялось в каждом сезоне.
К несчастью, искренняя любовь к своей стране не спасла ни Николая, ни страну. История распорядилась по-своему: царь-западник только укрепил российскую государственность, тогда как царь-патриот ее утратил, ввергнув страну в смуту и хаос.
Не справился с управлением.
Материалы взяты из книги А.А. Мосолова «При дворе последнего императора. Записки начальника канцелярии Министра Двора», «Наука», Санкт-Петербург, 1992 г.
Еще о Николае Втором и его Дворе можно почитать здесь:
🚩Интересные факты о свадьбе последнего императора России
🚩Камер-казаки и придворные арапы. Послесловие к выставке «Придворный костюм»
