Почему в 1918-м в Омске Александр Васильевич согласился стать Верховным правителем России — историки спорят до сих пор.
Приехал он туда проездом, как частное лицо — планировал присоединиться к армии Деникина. Но в результате позволил уговорить себя остаться. На протяжении всей жизни у него получалось все, за чтобы он ни брался, кроме этой новой стези правителя и диктатора... Само название долж- ности как бы говорило, что он — регент до того момента, как передаст власть законным наследникам. В письме в Париж к жене Софье Колчак напишет: «Я не являюсь ни с какой стороны представителем наслед- ственной или выборной власти. Я смотрю на свое звание как на долж- ность чисто служебного характера». Вот только когда войска Колчака взяли Урал, выяснилось, что Романовы мертвы и законных престолонаследников в России нет.
Еще одна загадка, связанная с Колчаком, которая до сих пор будоражит умы, — судьба золотого запаса Российской империи. И здесь сенса- ционной стала книга историка и профессора Дипломатической академии российского МИДа Владлена Сироткина, который еще и является пред- седателем Общественного международного экспертного совета по зару- бежному российскому золоту, недвижимости и царским долгам. Разы- скивая золотой запас, он изучил множество документальных свидетельств, встречался за рубежом с наследниками лиц, имевших отношение к судьбе.золотого запаса, и пришел к выводу, что за исключением той части, которую хранившие его чехи отдали большевикам за право выехать из России, большая часть осела в зарубежных странах: Японии, Великобритании, Франции, США, Швеции и Чехии. Историк, посвятивший поискам «золота Колчака» всю жизнь, утверждает, что Россия, таким образом, исподволь оказалась в начале XX века у истоков создания МВФ и Всемирного банка.
Был ли жесток Верховный правитель России, бывший отважный полярник, герой двух войн, выдающийся флотоводец? Все, кто был бли- зок к нему в его омский период, пишут о том, что он был вспыльчив до крайности, чрезвычайно эмоционален, эти перепады в его настроении подчиненные называли «шторм»: «Говорят, что когда Колчак разой- дется, то ни в выражениях, ни в жестах не стесняется и штормует вовсю, применяя обширный по этой части морской лексикон». А вот воспоми- нания другого подчиненного: «Я пытался доложить свои доводы, но с адмиралом начался шторм, он стал кромсать ножом ручку своего кресла». «Был ли Колчак жесток? Он был бешено вспыльчив. «Чер- тушка!» — говорил о нем Бахирев (адмирал, сослуживец Колчака)», — писал адмирал Пилкин. А вот архимандрит Константин, выдающийся мыслитель Русского зарубежья, описывает его по-другому: «Мягкая про- стота в подтянуто-деловой героичности — так, кажется, можно опреде- лить существо его личности. Некое поэтическое тепло исходило от него даже и в далеком отчуждении, но тут же вырисовывался стальной силуэт боевого вождя, сочетающего ничем не возмутимое личное мужество с гением, пронизанной властностью».
Сложно разобраться во всех перипетиях судьбы настолько много- гранной неординарной личности, как Александр Васильевич Колчак. Подвигов и достижений, которые он успел совершить за свою короткую жизнь, хватило бы на десяток человек. Но за ними всеми очень сложно разглядеть живого человека. Предоставим слово той, которая знала его лучше всех. Анна Тимирева однажды написала: «Я понимаю, что Вам трудно представить его в жизни: надо сказать, что он был не обычный человек, и за всю мою долгую жизнь я не встречала никого, на него похо- жего... Ни одна фотография не передает его характер. Его лицо отражало все оттенки мысли и чувства, в хорошие минуты оно словно светилось внутренним светом и тогда было прекрасно...»
