"По дороге с ветром" 8 / 7 / 1
Агнесия Серафимовна демонстративно встала со стула и громко произнесла:
— Больше никогда я не стану вам прислуживать. На покой… Мне пора на покой. Можете делать то, что вздумается. Я без еды проживу. А вы — нет. И не смейте даже лезть в мои закрома.
Она покинула столовую.
Марийка испуганно смотрела на Дмитрия. Тот был зол.
Долго молчал. Потом сказал:
— Пойдём поедим в другом месте. Здесь нам ничего не светит. Пока мать в таком состоянии, лучше на глаза ей не попадаться.
— Она же слепа… — прошептала Марийка.
— Знаешь, я уже давно сомневаюсь в этом. И брат мой тоже не верит. Так что лучше не рисковать.
Дмитрий взял Марийку за руку.
На улице темнело, лёгкая прохлада смешивала воздух с сыростью от прошедшего дождя и запахом прибитой пыли.
Неприметная серая дверь с едва читавшейся надписью «Трактиръ» с трудом поддалась напору Дмитрия. Перед тем, как войти внутрь, он огляделся. Пробурчал под нос: «Вроде никого».
Он так больно сжал руку Марийки, что та взвизгнула и тут же замолчала, испугавшись своего голоса.
Внутри было людно. Весело за тремя столами отдыхала шумная компания из десяти человек. Среди них была одна женщина, остальные мужчины.
Женщина сразу привлекла внимание Марийки. Она показалась ей знакомой.
Дмитрий тащил Марийку в другую от столов сторону.
Под деревянной лестницей с причудливыми перилами из коряг, девочка заметила дверь.
Судя по всему, их путь лежал туда.
Дверь была низенькой, она тоже едва подалась под напором «следователя».
Марийка остановилась как вкопанная и противилась туда входить.
— Не дури, — недовольно говорил Дмитрий. — Нам пожрать больше никто не даст.
— Я не голодна, — Марийка стала пятиться назад.
Но Дмитрий применил силу и почти втолкнул внутрь Марийку.
Тут же в нос ударил запах квашеной капусты и заплесневелого хлеба.
У девочки ком к горлу подкатился.
Страшный скрипучий голос откуда-то издалека просто поверг Марийку в шок.
— Митька, эдакий ты сын… Пришёл, не забываешь старика.
Дмитрий, не отпуская руки Марийки, промолвил:
— Да тебя чтоб забыть, нужно постараться.
— С чем сегодня? Придумал, как дело наше довести до конца?
— А то… Два месяца думал. Пока Генка в командировке, я тут свою думку тебе и привёл.
Дмитрий выставил Марийку вперед, словно та какая-то заслонка или мебель.
Девочка была просто в ужасе от происходящего.
— Сирота, застенчивая, может обратить на себя внимание лишь в любезных целях. В сумку к ней никто не полезет. До встречи четыре дня. Моя мать в печали и отказывается нас кормить. Мы побудем здесь до завершения.
— А если потрошить будут? — голос из темноты был противным, неприятным.
— Её не будут, — уверил «следователь».
Марийка почувствовала неладное и ломанулась к двери.
Дмитрий Михайлович быстро настиг её, схватил в охапку и грозно прошипел на ухо:
— Не трепыхайся, милая… Отцу перечить не смей. Сделаешь одно дело — отпущу тебя к твоему Гриньке. Только ты ему не нужна. Сама же видела, что променял он тебя на девку другую. А моё желание в силе осталось. Через два года я женюсь на тебе. Сейчас рановато. Дитё ты ещё.
Тут из темноты выплыл толстый прыщавый мужик.
На коротких ногах он приблизился к девочке, сверкнул при тусклом свете лампы единственным передним золотым зубом и приветливо произнёс:
— Добро пожаловать в мою скромную обитель. Сейчас Галка принесёт вам еды. Откушаете и спать. Я утомился уже. И мне пора прикорнуть.
— Что нужно сделать? — поинтересовалась дрожащим голосом Марийка у Дмитрия.
— Накануне скажу, чтобы не разболтала.
— Да кому она разболтает, — усмехнулся мужик, — ей отсюда путь недалёк. В угол на ведро, да наверх в день намеченный. Ты же её к матери опять не потащишь?
— Не потащу, — кивнул Дмитрий. — Там опасно её держать. По улице будем идти, заприметят. Да и к матери может кто наведается. Пусть лучше тут посидит. А ты пока проверь свою «справедливость».
— Да уж вдоль и поперёк она проверена. Хоть щас выноси и…
Мужик замолчал.
Потом пытливо посмотрел на Дмитрия и сказал:
— А ты не мог кого попроще взять? Эта вроде как хороша собой.
— Не мог…
Уже почти ночью, после сытного ужина (ужин и впрямь был сытным и очень вкусным: картофельные котлеты и тушёная индюшка), Марийка прислушивалась к шёпоту мужчин.
Как оказалось, тот коротконогий мужик был хозяином трактира. Он рассказывал Дмитрию о принципах действия спроектированной им бoмбы.
От этих слов волосы Марийки шевелились так, словно по ним бегают полчища вшей. Приходилось однажды ощущать на себе этих мерзких твaрeй.
Девочка всё никак не могла поверить в то, что ей придётся куда-то отнести бoмбу, где-то её оставить, что-то поджечь.
Она даже думала о том, чтобы чем-то ударить этих двоих злодеев и сбежать.
Но за думами уснула.
Проснулась от громкого кашля.
Поёжилась от страха, поднялась с кровати. Кровать, сказать к слову, была очень удобной. Несмотря на неприятный дух в комнатушке, постельное пахло свежестью. Марийка просто уткнулась носом в подушку и так проспала до утра.
— Милое солнышко, — проскрипел хозяин в перерыве между кашлем, — ты не боись. Я тебя не заражу. Мне тут осталось совсем немного. Уже доживаю свой век.
Когда мать выгоняла меня к отцу, а было мне тогда четыре года, сказала, что не дожить мне и до десяти лет.
Вот я её молитвами уже седьмой десяток разменял. Живу наперекор всем. Кашляю с двадцати лет.
А тут совсем невмоготу уже. Сам чувствую, пора…
Меня можешь величать Игнатием Игнатьевичем.
Фамилию свою по понятным причинам не назову. Да и имя, если ты догадливая, не моё. Незачем тебе знать.
Вот Митька сглупил, притащив тебя к себе домой. Он обычно холоден до женского пола. А тут прямо сгеройствовал. Зацепила ты его чем-то.
Только вот я предлагаю ему заменить тебя пареньком из нищих, а он ни в какую. У него свои мотивы. Мне неведомы они. Мне главное, чтобы ты сделала так, как нужно.
Завтра тренироваться начнём. И останется два дня. Так что, девочка, на тебе будет лежать судьба России. На твоих плечах будет вершиться история! Гордись, что господь выбрал для этого тебя!
— С каких это пор я стал господом? — засмеялся вошедший в комнатушку Дмитрий. А потом с грустью в голосе продолжил: — Мать что-то совсем плоха. Позвал ей врача.
Она бредит. Говорит, что ночью за ней отец приходил. Вещи её с собой забрал, чтобы не тяжело было уходить.
Я бросился к шкафу, а вещей её и впрямь нет. Как так? Надо бы нанять охранника. Видать, кто-то ночью приходил. А кто? Генка не стал бы у матери одежду воровать. Разбойники бы забрали что подороже. А тут только наряды да обувь забрали.
— А не по твою ли душу приходили, а, Митька? — забеспокоился Игнатий Игнатьевич.
Дмитрий пожал плечами.
— Мать отца видела. Клялась, что он приходил…
— Как эта слепня его увидеть могла? — возмутился хозяин трактира.
Только страшные мысли насаждали голову Марийки, только ужасные представления проносились перед глазами.
Дмитрий уже казался не аристократом и актёром, а чудищем с острым длинным носом, сросшимися бровями и толстыми, покрытыми корками губами с белым налётом вокруг.
